— Да, ты тогда знатно вырубился, — пробормотал Остин сонно и натянул одеяло повыше. До того, как они упали на кровать, Кэм включил вентиляторы на потолке и на низкой стенке за спиной Кэма. Так что теперь в гостиной было приятно и прохладно, несмотря на солнцепёк на улице.
— Продолжай рассказывать, — сказал Кэм, и в его голосе послышались еле заметные нотки раздражения.
Оставаясь с закрытыми глазами, Остин улыбнулся. Кэм не был бы Кэмом, если бы не раздражался.
— Нечего особо рассказывать, — солгал Остин, и тут нахлынули воспоминания.
***
— Вот, стисни зубами. — Остин сунул в рот Кэму несколько полосок туго скрученной ткани. Оба были на полу, голова Кэма лежала у Остина на коленях — пришло время вытащить чёртову пулю. Ну, вообще-то Кэм настаивал. Остин чувствовал себя разбитым.
Он не мог описать собственную боль — она была слишком сильной, всепоглощающей. От неё кружилась голова, пока тело боролось с инфекцией. Тем не менее прошёл уже день, и Кэму становилось хуже.
Лихорадка означала, что тело сопротивлялось, сражалось с каким-то вирусом… или чужеродным объектом, который просто не был частью плеча человека. Это означало, что иммунная система работала. Но не было никакой возможность узнать, закончится всё победой или проигрышем. А в случае с Кэмом у Остина были причины волноваться. Не из-за лихорадки, а из-за того, что Кэм жаловался на холод, хотя в камере было влажно и жарко. У Кэма стучали зубы, значит, до выздоровления ещё далеко.
Остину вспомнилось, как однажды Райли слегла с гриппом. Через несколько дней она начала беспрестанно потеть и жаловалась, что ненавидит это, потому что становилась липкой и ужасно грязной. Но мама Остина тогда пояснила Райли, что это хорошо: её маленькое тело победило инфекцию, и теперь она очень скоро вернётся к нормальной жизни.
Если в ближайшее время у Кэма не спадёт температура, то очень даже возможно, что от истощения его тело сдастся и выключится насовсем. Хотя подобное могло случиться, только если была инфекция. А насколько Остин знал, лихорадка Кэма могла быть от застрявшей в ране пули.
— Ты уверен? — спросил Остин в сотый раз, доставая пинцет для тампонов. — Если повреждён нерв или задета артерия, я не смогу ничего сделать, когда вытащу пулю. — Он много всего пересмотрел по телевизору, чтобы это знать. — Кэм… — он взял лицо Кэма в ладони и заставил посмотреть в глаза, — ты понимаешь, что я говорю? Ты можешь истечь кровью.
— Мой, блядь, выбор, — выдавил Кэм сквозь зажатую в зубах ткань, и фраза прозвучала глухо. — Вытяни из меня эту блядскую пулю.
Тяжело вздохнув, Остин снял с Кэма временную повязку, наложенную вчера. Крови было не много, и Остин с радостью отметил, что цвет кожи не изменился, а отёк не увеличился.
— На счёт три, — пробормотал он, но, когда произнёс «один» и услышал, как Кэм судорожно выдохнул, мягко скользнул пинцетом в рану.
Кэм вскрикнул, сильнее вцепился зубами в тканевый валик во рту и напряг каждый мускул. Но Остин не останавливался. Удерживая Кэма на месте, он продолжал орудовать пинцетом, пока округлые кончики не наткнулись на что-то металлическое. Остин почувствовал беззвучный удар о твёрдое.
— Почти, приятель. — От напряжения Остин нахмурился и со второй попытки зажал пулю. По его вискам стекали капельки пота, а побелевшего лицом Кэма в это время немилосердно трясло.
Просто чудо, что Кэм вчера не впал в шоковое состояние, но теперь Остин боялся, что это случится прямо сейчас. Аккуратно вытащив пулю, Остин бросил её на пол и тут же принялся всё промывать. Он не жалел алкоголя, обильно смазал рану антисептическим кремом, наложил стерильные тампоны и заклеил медицинской лентой.
