О таинственном появлении вампиров Михаэль решил сообщить в Колдсоул — моргулу Дракису. Пускай он решит, кому среди нойонов стоит в первую очередь знать об этом. Кроме того, было неясно, как все же таталийцы среагируют на происшедшее. Вечером, когда они с Локхедом вместе будут в деревне, проконсула нужно как следует расспросить о его впечатлениях. Он человек, его можно спровоцировать на любую глупость, помнил Торнтон слова своей «второй матери» Тамикзаллы.
Самого Мади Локхеда по ходу развития событий волновало совсем другое. Он видел, как жители первой же деревни с ужасом разбегались по домам и запирали двери на все засовы при виде спускавшейся с гор армии мертвых. С огромным трудом, доказывая, что он проконсул и министр правительства, Мади удалось выбить у старосты деревни право заночевать. И то лишь при условии, что отряды мертвецов будут выведены из селения. Любое нечаянное слово могло привести к трагедии, но Торнтон, к счастью, не шел на конфликт, видимо, имея четкие указания своих хозяев.
Поздно ночью, за чашкой чая и свежей бараниной Торнтон, как и хотел, постарался выведать у Мади все, что тот думал о Нагаше и его появлении. Локхед был опытным дипломатом, но даже он не мог противостоять дару влияния, которым нойоны наделили Михаэля. Однако полностью расколоть проконсула агенту темного круга не удалось. Мади ловко свернул тему, поняв, что рассказывает больше, чем хочет. Удостоверившись в том, что вся затея с договоренностями теперь вызывает у Локхеда серьезные опасения, Торнтон отпустил его и сам стал настраивать систему связи для нового доклада Дракису.
Но Мади не желал ложиться спать в этот поздний час. Он прошел к себе, достал заготовленное заранее послание, дописал пару строк и велел охраннику утром передать послание Торнтону. Затем, переодевшись в сутану монаха Церкви Велеса, он на цыпочках сошел на первый этаж и подготовленным черным ходом покинул дом. Лишь благодаря тому, что Торнтон был занят разговором с Дракисом, это удалось сделать незаметно. Беспрепятственно преодолев пост личей, Мади уверенно двинулся дальше. Проконсул, как только мог, гнал коня. Темнота ночи подсвечивалась ярким светом обоих лун, это хоть как-то помогало на опасной и крутой горной дороге. Дважды его заносило так, что камни и песок сыпались вниз с крутых обрывов, а конь едва не вставал на дыбы. Ему нужно было как можно скорее попасть в Асанну и поговорить с братом. Лишь с его согласия можно было продолжать эту крайне рискованную для их положения операцию.
Торнтон был крайне удивлен ночным бегством Локхеда и тем, что сам по какой-то невообразимой глупости выпустил его. Ему запомнились слова Нагаша о том, что дипломат на хорошем счету. Но если он на хорошем счету у одного из нойонов, то может быть смертельным врагом для другого. Утечка и неудачное разглашение любой мелочи среди нойонов могло привести к гибели, это Михаэль знал наверняка и немного испугался. Он велел личам арестовать охрану Локхеда, и далее они следовали уже как пленники на родной земле. В переданной ему бумаге он нашел официальное объяснение проконсула, оставлявшее больше вопросов, чем ответов. Мади писал:
«Дорогой друг, я сожалею, но обстоятельства вынуждают меня в столь тяжелый момент покинуть вас. Сообщаю вам о том, что несколько дней назад ко мне прибыл посланник из Асанны с сообщением высокой секретности от нашего правительства. В нем сообщались неприятные известия о вторжении серьезных сил фолийцев, направляющихся к городу Роратон, в самом сердце нашей страны. По этой же территории пролегает путь войска наших союзников. Фолийцы могут пойти на уступки и пропустить вас. Однако по условиям договора, которые я раскрыл вам вчера, это нецелесообразно. Если вы печетесь о подлинной выгоде для наших общих друзей, вам стоит направить поднятую из убежища армию на путь фолийцев и преградить им дорогу. Это единственная возможность остановить войну быстро и малой таталийской кровью. Увидев, что союзники встают на нашу сторону силой, а не только словами, фолийцы наверняка запросят мира, что при данной картине на фронте и наших летних победах под Тайшетом выгодно Таталии.
