Раздался телефонный звонок.
– Алло? – схватил он трубку.
– Говорит Уорес, – ты сейчас свободен?
Секунду или две Билл был в растерянности. Он еще никогда не разговаривал с тренером по телефону.
– Конечно,- наконец отозвался он.
– Тогда спустись ко мне.
– Когда? – спросил Билл.
– Сейчас, если можешь.
Страшная мысль пронзила его сознание.
– Что-нибудь… – начал он. – Что-нибудь случилось с…
– С Муром? – перебил его Уорес. – Нет, и ничего не случится. Парень с такой башкой, как у него…
Шутка была неуместной, и тренер это понял.
– Жду тебя, – сказал он и положил трубку.
В задумчивости Билл продолжал стоять у телефона, затем быстро набрал номер справочной госпиталя.
– Как состояние Мура?
– Без перемен, – ответила дежурная.
– Он в сознании?
– Без перемен.
– Спасибо. Благодарю вас.
Билл надел ботинки, повязал галстук и тут почувствовал, что начинает волноваться. Ведь он так старался показать себя с лучшей стороны на этих сборах, а вдруг что-то случится с Муром?…
Билл посмотрел на его фотографию, напечатанную в одной из газет. На лице Мура не было его обычного вызывающего выражения. Просто темноволосый юноша с упрямым подбородком и прямым взглядом.
Билл подошел к номеру Уореса и остановился, дверь была открыта. Он постучал, разглядывая просторную комнату, значительно большую, чем номера на третьем этаже. Откуда-то из глубины послышался голос тренера:
– Входи.
Уорес сидел перед телевизором. Показывали какой-то вестерн, и он не выключил телевизор, а только приглушил звук.
– Что хочешь выпить? – предложил он, показывая рукой на столик, где стояли поднос с соками и блюдо с кубиками льда.
Билл налил себе бокал сока и сел напротив Покеси Уореса.
– Настало время поговорить с тобой, – сказал Уорес. – Надо нам кое-что прояснить, пока ты окончательна не свихнулся.
Билл почувствовал, что начал краснеть.
– Но это тревожит меня, – тихо сказал он.
– Почему? – спросил тренер. – Разве ты сделал это умышленно?
– Нет! – воскликнул Билл. – Я хочу сказать… Мы схватывались с ним всю прошлую неделю, как только встречались на льду… Может быть, я и приложил больше сил, хотя сделал это совершенно бессознательно, но… если бы я знал, что это Мур…
Тренер рассмеялся коротким лающим смехом.
– Вот что беспокоит тебя! – перебил он. – Скажу тебе, парень, с такими мыслями нельзя играть в хоккей. Мимо тебя мчится противник с шайбой, и твоя задача не пропустить его. Ты должен сделать это чисто, по правилам. Силовые приемы, умение удержаться на коньках и бросать по воротам – вот суть хоккея. Если ты всякий раз будешь бояться нанести сопернику травму, ты не сможешь стать игроком, каким, я надеялся, ты станешь, наблюдая за тобой в последние дни…
Билл слушал молча.
Тренер поднялся с места и принялся вышагивать от окна к окну, засунув руки в карманы. Он был без пиджака, в белой рубашке с развязанным галстуком, концы которого свисали у него на груди.
– Я хочу откровенно сказать тебе о том, что, если что-нибудь случится с Муром, у меня может не представиться случая еще раз поговорить с тобой, – продолжал Уорес. – Но, во-первых, у меня есть сведения, что ничего страшного с ним не произойдет. Я только что разговаривал с Джимом Мэрфи. Он сказал, что с Бенни все в порядке. Правда, возможно, что он месяца два-три не сможет играть. А может быть, и никогда. Я не скрываю этого, чтобы ты был готов ко всему. Но только запомни, что в этой игре никто не выходит на лед с целью убить соперника. И пойми, что ты тоже мог оказаться на носилках, когда Мур в первый день ударил тебя клюшкой и локтем.
– Не знаю, – с несчастным видом произнес Билл. – Я все время думаю, что если он тяжело пострадал, то я…
– Что ты? – перебил его тренер, но не стал ждать ответа. – Послушай, коль скоро ты начал хорошо проявлять себя здесь, я кое с кем о тебе поговорил. У тебя интеллигентные родители, и естественно, что ты хотел бы поступить в университет. Я знаю, были на то причины, чтобы предпочесть хоккей. Остряк рассказал мне об этом… Но меня это не интересует. Если кто-то хорошо играет в хоккей, мне безразлично, почему он хочет стать профессионалом. Мне важно, чтобы он проявлял себя на льду.
Уорес перестал шагать по комнате и остановился, глядя на Билла.
– Ты еще, неважно владеешь коньками, – сказал он.
– Да, я знаю, – сказал Билл. – Но я все сделаю, чтобы…
– Да, да, конькобежец ты неважный! – повторил Уорес. – Кроме того, ты еще не овладел искусством паса и приема шайбы, но рывок у тебя отличный. И бросок хороший, если только вчерашний гол может послужить доказательством этого. – Он опять замолчал. – А может быть, это была случайность?
