Кристиано повернулся к дороге, высматривая автобус.
Мотоциклист наверняка уже обо всем доложил Теккену. "Кто это был, мать его?" — "Белобрысый пацан, из средних классов".
Фабиана и Эсмеральда, конечно, сразу поняли, что это был он. "Мы его знаем. Это Кристиано Дзена. Он учится в нашей школе"
Эти шлюхи ни за что не станут его покрывать.
Автобуса было не видать. А Теккен со своей бандой наверняка уже пустился в погоню. Кристиано спрятался в узком проеме между навесом и дорожным ограждением. В десятке метров внизу под мостом клокотала в канале вода.
Кристиано все еще колебался, ждать или топать дальше, когда вдали засветились желтые зрачки автобуса.
"Решено".
Он вышел из-под навеса на дорогу и уже собирался помахать водителю, когда справа из-за автобуса, ослепив дальним светом, вынырнули три мотоцикла. Кристиано отступил на шаг, и автобус проехал мимо, даже не притормозив. Мелькнули люди в окошках, следом мигнули красные габаритки, и всё.
Автобус не остановился. А мотоциклы остановились.
Он попытался улизнуть, но черный "дукати" тормознул рядом с ним, и сидевший на заднем сиденье Теккен одним прыжком бросился на него.
Кристиано упал в грязь, сильно ударившись плечом. Он попробовал вырваться, брыкнуть ногами, но Теккен ухватил его за плечо и придавил локтем поперек туловища. Другой рукой он схватил Кристиано за волосы, приподнял и со всего маху влепил по лицу тыльной стороной ладони так, что Кристиано отлетел на дорожное ограждение.
Надпочечники Кристиано выпустили миллионы молекул адреналина, которые не дали ему в это мгновение почувствовать боль.
Он рывком встал на ноги, пытаясь выбежать на шоссе, но, сделав несколько шагов, рухнул на землю.
Теккен подсечкой сбил его с ног.
Кристиано ворочался в ледяной грязи, пытаясь подняться, но ноги не слушались.
Он поклялся себе, что не издаст ни единого стона.
Теккен поставил каблук ему на ладонь и надавил, и Кристиано в пронзительном вопле выпустил весь воздух, который оставался у него в легких.
— Почему ты это сделал, а?! Почему? — дрожащим голосом, чуть не плача, повторял Теккен.
Кристиано не мог ответить ему, потому что не знал ответа, кроме того, что на пять минут у него поехала крыша.
Теккен надавил сильнее, отчего пальцы и предплечье взорвались болью.
— Почему? Говори!
С одной стороны, хотелось просить о пощаде, умолять Теккена прекратить, сказать, что это не он, что они ошибаются, он тут ни при чем, но с другой — твердая, как камень, глыба в груди не позволяла ему это сделать. Пусть его прикончат, он не будет молить о пощаде.
Теккен отступил, и Кристиано пополз к остановке. Все вокруг смешалось в ералаш красок, выхлопных газов, колес и ног. В ушах жужжало, и ему не удавалось разобрать, о чем переговариваются, сидя на мотоциклах, остальные.
Ему показалось, что он слышит женские голоса.
Эсмеральда и Фабиана.
Они тоже здесь. Тем более надо держаться. Кристиано заполз под скамейку автобусной остановки.
"Может, удастся отползти подальше и они меня не найдут".
Но надежды были напрасны. Теккен ухватил его за щиколотку и вытащил наружу.
— Ну и что мне с тобой делать? — Он пнул Кристиано ногой. — Вам понятно? Этот мелкий засранец испоганил мне мотоцикл. — Он был в отчаянии, словно у него застрелили мать. — И что мне теперь с ним делать?
Кристиано свернулся калачиком, прижав колени к груди. Дрожь во всем теле не унималась. Надо было реагировать, подниматься, драться.
— Скинем его вниз, — предложил чей-то голос.
Пауза, потом Теккен распорядился:
— Точно.
Несмотря на боль, от которой у него темнело в глазах, мысль умереть вот так, сброшенным с моста, показалась Кристиано почти прекрасной, мгновенным избавлением.
— Возьми его за ноги.
Его подняли за лодыжки. Чья-то рука железной хваткой обхватила кисть. Кристиано не сопротивлялся.
Его, расплющенного как таракан о бетонный откос канала, заметит на следующий день какая-нибудь дрянь, пока ждет автобуса. Отца только жалко.
"Он умрет с горя".
Но когда он почувствовал под собой готовую засосать его темную пропасть, услышал шум воды и гул ледяного ветра, то осознал, что его вот-вот сбросят вниз, и внутри неожиданно что-то сработало. Он вылупил глаза и начал вертеться как одержимый, вопя:
— Ублюдки! Подонки! Сволочи! Вы за это заплатите! Я убью вас. Я вас всех убью!