Для срочных консультаций с правительством я вынужден отправиться в Асанну, и советую вам, господин Торнтон, поступить так же. Наши союзники — грозная сила, вид одного из них произвел на меня незабываемое впечатление. Я тщусь надеждами, что правитель Фолии не столь безумен, чтобы бросать вызов почти что богам. После встречи со своим братом я обязательно найду вас, по рассчитанному мною времени вы как раз подойдете в окрестности Роратона. Не медлите с принятием решения. Таталия умеет быть благодарной, и они это знают. Помощь, что сейчас вы можете оказать нам, тысячекратно отзовется пользой для наших союзников ввиду надвигающихся серьезных испытаний.
Искренне ваш честный и добрый друг Мадивьяр Локхед».
Торнтон свернул свиток и спрятал в карман хитона. Следовало ещё раз связаться с Дракисом, от меня что-то скрывают относительно Таталии, и даже этот смертный ведет более тонкую игру, разочарованно подумал Михаэль. Он вдруг ощутил себя ничтожной марионеткой и впервые в своей новой жизни позавидовал Мади, который ещё мог принимать самостоятельные решения. Никакие новые способности, никакая магия того не стоили.
С этими грустными мыслями он тронулся снова вверх по склону, объезжая шедшие навстречу серые стальные колонны, будто ручейки от родника стекавшие по склонам горы Ферис.
Спустя полторы недели после написания послания, когда Мади Локхед достиг Асанны, в столице уже дорожали продукты и оружие. Вовсю распространялись слухи, будто по пути на Роратон фолийцы сожгли дотла деревню, а по другим сведениям три. Война набирала обороты и шла совсем не по плану таталийских консулов.
Глава 4
Северо-восточная Эрафия 10-й путь Лун, 987 год н. э.
Карету трясло на булыжной мостовой. Ивор ехал уже полчаса, и за все это время пленившие его люди не проронили ни слова. Зато у них были чуткие астральные уши, и думать о своем эльфу приходилось с большой осторожностью. Не хотелось давать монахам лишние поводы для тревоги.
А подумать Ивору было над чем, и в первую очередь над словами Солмира. Маг сказал, что темные охотники идут по его следам. Как это понимать? Ясное дело, что, упустив его в Александрете, нойоны не успокоились. Не получив архив и не добившись ничего путного от Корониуса, они просто убили посла Совета. Теперь вновь идут за ним. «Что же было такого ценного в их фолийской экспедиции?» — не мог понять Ивор. И эта неясность раздражала его более всего.
После потопа разведчик покинул Александрет незамеченным, по крайней мере он так считал. Единственным, с кем он подробно говорил в Рейхавене, был его учитель Алагар — глава разведки. Кроме него и пары верных стражей Ивор ни с кем не общался, его никто не видел.
Теперь вдруг оказывается, что у него на хвосте, да ещё и с самого возвращения в Эрафию, висят посланные нойонами убийцы. Вывод напрашивался один. В столице, вернее, в разведке у бессмертных было доверенное лицо, эльф-оборотень. Он ничего не делает, лишь время от времени передает информацию. Первый пришедший на ум вариант — Фарсал Одри. Пользуясь положением своего дяди, главы Совета Правды друида Эллезара, он оклеветал Ивора. Заставил бежать из страны, по сути, заставил вновь искать архив. А что если это и есть план нойонов? Они знают, что архива он не привез. Теперь используют его, как живца на рыбалке, хотят найти утерянный информ-кристалл и вернуть себе. Вероятно, это и имел в виду Солмир.
Такое соображение льстило его самолюбию. Неужели враги столь высокого мнения о его способностях? А может, эти монахи и есть их посланцы? Нет, он отмел дикую мысль, они никак не тянут на агентов тьмы. С другой стороны, ключом провала было то, что там, в Фолии, полгода назад Фарсал захотел выявить предателя из числа высших эрафийских вельмож. Хотел поймать именно человека. Этот момент и стал переломным, после него начались все их провалы. Они подошли к какой-то чрезмерно защищенной фигуре. К человеку, ради спасения которого истинные нойоны, не побоявшись быть обнаруженными, зачистили их в Фолии. Учинили такой позорный разгром и эту травлю на родине. Загадочная фигура их резидент, главный человек, к которому сходятся все нити. Возможно, эти монахи укажут на след? Нет, вновь оборвал себя Ивор. Самым подходящим на эту роль был Лоинс, глава торговых дел Церкви и вице-магистр ордена. Один из десяти самых влиятельных людей вблизи короля, попечитель отрекшегося Катберта Грифонхата.
Однако после начала пересмотра дела о заговоре и трагической гибели подозреваемого клекстонского торговца Йодля сам Лоинс был спешно доставлен в столицу из отдаленного замка. Над ним состоялся новый скорый суд, и по обвинению в продолжении подрывной деятельности даже из заточения архиепископ неделю назад был повешен.
