* * *
Шум в голове усиливался, но голоса сквозь него пробивались четко. Один голос Евы. Грустный. Надрывный. Другой грубый, с ярким акцентом. Я пытался разобрать слова, но у меня плохо получалось. Только какие-то обрывки, которые мне никак не удается сложить в пазл. Но стоило мне открыть глаза, уставиться в белый потолок, как мысли о загадках буквально выветрились из головы. Потому что я мог пошевелить пальцами ног, не испытывая при этом адских мук. Я мог ощутить мышцы, не сжимая челюсти от агонии в теле.
— Харитон? — рядом прозвучал приятный шелест, и я повернул голову. Ева сидела рядом, на ее щеках были дорожки слез. Я тут же поднимаю руку, чтобы убрать капельку с реснички. — Как ты себя чувствуешь?
— Ты даже себе не представляешь, — начинаю я и только сейчас до меня доходит, что в нас врезались.
— Стой. Ты-то как? Что за урод в нас врезался? Где он? — начинаю подниматься, но Ева даже посмеивается и руками укладывает меня обратно на больничную постель. Судя по приличному интерьеру, частная клиника.
— Я хорошо, благодаря тебе, — улыбается она. — А тот… Ну, в общем, он сразу уехал.
— Нужны камеры в тот районе. Никто не смеет врезаться в меня и не понести за это наказание.
— Давай ты сначала выздоровеешь. У тебя голова разбита, сотрясение мозга, — гладит она меня по голове, и я только сейчас замечаю, что весь перебинтован.
— Сколько я пролежал?
— Два дня. Держи телефон. Прости меня, я не знала, что делать, нашла телефон Кирилла. Тебя привезли сюда.
— Ты все правильно сделала. Он приходил?
— Да, бывает каждый день.
— Стой, а сколько я уже здесь?
— Четыре дня. Ты был в коме. Я очень за тебя испугалась, — она переплетает наши пальцы, и я верю ей как себе. Тяну на себя и целую.
— Ты же не рассчитывала так быстро от меня отделаться.
— Может быть совсем чуть— чуть, — смеется она, но как-то грустно. Но она все равно волновалась. Судя по волосам и мешкам под глазами, она даже не спала.
— Сестра тебя не донимала?
— Твоя? Она не приходила. Я только вещи из дома сменные забрала, но ее не было. Так что она, получается, и не знает.
— Вот тебе и родственнички. Просто жуть.
— Может, позвонить ей? Я не стала.
— И молодец, — не стал я говорить, что мне в общем-то все равно. — Слушай, а позови врача. Кто меня ведет.
— Да, да, конечно. И как я не подумала. Тебя ведь надо осмотреть. А кушать хочешь? — улыбается она снова, и у меня складывается ощущение, что есть проблема.
— Нет, или да. Пока не понял. Ева, точно все хорошо? Ты дерганная.
— Мой будущий муж миллионер чуть не умер на моих глазах, а потом провел четыре дня без сознания. Будешь тут спокойной.
И вроде логично все, но все равно чувствуется барьер. Стена, которой Ева от меня отгородилась. И если раньше она была стеклянная, то сейчас бетон. Только выкрашенный в розовый цвет заботы.
Ева выходит за дверь, и через пару минут появляется пузатый доктор. Ничего особенного он не делает, просто слушает сердце, задает простые вопросы. Но когда он замолкает, начинаю говорить я.
— Док. Слушайте. Я ж вроде как инвалид.
— У меня другие сведения. По словам вашей невесты, Ева Ивановны, у вас произошло частичное восстановление, только движения причиняли боль. Так?
— Да, да все верно,
просто…
— Что-то беспокоит?
— Наоборот, — я при нем сгибаю, разгибаю ноги. — Ничего не болит. Вообще ничего. Вы что-то сделали?
— Я могу лишь предполагать, Харитон Геннадьевич, — задумался доктор, рассматривая простынь, под который скрыты мои ноги. — Что травма в голове, а она была довольна серьезная, что-то переключила в зоне, отвечающей за работу мышц. Так что…
— Так что, я снова могу ходить? — сама мысль была абсурдной. Постоять на свадьбе, напичкав себя обезболивающими, это одно, но ходить. Бегать. Для меня это были как мечты о полете в космос. Технически сложно, дорого, но теоретически возможно. — Бегать?
