– В такую ночь лучше места не придумаешь. Внутри уже становится жарко. Но вам, вероятно, захочется потанцевать.
– Раньше я был неплохим танцором, – ответил Бейли и, увидев, с какой завистью мужчина поглядывает на его сигарету, протянул ему портсигар.
– Спасибо вам огромное! – воскликнул незнакомец, с жадностью хватая сигарету. – Господи, ну прямо добрый самаритянин. Я оставил свой портсигар в плаще, но постеснялся у вас просить, хотя просто умираю без табака.
С наслаждением затянувшись, он выпустил облачко дыма.
– Девчонки здорово постарались. Разве скажешь, что этот дом столько времени простоял пустым?
– Я только что приехал и не успел его осмотреть, – сообщил Бейли.
– Можем побродить там внутри, когда покурим, и освежиться тоже не помешает, – предложил общительный джентльмен. – Вы тут многих знаете?
– Ни единой души. Хозяйки меня никому не представили.
– Ну, это легко поправимо. Моя дочь как раз одна из хозяек бала. А мое имя Гринби. Когда мы пропустим по рюмочке, я попрошу ее найти вам партнершу – если вы захотите чуточку развлечься.
– Да, я бы не прочь потанцевать, хотя время мое ушло. Но мы еще повоюем.
– Не сомневаюсь, – весело согласился Гринби. – Мужчине столько лет, на сколько он себя чувствует. Пойдемте, промочим горло, а потом отыщем мою малышку.
Выбросив окурки, мужчины отправились в буфет. Шампанское оказалось довольно слабым, но эта проблема легко решалась за счет количества. Следуя этой стратегии и подкрепившись несколькими сандвичами, мистер Бейли, который в последнее время сильно недоедал, почувствовал себя значительно лучше. Мисс Гринби оказалась простодушной блондиночкой лет семнадцати, которая с детской важностью играла роль хозяйки, и вскоре Бейли уже кружился в танце с миловидной дамой около тридцати.
В нем вдруг проснулись давно забытые ощущения, и это удивило его самого. В последние годы он вел самое убогое и постыдное существование, занимаясь мелким мошенничеством и балансируя на грани серьезного криминала. Порой плутовал, оставаясь в рамках закона, а иногда, когда здорово прижимало, опускался до прямого воровства. Водил компанию с такими же сомнительными личностями, как он сам, жуликами и прохвостами, играл в карты, занимал, попрошайничал, воровал и всегда, выходя из дома, подозрительно косился на «мужчин в синих мундирах».
А вот сейчас он попал в уже полузабытую, но прежде столь знакомую обстановку. Празднично украшенные комнаты, музыка, блеск драгоценностей, шуршание дорогих платьев, порядочные джентльмены и прекрасные дамы; позорное прошлое куда-то ушло, дав ему шанс скрепить нить своей жизни, так гибельно оборвавшуюся много лет назад. В конце концов, он ведь принадлежит к их кругу. Все эти жалкие проходимцы, с которыми приходилось якшаться в последнее время, были всего лишь случайными попутчиками на его жизненной дороге.
Когда танец закончился, он с некоторым сожалением (которое было взаимным) передал свою даму какому-то молчаливому офицеру и уже подумывал в очередной раз наведаться в буфет, вдруг кто-то легонько прикоснулся к его плечу. Бейли быстро обернулся. Подобные прикосновения всегда его настораживали. Но вместо мужчины в штатском с характерным деревянным лицом он увидел даму. Это была миссис Чатер, несколько смущенная своей смелостью.
– Вы, вероятно, меня не узнали, – извиняющимся тоном начала она, но Огастес тут же с жаром перебил ее:
– Конечно же, узнал, хотя имени вашего не вспомню. Зато не могу забыть тот бал в Портсмуте, девушку, с которой танцевал. Я так мечтал встретить вас опять, и вот наконец это случилось.
– Как мило, что вы меня помните, – обрадовалась миссис Чатер. – Я часто вспоминала неповторимый вечер и наши чудесные разговоры. Вы были таким приятным молодым человеком. Интересно, что стало сейчас с вами. Как же давно все было!
– Да, много воды с тех пор утекло, но когда я смотрю на вас, мне кажется, это было в прошлом сезоне.
– Фи, какой вы стали неискренний! Тогда вы мне не льстили, впрочем, в этом не было необходимости.
В голосе ее звучал мягкий упрек, но хорошенькое личико вспыхнуло от удовольствия, а в последней фразе мелькнула тень сожаления.
– Я и сейчас далек от лести, – искренне возразил Огастес. – Я узнал вас, как только вы вошли в зал, и с радостью убедился, что время над вами не властно. Ко мне оно не столь благосклонно.
– Полноте. Да что такое седина для мужчины? Всего лишь знак отличия, как корона на лацкане или шитье на манжетах. Вы ведь, наверное, уже полковник.