— Кэм, готово, — прошептал Остин и вытащил изо рта Кэма импровизированный валик. — Уже всё. — Единственным ответом был слабый кивок, а потом Кэм прикрыл глаза. — Нет, оставайся со мной. — Остин осторожно подтянул Кэма к одеялу, свёрнутому в валик. Потому что боялся этого. Остин боялся, что у Кэма будет шок или он истечёт кровью. И если вдруг что-либо из этого случится, Остину нужно оставаться рядом. — Можешь открыть глаза? — Он проверил, чтобы Кэму на раненое плечо ничего не давило.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Оба лежали на твёрдом полу — так, по крайней мере, было теплее, чем в койке, да и Кэм нуждался в тепле. Снова включился инстинкт выживания, и Остин бесцеремонно натянул на них одеяло и улёгся совсем близко, так, что их тела соприкасались.
— Посмотри на меня. — Остин положил ладонь на щёку Кэма и осторожно смахнул влагу, собравшуюся под глазами. Кэм усилием воли наконец открыл глаза, и Остин облегчённо выдохнул. — Ты поправишься. У тебя почти нет кровотечения, слышишь? Это очень хорошо.
— Б-б-бля, холодно, — выдохнул Кэм, до сих пор стуча зубами.
Остин кивнул и придвинулся ближе.
— Мы очень быстро поднимем температуру, обещаю. — По правде говоря, он знал об этом… ровным счётом ничего. В детстве он много ходил с отцом в походы, поэтому кое-что знал, например, как накладывать шов на рану, но больше ничего. А вот как обращаться с человеком в шоковом состоянии… Господи правый, это уже было делом врачей.
Пытаясь согреть Кэма как можно быстрее, Остин пододвинул его голову себе под подбородок и прижался к его телу плотнее. Кэм в свою очередь погрузился в обволакивающее тепло Остина и постарался расслабиться. Может быть, это был шок, а может, и нет. С таким же успехом это могла быть лихорадка, но вообще-то это было не важно, потому что в обоих случаях требовалось тепло.
Боль, которую испытывал и Кэм, и Остин, невозможно было описать словами, но в конце концов истощение победило, и оба уснули.
***
— Чёрт, ты был таким упрямым со своей пулей, — прохрипел Остин.
Он проморгался, пряча слёзы и размышляя обо всех «что, если», что, кстати, никогда не заканчивалось ничем хорошим. По этой причине он не мог оставаться честным со своими родителями. Мэгги уже потеряла одного сына, и каждый раз, когда смотрела на Остина и думала, чем всё могло закончиться, ей на глаза наворачивались слёзы. Поэтому Остин делал вид, что жизнь прекрасна… или, по крайней мере, была ничего так. Вполне сносной.
— Я не истёк кровью, — напомнил ему Кэм. — Сработало.
— Но что, если…
— Хватит. — Кэм взял Остина за подбородок и уверенно поцеловал в губы. — Не думай об этом. — Его голос смягчился, а на губах заиграла лёгкая ухмылка. — А то быстро поседеешь.
— Отвали. — Остин снова уронил голову на подушку и пригладил ладонью волосы… в которых проседи, между прочим, было очень мало. — Вместо этого дал бы мне лучше поспать. Я охренеть как устал.
Кэм поцокал.
— Мистер Эм-Би-Эй, и так разговаривает. — Он улыбнулся и коснулся лба Остина. — Я отчётливо помню, как ты тоже не давал мне спать.
О-о, Остин хорошо это помнил. Такого он никогда не забудет. Но, по крайней мере, это воспоминание было светлым.
***
— Выпей ещё, но медленно. — Остин держал у рта Кэма металлическую кружку с водой.
Возможно, некоторым покажется, что их тюремщик — нет, какой там! Он был грёбаным мучителем! — делал доброе дело, когда доставлял еду и не требовал от мужчин сначала надевать наручники. Но Остин с Кэмом не считали, что это по доброте душевной. Псих хотел, чтобы его жертвы страдали, что, собственно, и происходило, и Остин подозревал, что ублюдок точно знал, что они могли выдержать, а что нет. Например, сейчас, если бы пришлось обходиться без рук, они бы точно не выжили. Так что Остин с Кэмом второй день получали еду и воду, при этом им было позволено оставить себе аптечку и не надевать наручники.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Кэм восстанавливался со скоростью улитки, но уже хотя бы мог сесть… с посторонней помощью. Кэм был слаб — лихорадка пока не спадала, — но всё чаще пребывал в сознании.
