– Ну что?
– Дурдом, – выдохнула Дэйзи. – Руки чесались взять пистолет.
– Нельзя так, – Ингвар сама рассудительность, – они просто напуган-ны.
– Конечно, нельзя, – горько ответила Лера. – Но от этого не легче.
– Ладно вам, – Юс говорил без обычных шуточек. – Где гарантия, что мы бы не вели себя так же?
– Нет такой гарантии. Пора ехать.
Мотоциклы загудели, мы вырулили со стоянки, взяли автобус в конверт и двинулись к Кефесскому кольцу.
Такого накала я не мог припомнить за все годы райдерства. Постоянное напряжение давало знать – два раза бахнул по кустам. Дэйзи и Юстиниан тоже стреляли, даже сверхвыдержанный Ингвар разрядил пушку.
На вокзале стояли шум и суета, туристы пытались уехать из страны. Обратный рейс делали с полупустым автобусом, пассажиры хватали нас за руки и спрашивали, безопасно ли вообще ехать. Отвечали, мол, все под контролем, меры принимаются, в Судаке вас никто не тронет.
Ошалевшие от рабочего дня, тяжело потопали на пляж. Даже разговаривать не хотелось. По дороге к морю все выразил Юс одной репликой: «Если сегодня такой день, то что будет завтра?»
Набережная казалась полупустой, особенно на фоне позавчерашней активности. Отдыхающие пытались веселиться, смеялись, но их глаза нет-нет да мрачнели. На самом пляже совсем пустынно: два паренька лет десяти, бросающие камешки на дальность, да небольшая группа дам околопенсионного возраста.
Женщины настороженно оглядели нас, попутно с неодобрением оценив ниточки Леркиного бикини, и продолжили разговор. Слышались отдельные реплики:
– Ужас, что творится. На автостанциях страх, эти билетов не продают…
– …наживаются на нас. Знаете, сколько теперь до вокзала на машине доехать? За десять тысяч предлагают везти! И ведь платят!
Я потянулся за сигаретой. Конечно, платят. Паника – вещь страшная. Кажется, местные понимают, что сезон резко заканчивается, и берут по полной.
– Это ж уму непостижимо! Что с них взять, с нехристей?
– А слышали, говорят, захватили еще два автобуса? Да-да, под Ялтой. И так нагло, на глазах у людей. А власти скрывают и рты затыкают. По телевидению так и сказали. Не по их, по нашему ТВ.
– Как можно, как можно?!
Выдохнул дым. Сплетни, слухи. Благодатная почва. И верные носители информационной заразы тут как тут.
– А вы слышали, нашли три головы. Вроде как пассажиров захваченного автобуса.
– Вот власти, все скрывают! Еще и мордовороты эти на мотоциклах их защищают. Вот помяните мое слово – окажется, что ими все и устроено, они на стороне этих…
Юстиниан вскочил. Перекошенное лицо плавилось от ярости, звериный оскал разорвал улыбку, глаза сузились и потемнели. Дэйзи, мгновенно оценив ситуацию, взлетела на ноги и ухватила Сашкину шею в локтевой захват.
– Дорогой! – нарочито громко, чтобы слышали дамы. – Идем купаться, пока совсем не стемнело!
И потащила Сашу к воде, не отпуская шеи и не давая ему опомниться. Юс, кажется, пришел в себя: приобнял Дэйзи и бодро потрусил в море.
Ингвар тихо заметил:
– Не удивлюсь, если зафтра придется немношко руками помахать.
– Лишь бы только руками.
Утренние новости не утешали. Пассажиров не нашли, требований никто не выдвигал. Байкеры за сутки убили несколько овец и собак, среагировав на движение у обочины.
Толпа возле автостанции шумела еще сильнее. В рейс отправляли два автобуса, но желающие уехать все равно не помещались. Латыш оказался прав – руки пустили в ход, отталкивая озлобленных мужчин и женщин в истерике.
– Еще немного – и даже спецназ не поможет. Неповоротливые безопасники в Крыму. – Вместе с голосом Юса тихо слышалась «Баллада о древнерусском воине».
– Змей, ты сегодня завтракал в «Джазе»? Каримыч ничего не говорил, может, какие-то вести от его сына?
– Нет, Лер, его вообще не было в ресторане.
– Отпрафляем-мся?
– Да. Эльмира, мы поехали.
Привычная асфальтовая лента дороги понеслась под колеса. В наушнике приглушенно слышались гитарные риффы и неразборчивый гул из салонов автобусов.
Прошли Кефесское кольцо, двинулись по шоссе. На обочине, возле знака «черта города», стояли две женщины с детьми и сумками. Видимо, тоже хотят выбраться.
Внезапно одна из них, схватив за руку ребенка, выбежала на дорогу. Решила собой остановить автобус. Дура!
– Гаси! Бааалин!
Пушку в кобуру, руль левее. Хоть бы ты не металась! В наушниках крики пассажиров, набравший ход автобус резко сбрасывает скорость, в переполненном салоне наверняка будет пара ушибов и растяжений. Хорошо, если только их.
Дэйзи коротко матерится. Ее «Харлей» изящно развернулся и десантировал райду в кювет. Юс готов стрелять.
Вытормозились.
– Водитель, как салон?
– Целы. – Голос его с трудом различим на фоне «не дрова везешь».
– Юс, прикрывай.
Я сорвал шлем и бросился к Лерке. Возле нее уже появился Ингвар.
Но тут женщина-камикадзе вцепилась в левую руку.
– Заберите нас! Неужели вас только ребенок может пронять? Заберите, не оставляйте!
Отчаяние, гнев, страх, надежда смотрят из ее глаз. Пацан у нее хороший. Он, слава богу, не осознал, что на самом деле произошло. В пуговке наушника голос водителя спрашивает, открывать ли двери. Пассажиры, узнав причину остановки, одновременно готовы и «забрать бедняжку», и намылить ей шею. Вторых больше.
Я отбросил ее руку и молча подошел к Дэйзи. Она сидела, сняв шлем и опустив голову. Пепельные волосы закрывали лицо, Ингвар поддерживал ее за плечи.
– Ты как?
– Нормально, – голос ее звучал глухо. – Сейчас мушки перед глазами исчезнут и поедем.
Подбежали «террористки».
– Дайте нам уехать, пожалуйста! На вокзале не втиснуться в автобусы! Детей пожалейте, они же не виноваты!
Дэйзи подняла голову и убрала волосы с лица. Из ее рта текла тонкая струйка крови. Дамы заткнулись.
– Ребенка зачем на дорогу потащила, коза?
Женщина оторопела.
– Что?
– Я у тебя, коза ты гребаная, спрашиваю: ребенка зачем на дорогу потащила? Под колесами гибнуть? Невелика честь. Парни, помогите с байком.
Я помог Дэйзи встать и она, прихрамывая, выбралась на трассу, куда Ингвар выкатил «Харлей». Байк не пострадал.
«Мать-героиня» пришла в себя:
– Почему вы меня оскорбляете?!
Дэйзи молча вытащила пистолет. Пора вмешаться.
– Так, хорош.
Латыш аккуратно перехватил руку и вынул из нее оружие. Дэйзи не сопротивлялась.
– Водители, мы можем их взять?
– По одной с ребенком в каждый попробуем.
– Если их там придавят – мы не в претензии.
К Акмесджиту пришлось гнать. Еще не хватало, чтобы за нами охотились опоздавшие на поезд. За рейс Дэйзи разрядила пару обойм. Нервная у нас работка. Пусть лучше спустит пар, моря-то в степи нет, охладить пыл нечем.
Вокзали мейдан живо напомнил кадры из военной хроники. Площадь запружена людьми с чемоданами, рюкзаками и сумками. Военные в черной форме с оружием в руках охраняют здание вокзала. Очередь к кассам тонет в гуще народа, оккупировавшей «мавританский дворик».
Сложно поверить, что это происходит на самом деле.
Диктор объявил посадку на поезд до Новгорода через Харьков и Москву. К четвертому пути тут же двинулась толпа, заполнив переходы. Самые отчаянные бежали напрямик, прыгая на рельсы и форсируя перроны.
Показался медленно идущий блокщит, затем электровоз с вагонами. От гудков локомотива закладывало уши. Море людей волновалось на узкой платформе.
– Не могу на это смотреть, – сказала Дэйзи. – Та же автостанция, только в десятки раз хуже. В сотни. Толпа. Ненавижу бездумную толпу! Интересно, они и к самолетам на шасси цепляются?
– Цветочек, так ты не смотри, – Юс демонстративно отвернулся. – Нам легче. У нас есть байки и пушки. Можем слинять и пристрелить того, кто мешает. У них этого нет – потому и паникуют. И злятся на нас между делом. Кстати, не пора ли убраться? А то неуютно здесь.
– Прямо даже непохоже на тебя, Юс.
– Брось, Змеюка, я все-таки чуток учился и понимаю местами, что к чему.
– Факт. Сейчас перекурим и отправляемся.
Автобус на Судак совершенно пуст.
Вернувшись после второго рейса на Акмесджит, мы застали множество райдов на стоянке. У двоих руки висели на перевязи, многие были с пластырями на лицах.
– Что тут случилось?
– Буйные попались. Усмирять пришлось.
– Нэподалик знайшлы голову. Нихто нэ знае, чи то когось зи зныклых бэз вэсты, алэ люды скыпилы, – разъяснил один из «Галичан».
– Дурдом, – сплюнул я.
– Мы решили собраться и посоветоваться. Дальше так продолжаться не может.
Самый старший райд, седой глава днепропетровского клуба прав. Еще день-другой – и либо нас порвут, либо мы, защищаясь, пристрелим человека, виновного лишь в неистовом желании убраться отсюда. Это понимали все: и вожаки, и члены байк-клубов, и вольные райды.