Уорес, как всегда, говорил именно то, что думал.
– Я отрабатывал броски всю прошлую весну, – сказал Билл.
– Всю весну? Где же? – заинтересовался Уорес.
– Достал старый лист оргалита, который содрали с прилавка, когда ремонтировали один магазин, – объяснил Билл. – У него очень гладкая поверхность.
– Ну и сколько же бросков в день ты делал? – удивленно спросил тренер.
Билл мог назвать точную цифру, потому что это был объем его тренировочной работы.
– Двести, – сказал он.
Уорес остановился посредине комнаты, сунул руки еще глубже в карманы брюк и усмехнулся.
– Двести? И как же это происходило?
– Мы с товарищами соорудили нечто вроде ворот из старых досок, – смущенно начал Билл, но в это время в комнату вошел Остряк Джексон, который слышал последнюю фразу Билла.
– Пусть он расскажет тебе о мешке, который они использовали для тренировки, – сказал он.
– Что еще за мешок? – рассмеялся Уорес.
– Расскажи ему, Билл, – попросил Остряк.
– А что рассказывать… – проговорил Билл. – Все равно из этого ничего не получилось…
Джексон хохотнул.
– Эти ребята достали старый мешок из-под сахара, набили его песком и подвесили к балке в гараже у одного парня, – начал он. – Было в нем фунтов двести. А потом раскачивали мешок и, пробегая мимо, наталкивались на него. Двое или трое парней чуть не покалечились, после чего им пришлось расстаться с этой затеей.
Уорес и Джексон начали хохотать.
– Он и меня сбил с ног несколько раз, – робко улыбнулся Билл.
– И как долго это продолжалось? – спросил тренер.
– Три недели, – ответил Билл, вспомнив шумиху, которая поднялась, когда Бенни Вонг расквасил и чуть не сломал себе нос.
Мешок они повесили в гараже у отца Вонга. Когда Бенни появился дома с расквашенным носом, отец обрезал мешок, выволок его на двор и высыпал песок. Вспоминая об этом, Билл начал улыбаться и сказал, что отец Вонга заявил, что и без того у них достаточно плоские носы, чтобы делать их еще площе.
Ему казалось, что Уорес и Джексон повалятся на пол от хохота.
Глава 21
В тот же вечер Тим Мерилл перебрался обратно в номер к Биллу. Утром он вышел из ванной и обратился к нему, улыбаясь:
– Многие люди считают, что у нас легкая жизнь. К примеру, берет кто-нибудь сегодняшнюю газету и читает, что вечером мы будем в Китченере. И знаешь, что он при этом думает? «Вот счастливцы! Я должен идти в контору и потеть там целый день, чтобы заработать себе на жизнь, а они спят до полудня, затем наедаются до отвала и уезжают поиграть в хоккей…»
Билл позвонил в госпиталь. Он взглянул в окно. Часы на башне ратуши, выделявшиеся на фоне голубого сентябрьского неба, показывали без десяти семь. Ответ из госпиталя был тот же: «Без перемен».
Обычно Билл недолго задерживался под душем, но на этот раз он медлил. Сквозь шум струящейся воды он услышал голос Тима:
– Ты что там, утонул?
– Я сейчас. Спускайтесь вниз, я догоню, – высунул он голову из ванной.
В это утро двусторонняя игра не проводилась. Только учебная практика. Целый час они прорабатывали различные варианты защиты. Двое против трех нападающих, двое нападающих против одного защитника, и так далее… Билл с трудом сосредоточивался на занятиях. Должно быть, это было заметно всем, потому что к концу тренировки к нему подкатил Кинг Кейси. Он был известен своим умением общаться с молодежью и гасить любые конфликты. Когда кто-нибудь из игроков так злился на Уореса, что от волнения с трудом мог завязать шнурки ботинок, именно Кейси беседовал с ним и переводил злость в голы. У него был грубоватый голос, образная речь, но все, что он говорил, было искренне.
– Послушай, малый, не считай, что тяжесть всего земного шара у тебя на плечах, – сказал он. – Отто Тихэйн и Уорес уже разговаривали с тобой и пытались вдолбить тебе это в голову. Теперь попробую я. Останови меня, когда тебе наскучит.
Билл поневоле улыбнулся.
– Такое бывает два-три раза в год, ты это увидишь сам, когда станешь профессионалом. Может случиться с тобой или с кем другим. Ты не хуже меня знаешь, что шайба летит со скоростью сто миль в час. Это твердый кусок резины, к тому же с острыми краями. Да и клюшки не покрыты пористой резиной. Если высоко поднять или упасть на нее, вот тебе и травма. А лезвием конька можно заточить карандаш. Мы пытались многое сделать, чтобы коньки были более безопасными, но, когда несколько игроков валятся в кучу, можно и порезаться. Я уже почти пятьдесят лет в хоккее, бывало, получал и шишки и травмы, но все равно чувствую себя безопаснее, играя в хоккей, чем когда перехожу улицу, и это правда.