Но вырваться ему не удавалось. Они держали его как минимум втроем.
Кровь ударила ему в голову. Под ним шумел черный поток, отблескивавший серебром каждый раз, как проезжала машина.
— Ну что, засранец, не хочешь умирать?
— Да пошел ты!
— Ах, ты у нас крутой?
Его выпихнули еще дальше за парапет.
— Пошли вы, сволочи!
Ему залепили оплеуху, от которой из носа фонтаном брызнула кровь.
Голос Теккена:
— Послушай-ка меня хорошенько. Если в понедельник ты не выложишь мне тысячу евро, клянусь головой своей матери, я тебя прикончу! Не надейся улизнуть, я все равно до тебя доберусь. — И обращаясь к приятелям: — Оставьте его.
Его бросили на землю.
Весь мир превратился в круговорот огней и безликих силуэтов.
Так, брошенный под ограждением, Кристиано смотрел, как они трогают, разворачиваются и удаляются в сторону города.
Прошло пять минут, прежде чем он попробовал пошевельнуться, и в этот момент обнаружил, что описался.
53.
Когда Кристиано Дзена добрался до дома, в окнах горел свет.
Надо же, чтоб такая невезуха.
Если отец увидит его в таком виде, в заляпанных грязью и пропитавшихся мочой штанах, куртка вся изодрана и выпачкана кровью...
"Ладно, по фигу".
Кристиано, прихрамывая, пересек двор, обогнул фургон и завернул за угол дома. На заднем дворе в гараж с наглухо опущенными алюминиевыми роль-ставнями спускался бетонный пандус. Он приподнял стоящий рядом цветочный горшок, под ним лежал ключ. Кристиано вставил ключ в замок, подавляя стон, поднатужился и поднял ворота ровно настолько, чтобы можно было попасть внутрь.
В гараже было холодно. Кристиано зажег свет, и из тьмы показались очертания помещения. Пахнуло сыростью и краской, банками с которой были уставлены длинные стеллажи. Гороховый и кислотно-желтый цвет стен делали гараж похожим на мертвецкую. Посередине стоял старый стол для настольного тенниса, на котором навалены кипы газет, шины и разный хлам, скопившийся здесь за много лет, как на свалке. К стене вертикально прислонено покрытое толстым слоем пыли и изъеденное жучками старое фортепьяно. Вопрос о его происхождении Рино всегда старался замять. Эта штуковина никак не вязалась с их жизнью. Отцу вообще медведь на ухо наступил. На миллионный по счету вопрос Кристиано удалось вытянуть ответ:
— Оно принадлежало твоей маме.
— И что она с ним делала?
— Она на нем играла. Хотела стать певицей.
— А хорошо она пела?
Отцу было нелегко признать это. "Красивый голос. Но в конечном счете ей нравилось не петь, а наряжаться как шлюха и торчать в музыкальных забегаловках, чтобы ее там клеили. Я пробовал продать его, но покупателя не нашлось"
Некоторое время Кристиано ходил в гараж и пытался освоить инструмент. Но у него со слухом было еще хуже, чем у отца.
Порывшись в сложенных штабелями коробках, Кристиано отыскал старую одежду. Сняв ветровку, он натянул изъеденный молью свитер и джинсы. Затем умылся в мойке и привел в порядок волосы. Хотел поглядеть, в каком состоянии его физиономия, но зеркала в гараже не было.
Кристиано запер гараж и направился в дом.
Проблемой была распухшая губа. Имелась еще и ободранная спина, руки в ссадинах, ушибленная нога, но это не так бросалось в глаза.
Вторая проблема, которая на самом деле была не проблема, а трагедия, — где взять тысячу евро. Ну, об этом лучше будет подумать потом, в спокойной обстановке, потому что он все равно не имел ни малейшего понятия, как ее решать.
Сейчас он должен был, моля Бога, что отец спит или залил глаза, войти в дом, неслышно, как кошка, подняться по лестнице и юркнуть в свою комнату.
Он сделал глубокий вдох. Еще раз поправил одежду, открыл дверь и тихонько прикрыл ее за собой.
В гостиной горела только лампа у телевизора. Все остальное растворено в полутьме.
Отец, как обычно, валялся в шезлонге. Кристиано был виден его бритый череп. На диване спиной к нему сидел Четыресыра. Спят? Он подождал, чтобы понять, разговаривают они или нет. Тишина.
Хорошо.
Он на цыпочках направился к лестнице. Затаив дыхание, поставил ногу на первую ступеньку, затем на вторую, но не заметил лежащих на ступенях молотка и клещей, и те с шумом грохнулись вниз.
Кристиано стиснул зубы, обернулся и в это же мгновение услышал с трудом ворочающего языком отца:
