разве что Чада Майкла Мюррея[19].
Я мысленно прокляла небеса за то, что они дали Лэндону тело Чада Майкла Мюррея.
Я в ступоре сидела на своем месте, прежде чем опомнилась и вышла из-за стола. Уходя, я спиной чувствовала самодовольную ухмылку Лэндона.
Наше обоюдное пари неожиданно для меня превратилось в сольное выступление Лэндона. Ну, по крайней мере, мне так казалось. Что насчет этого думал Лэндон, меня не волновало. Я презирала его. Я ненавидела этого человека с головы до пят.
И все же я не могла объяснить, почему мое сердце выпрыгивало из груди всякий раз, когда он меня дразнил. Или почему мои бедра сжимались от желания, когда я о нем думала. Или почему мой желудок скручивало при каждой нашей встрече.
Наверное, это газы.
Казалось, что пропорционально нашей с Лэндоном ненависти накалялись и отношения Мимы с папой. Каждый день, вернувшись домой из школы, я натыкалась на их скандалы. Мима всегда вмешивалась в папины дела. Она так и не оставила историю с бриллиантовыми серьгами. Мама даже предлагала их продать, но Мима была непреклонна.
– Дело не в деньгах, Камилла. Дело в том, откуда он их взял. Его подработок недостаточно, чтобы купить подобную вещь. Открой глаза, – кричала Мима.
– Как насчет того, чтобы не лезть в чужую жизнь, Мария? – огрызнулся папа.
– Моя дочь – это мое дело.
Я знала, что мама чувствовала себя меж двух огней – с одной стороны была любовь всей ее жизни, с другой – женщина, которая ее воспитала. Мою маму можно было с уверенностью назвать миротворцем. Она не любила конфликты и всегда старалась быть с людьми достаточно осторожной, чтобы не задеть их чувства. Все, что ее по-настоящему беспокоило, – счастье и благополучие близких.
А Мима? Мима была полной противоположностью. Если моя мама была мышкой, то бабушка – львицей, и она не стеснялась показывать свои клыки. Она без раздумий вступала в конфликты. Она не боялась высказывать свое мнение – думаю, это произошло из-за того, что при жизни мой дедушка всегда затыкал ей рот. Когда он умер, Мима поклялась никогда больше не прикусывать язык из-за мужчины, и свое обещание она сдержала. К сожалению, по этой причине мой отец стал жертвой ее вспыльчивости. Она никогда не боялась говорить открыто, даже если ее слова причиняли ему боль.
Мне было тяжело слышать, как они ссорятся, – я очень любила их обоих.
Я просто хотела, чтобы однажды им удалось найти золотую середину.
Вот почему я изо всех сил старалась быть хорошей девочкой. В нашем доме было столько напряжения, что я не хотела доставлять лишних хлопот или добавлять переживаний на и без того нагруженные плечи мамы. Я была идеальной маленькой принцессой. Я не пила. Я не принимала наркотики. Я никогда в жизни не прогуливала школу. Я училась только на «отлично», и, если появлялась возможность сделать дополнительное задание, я всегда за него бралась. Я была лучшей ученицей и идеальным ребенком – все потому, что я знала, что моя семья не справится с дополнительными трудностями.
Моим родителям никогда не приходилось беспокоиться о том, что делает их дочь, потому что я всегда поступала правильно.
Всякий раз, когда начиналась ссора, я убегала в свою спальню и закрывала за собой дверь. Я была уверена, что скоро они все поймут и исправятся, но пока этого не происходило, я сбегала в свой собственный мир – мир фантазии.
Я многое переняла от отца. Все творческое, что во мне было, я получила от него. В хорошие времена он был великолепным рассказчиком, и всякий раз, когда я испытывала трудности с написанием своих историй, я знала, что могу обратиться к нему за помощью.
Он прекрасно знал, как обращаться с сюжетом и персонажами, – о таком я могла только мечтать. Именно благодаря отцу я заинтересовалась не только писательством, но и миром театра. Я не испытывала сильного желания стать актрисой, но папа убедил меня, что если я сама поучаствую в сюжете произведения, то смогу лучше понимать персонажей собственных книг.
– Секрет в том, чтобы уметь смотреть на вещи с разных ракурсов. Так поступают настоящие мастера, – говорил он.
Моей главной мечтой было стать первоклассным сценаристом, – таким же, как мой отец, не считая его пороков. У меня были собственные недостатки, с которыми следовало разобраться.
Долгое время он был убежден, что наркотики просто делали его разум более открытым, позволяли ему видеть глубже и яснее и придумывать лучшие истории. В чем-то он был прав. Однажды я заполучила несколько сценариев, которые он написал, находясь под действием веществ. Его главные шедевры были написаны под кайфом. Слова буквально слетали со страниц, а сюжетные повороты были страстными и живыми.
Стоит упомянуть и его маниакальные рукописи. Рукописи без сюжета, без начала и конца. Рукописи, которые выглядели, как бессмысленные каракули. Которые меня пугали. Когда я их читала, меня одолевал страх за его рассудок.
Истории, которые папа писал в нормальном состоянии, казались более… вымученными. Словно он слишком старался подобрать правильные слова. Чтобы закончить проект, ему требовались месяцы, тогда как находясь под наркотиками, он писал с космической скоростью. Будучи чистым, он становился излишне самокритичным. Он проклинал свои сочинения и называл их мусором, хотя в моем представлении каждый его «мусор» был шедевром. В такие времена он впадал в депрессивное состояние, которое заставляло его возвращаться к дурным привычкам.
И так по кругу.
Наркотики выводили его из равновесия, и он начинал работать как сумасшедший. Он не спал, почти не ел и огрызался на людей всякий раз, когда его отвлекали. Конечно, он писал удивительные вещи, но это не делало его хорошим человеком.
Мама поддерживала папу независимо от того, что он делал, даже если была с ним не согласна. Мима называла маму пособницей и часто говорила ей, что отношения не должны складываться таким образом, но во имя любви мама никогда ее не слушала.
Все в моей семье были зависимы.
Мой отец был зависим от наркотиков, а моя мать была зависима от него.
Удивительно, что зависимость все еще не поглотила меня.
После того как папа вышел из тюрьмы, он перестал писать. Он полагал, что его творчество было спусковым крючком. Тем не менее с того момента он изо всех сил пытался найти свою опору – что-то, что занимало бы его разум и сердце.
Мама говорила, что ему нужно хобби. Мима считала, что ему нужна достойная работа.
Мой отец называл себя мастером на все руки.