— Ну, мы ведь не узнаем, пока не проверим, — усмехнулся док, повесил на шею стетоскоп и подошел к кровати. Отстегнул датчики от груди, головы, но не тронул капельниц.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Давайте без подвигов, но встать вы можете попробовать.
Я вздыхаю раз, другой. От страха дрожат колени. Нет, я не боялся упасть. Скорее боялся, что внезапно сбывшаяся мечта станет простым призраком, который развеет реальность.
Но страшного не произошло, и, опустив босые ноги на голый пол, я реально стоял. Да, одной рукой держась за бортик кровати, другой за врача. Но я стоял!
Наверное, такое чувство пьянящего счастья мог вызвать только первый заработанный лично, без помощи, отца миллион. Ну, или первый секс с училкой после школы, прямо на парте. Наверное, именно такое счастье я буду испытывать, когда Ева наконец станет моей.
— Ах, — ее голос врывается в мысли, и я поворачиваю голову и без сил падаю на кровать. — Харитон? Тебе не больно?
Она уже рядом, а врач отходит к двери.
— Думаю, что и бегать сможете.
Ева присела рядом. Обняла, словно я сейчас развалюсь на части, но во мне было столько эйфории, что я не смог сдержать слов и чувств.
— Я ведь влюблен в тебя, знаешь?
Ева замерла, подняла взгляд.
— Учитывая, как скоро ты хочешь жениться, то я предполагала это.
— Да, черт возьми. Влюблен. Хочу. Буквально горю от желания поскорее затащить тебя в постель. Может, прямо здесь.
— Ты неисправим, — усмехнулась она, обняла меня за шею, и сама поцеловала. Сама прижалась всем телом и буквально упала сверху. — Тебе не больно?
— Что бы ты не задумала, продолжай, — молюсь я о том, чтобы никто не вошел в ненужный момент. Потому что то, что она делает рукой прямо сейчас. Очень, очень нужно.
Несмотря на мое положение, на невозможность заниматься сексом по-другому, я никогда не любил, когда женщина сверху. Но сейчас, смотреть на то, как свисают волосы Евы, видеть в вырезе футболки ее обнаженную грудь, чувствовать снова и снова прилив сил просто до невозможности охрененно.
В последний момент я буквально сжался весь, в предвкушении кульминации, в самый миг который она поцеловала меня, а затем облизнула губы и пошла мыть руки.
— В следующий раз хочу, чтобы ты облизала каждый палец.
— Извращенец, — улыбнулась она и снова села рядом, а я до сих пор ощущаю, как без боли оргазм воспринимается совершенно иначе. Словно у заключенного сняли кандалы.
— Сама такая. Спасибо за такой подарок.
— Ты… — Ева мнется. — Спасибо тебе.
— За что?
— За эти мгновения. Что бы ни случилось, я никогда не забуду, как была счастлива с тобой.
— Мне не нравится, когда ты так говоришь, словно уходить собралась.
— Собралась. В душ, который не принимала уже четыре дня. Неужели не чувствуешь? — смеется она, и я игриво корчу лицо.
Она ушла, а я продолжал кайфовать, смотря, как по потолку бегают лунные полосы.
Ева вернулась и вместо того, чтобы сесть рядом или улечься на кушетку, просто легла со мной, положив голову мне на плечо. Я никогда не спал с женщинами вот так, оставляя их сразу после завершенного дела. Но я даже не думал, что от этого можно получать столько удовольствия.
— Ева, когда меня выпишут? Эта Кристина с тобой связывалась?
— Нет. Да и зачем. Куда ты торопишься? Может, отложим свадьбу. Или вообще отменим. Зачем нам эти формальности?
— Ну уж нет. Я не для того получил второй шанс ходить, чтобы просрать тебя. Я не приемлю полумер, Ева. Я хочу все. И… пожалуй, я хочу, чтобы ты рассказала мне о своем прошлом. Все рассказала.
— Раньше не хотел, — застывает она
в моих руках, но я прижимаю ее крепче. — Раньше тебя все устраивало.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Сам не знаю, — вспоминаю сон, обрывки фраз, слова «убью». — Знаешь, когда сотрясение, все дела. Жизнь на волоске. На все иначе смотришь. И в голову сны лезут. И вроде бы глупые они, наверняка, романов перечитал. Но хочется знать, если вдруг за тобой вернется синяя борода.
— А можно я все расскажу не сегодня.
