начала вытаскивать нашу с мелкой одежду. Почти всю, кроме той, что мама притащила. Не хочу, чтобы Диана в ворованном ходила.
Справилась я быстро. Спрятала сумки под нашей с Ди кроватью, и зашла в приложение банка.
— Ничего себе! — прошептала, и присвистнула — вот это тряпье столько стоит?! Хмм, видимо мне предстоит визит в очень дорогой магазин со шлюхонарядами.
Еще раз подошла к шкафу, развесила вещи, которые купила мама, чтобы никто не заметил раньше времени, что мы с Дианой покидаем эту прекрасную обитель. Закрыла дверцу, и взглянула на себя по-новому.
Красивая ли я? Да. Без ложной скромности. Пожалуй, очень красивая. Волосы белые, глаза — темные, с золотыми крапинками, все говорят что при свете дня от моего взгляда не оторваться. Фигура стройная, и грудь, и попа — всё есть при тонкой талии.
Но стою ли я двадцати миллионов? Или это для богачей не деньги? Вот так, за одну ночь с девственницей, с которой что угодно можно творить — это того стоит?
Я красивая, но красивых много. И девственница я не последняя на этой планете, и даже в нашем городе.
«Карина, по деньгам все в силе? Мне говорили, что есть какой-то закрытый аукцион по моей фотографии. Он прошел?» — написала я той, которая отправила меня сначала в клинику, а теперь за шлюхонарядом.
Мне нужно двадцать миллионов. Серый говорил, что могут и тридцать дать — смотря какие ставки будут. Ставки, блин. Фу! Мерзкое чувство!
«Двадцать три миллиона рублей» — ответила она мне.
Значит, аукцион был. Все же, это отвратительно — знать, что мою фотографию рассматривали какие-то уродцы, и назначали мне цену. Как какой-то… не знаю, лошади на рынке.
«Договор будет?» — написала ей.
«Вы же понимаете, что нет. Юридической силы все это иметь не будет, так как законность сомнительная»
«А гарантии?» — написала я, возмутившись.
И добавила: «Аванс?»
Молчала Карина долго. Может, с извращенцем созванивается? Или с его помощником? Но, наконец, она ответила:
«Перед встречей вас встретят в отеле, я напишу какой номер, и во сколько приходить. Перед номером вам вручат конверт. Аванс — миллион рублей, не больше. Остальную сумму получите после. Деньги — не проблема. Устраивает?»
«Да»
«Как только купите одежду — жду фотографию в ней. Желательно в примерочной, чтобы скорректировать все под вкус заказчика»
«Хорошо» — ответила я, и засунула телефон в карман джинс.
Закрыла глаза, представила самого мерзкого на вид мужчину, которого смогла — жирного, сального, очень пожилого, с пигментными пятнами, и вонючего. Смогу ли я лечь на кровать, и быть под ним? Не струшу ли я в последний момент? Девственность — фигня, всегда плевать на нее было, но… смогу ли?
Представила. Тошнотная картина, я буквально кожей почувствовала чужую липкую кожу, и зловоние. Хотя вряд ли богатый извращенец будет таким, все же, такие за гигиеной следят. Но я окончательно уяснила для себя — смогу. Мерзко будет и во время, и после, но переживу, и совесть меня грызть за эту ночь без любви не будет.
Так надо. Я, в конце-то концов, именно это и заслужила.
Разбудила Диану, и потащила ее в магазин, где примерила выбранный извращенцем наряд, и даже скинула фотографию себя в этом кошмаре. Получила одобрение, купила нам с Ди одну на двоих шаурму, и мы пошли домой.
— Ну покажи, что ты купила. Люб, ну покажи, а!
— Отстань.
— Ну покажи! Ну что ты такая!
Дианка ныла всю дорогу, дергала за картонный пакет, и злилась, что я не показываю. А там не только верх, но и нижнее белье, если его можно так назвать — трусы с дыркой в самом интересном месте, и лифчик до половины сосков. Всё прозрачное, с черными и серебряными нитями. Вряд ли Диана поймет, что это разврат, но показывать это я ей не хочу.
— Ну Люб!
— Потом покажу. Дома, — отмахнулась я.
Закину втихаря в пакет что-то из вещей, купленных мамой, и скажу Диане что именно это я и купила.
— Хорошо. А пакет подаришь мне? Такой красивый, — сестренка еще раз дернула за пакет у меня в руке.
— Зачем он тебе?
— Играть.
— С пакетом? — фыркнула я.
— Так он же красивый!
Диана ответила мне будто я дурочка, и ничего не понимаю. Пакет как пакет. Дорогой, плотный, черно-серебряный, с эмблемой и названием магазина. Хм, а я ведь в детстве тоже всякую красивую, но бесполезную ерунду собирала — фантики, обломки от заколок, стразы, даже пуговицы. Забыла уже, что такое детство.
— Пакет будет твоим, если нужен. Только на улицу с ним не ходи.
А то увидят еще, с пакетом из какого магазина разгуливает девочка-дошколёнок. Неловко выйдет.
— Доедай, — кивнула на остывшую уже шаурму, когда мы подошли к бараку. — Дианка, ты же помнишь, что сегодня мы съезжаем? Ты и я, без мамы.
— Без мамы, — тут же надулась она.
Уф, раньше я думала, что гадкий возраст — это лет в двенадцать-тринадцать. Но, оказывается, шестилетки могут дать жару подросткам.
— Когда будем уезжать — не плачь, ладно? Вот смотри, мы сейчас были в магазине, он в нашем городе. И жить мы тоже будем в одном городе с мамой. Видеться будете, не навсегда расстаетесь. Так что давай без капризов. Помни о своей личной комнате, о ванной, вспомни как было дома у Руслана. Мы в таких же условиях будем жить — чистенько, тихо, только ты и я.
— Это хорошо, но я не понимаю, почему мама с нами не поедет.
— Диан, — вздохнула, присела перед ней, и ущипнула за пухлые, надутые щечки, — если мама с нами поедет, то отчим тоже. А следом за ним и его дружки будут к нам ходить. И тогда не будет чистоты и тишины. Это будет притон. Мама от этой жизни и не хочет бежать, а мы с тобой лучшего заслуживаем. Хотя бы потому что мы все это не выбирали. Понимаешь? Если мама поедет с нами, то ничего не изменится, и никому лучше не станет.
Не знаю, поняла ли Диана хоть что-то. Вряд ли, хотя я пыталась объяснить просто. Если говорить сложнее — о том, что нельзя помочь тому, кто не хочет этой помощи, и в итоге все окажутся в болоте — Диана точно это не уяснит.
Дождалась, пока Дианка дожует шаурму, протерла ее руки
