что ребёнок ещё советской России, так ещё и детдомовка. Мы там были не разбалованы гаджетами да импортными игрушками, что-то было, конечно, но сколько там: пять кукол на тридцать девочек младшего возраста и десять машинок на сорок пацанов, — а чем-то нас занимать надо было. Вот наши нянечки и воспитатели и были оригиналами по выдумкам, и сейчас их опыт я и применяла с Марианой.
Кстати, могу с уверенностью сказать, что нам, тем ребятам, кто попадал в наш детдом, повезло. Ну, хотя бы тем, кто был в период, когда там была директрисой наша мама Фима и её команда. Они нас любили, как не правдоподобно это звучит. К нам приходили работать одинокие, только таких принимала Фима, и они нам отдавали всю свою любовь. Я, если честно, пока учиться не поступила и не знала, что нас могут жалеть, и что не всем так повезло с детскими домами.
Так вот я сейчас вспоминаю всё, чему нас учили мои няни. И глухой телефон, и булавочка, и съедобное — не съедобное, мяч сшила, просто сделав шар из одной из нижних юбок. Остановились мы на ночлег около речки и леса, и пока мужчины ставили лагерь, мы с Марианой приготовили ужин. Девочка очень любопытная и, как губка, впитывает новые знания. На следующий день я решила поучить девочку шитью. Да, я не швея, как уже говорила, но стежки делать умею, а девочка и того не знает.
До обеда мы учились шить. Ну, как учились? Я показывала, она смотрела и пробовала, но ей это очень нравилось, она просто светилась вся.
— Альберт, а почему девочку не научили шитью, вышивке? У нас в исторических книгах описывают, что такое занятие было именно для девушек и женщин высшего общества, как и рисование.
— Не знаю, Надежда. Я мало понимаю, чему учат девочек, для этого и нанял нянек и гувернанток, но вижу, плачу я им зря. Мариана ничего не умеет, и ладно бы не тянулась, но я же вижу, что она явно жаждет узнать новое и научиться. Прибуду в столицу, приглашу свою тётку, она посмотрит, что Мариана умеет и к чему тянется, таких учителей и найму ей.
— Пап, я и сама скажу, няни мне ничего не разрешают делать. Говорят, что я немощная, а если что со мной случится, их уволят. Так же и мисс Варвара с мисс Дианой, ну, гувернантки, они согласны с нянями. А мне очень нравятся кони, я очень хотела бы научиться на них ездить, ещё рисовать и, вот сейчас я понимаю, что и шить. А какие картины нитями и лентами делает Проша, жена Лиона, я тоже хочу так, — не отрываясь от шитья, сказала Мариана.
— Ну вот, граф, и ответ. И найдите адекватных нянек, например, ту же Прошу. Она научит девочку вышивать, а заодно и поводит по поместью, и девочка посмотрит всё, что делают другие, и попробует себя в том или ином занятии, выбирая для себя занятие по душе. Именно так делали у нас. Например, был день шитья, и все девочки и мальчики посвящали себя этому занятию. Потом, например, резьбы по дереву, и снова день занятия этим видом искусства, и так далее. Затем возвращались к шитью и начинали новый круг. Так потихоньку мы понимали, что мы хотим делать, так я поняла, что готовить и стряпать — это именно то, что я хочу, к чему стремлюсь. И вот я и ещё ребята уже учатся на кухне под руководством нашего повара, тёти Глаши, доброй, ласковой и родной.
Слёзы побежали из глаз при воспоминании о ней.
— Надя, почему ты плачешь? Раз она такая хорошая, значит и всё хорошо.
— Это слёзы благодарности, Мариана. Тётя Глаша ушла на перерождение, как у вас говорят, как раз когда я поступила в кулинарный колледж. Её сбила машина, это такая скоростная карета, когда она шла домой с работы.
— Жалко, но ты не плачь, мы теперь будем заботиться о тебе.
— Спасибо, Мариана, — ответила я ей. Ну не доказывать же ребёнку, что у меня совсем другая дорога, что я не буду жить с ними.
— Ну, скоро мы остановимся на обед, так что, девочки, разомнём ноги, — сменил тему Альберт.
— Это замечательно просто, всё-таки я не привычная к таким долгим поездкам, — вздохнула я с удовольствием.
Мы и правда, остановились через несколько часов, мы с Марианой пошли в одну сторону, мальчики в другую.
— Надя, я в лагерь, ты чего замерла? — спросила девочка.
— Слышишь, какой запах?
— Лесом пахнет и дарином.
И она убежала, а я пошла на запах, не знаю, что чувствовала Марианочка, а я слышу аромат земляники, притом очень сильный, сладкий и тёплый.
Я прошла недалеко, заблудиться из-за любопытства не хотелось, но на земле так и не нашла ни одной веточки или ягодки. Расстроенная повернула назад, когда мне на голову что-то шмякнулось.
И это была земляника, точнее мякоть и запах её, но по тому, что было у меня на голове, понимаю, что земляничка должна была быть с большое яблоко. Я посмотрела наверх и просто обалдела. Мамочки, я попала в сказку, тут есть земляничные деревья, и они плодоносят земляникой размером с огромное яблоко. Я сорвала три ягоды и вернулась в лагерь, всю дорогу я только и повторяла: «Лишь бы съедобные были». Да, запах земляники, да и внешне похожи, но меня смущает, что листва на тех деревьях не зелёная, а ярко фиолетового цвета.
— Надежда, Вы где ходите, уже хотел бежать искать, — ко мне шёл Альберт.
— Альберт, скажи, это съедобно? — с надеждой посмотрела на него, показывая мою находку.
— Даринки, конечно. Очень вкусные, не думал, что они тут растут, до Даринского леса, ещё часов шесть ходу.
— У вас целый лес вот этой вкуснотени?
— Ну да, это лесной дарин, есть садовый. Он растёт только у нас в королевстве, многие пробовали его растить, но не выходит. Моё графство когда-то тоже растило Дарины, но отец загубил сады, а я пока не привёл всё в порядок. Мы с Лушей поговорили и решили, что время пришло. Я как раз в столице поеду к другу, надеюсь, он поможет мне, с саженцами. Игнат с ребятами подготовят поля бывших садов под новые посадки, а Луша, пока ваши овощи нам нельзя массово афишировать, поможет с садом.
— А что вы с ними делаете? — показала я на ягоды.
— О, леди Надежда, вы нашли даринки? — воскликнули парни, они уже постелили одеяла и достали корзины с едой.