– Нет, – быстро ответил Огастес, чуть покраснев. – Я давно ушел в отставку.
– Ах, какая жалость! Вы должны мне рассказать о себе – но только не сейчас. Следующий танец занят, и мой кавалер уже, наверное, ищет меня. А потом мы с вами посидим и поболтаем всласть. Но я забыла ваше имя, хотя всегда вас узнаю. Ваше имя, сэр?
– Роланд. Капитан Роланд. Ну, как, вспомнили?
Но миссис Чатер так и не вспомнила.
– Шестой танец вас устроит? – спросила она, открывая свою программку, и, получив утвердительный ответ, вписала его имя. – Танцевать мы не будем, просто посидим и поговорим по душам. Вы мне расскажете о себе все-все. Интересно, что теперь думаете о свободе воли и персональной ответственности. Я помню, в то время у вас были высокие идеалы. Надеюсь, они сохранились такими и сейчас, хотя у многих со временем поблекли. Вы так не считаете?
– Боюсь, вы правы, – мрачно признал Огастес. – Жизненные перипетии стирают позолоту с имбирных пряников, и они становятся слегка облезлыми. Как, впрочем, и мы сами.
– Ну, не будьте таким пессимистом. Это взгляд разочарованного идеалиста, а я уверена, что вы не терзаетесь обманутыми надеждами. Но мне нужно бежать. Соберитесь с мыслями и не забудьте о номере шесть в моей программке.
И она с улыбкой удалилась, блистая великолепием, затмевавшим самого царя Соломона. Дружеская беседа знаменитой американской вдовы с никому не известным гостем наверняка не останется без внимания, и в других обстоятельствах Бейли не преминул бы понежиться в лучах чужой славы. Но сейчас он не искал сомнительной известности, и тот же изворотливый инстинкт, который подсказал ему убрать с глаз долой мистера Харрингтона-Бейли, заменив его капитаном Роландом, сейчас советовал ему ретироваться. Ведь он пришел сюда с весьма определенной целью. Уже в который раз оставшись на мели, ему срочно нужны были средства к существованию. Однако все складывалось не слишком удачно. Возможностей поживиться не представлялось, или он их просто упускал. Как бы то ни было, но потайной карман, составляющий непременный атрибут его фрака, все еще был пуст. Похоже, хороший ужин и приятный вечер – вот все, что ему светит сегодня. Даже при самом безупречном поведении он остается незваным гостем, которого в любую минуту могут вышвырнуть как самозванца, а встреча с узнавшей его вдовой лишь повышает эту вероятность.
Бейли вышел на лужайку, окружавшую дом со всех четырех сторон. Там уже прогуливались другие гости, отдыхающие между танцами; струившийся из окон свет освещал их фигуры, между которыми мелькал излишне общительный мистер Гринби.
Поспешно удалившись с освещенной территории, Огастес набрел на узкую дорожку и пошел по ней к кустам, темневшим впереди. Он вышел к арке, увитой плющом и освещенной лишь парой тусклых фонарей, и, пройдя под ней, попал на тропинку, извивавшуюся среди деревьев и кустов; там было темно, и только редкие цветные фонарики, развешенные на ветках, чуть разгоняли мрак.
Здесь никого не было, к удивлению Огастеса; только потом он понял, что парочки, ищущие уединения, вполне могли воспользоваться многочисленными пустыми комнатами заброшенного дома.
Тропинка, шедшая чуть под откос, вывела его к длинной каменной лестнице, внизу которой стояла скамейка. Тропинка перед ней выпрямлялась, вокруг все густо заросло деревьями и кустами.
Опустившись на скамью, Бейли стал обдумывать, что скажет миссис Чатер. Скамейка была встроена в ствол вяза, который частично служил ей спинкой. Прислонившись к дереву, он достал серебряный портсигар и взял сигарету. Но она так и осталась незажженной. Бейли был слишком погружен в невеселые мысли о своей неудавшейся жизни. Окунувшись в атмосферу роскоши бала с толпой холеных мужчин и утонченных женщин, невольно подумал о своей жалкой квартирке в Бермондси, затерянной среди нищеты и запустения окраин с их бесчисленными фабриками, дымящими трубами и болотным запахом реки. Контраст был ужасающим. Да, путь мошенника не усыпан розами. Эти размышления были прерваны звуком шагов и голосами, и он поднялся, желая уйти. Ему вовсе не хотелось, чтобы его застали здесь в одиночестве. Но голоса звучали уже совсем рядом: видимо, гуляющие направлялись сюда. Положив сигарету обратно в портсигар, Бейли обошел скамейку, надеясь продолжить путь, но за вязом тропинка кончалась, упираясь в заросший кустарником склон. Пока он колебался, звук приближающихся шагов на лестнице и шуршание женского платья поставили его перед выбором: либо прятаться в кустах, либо выходить навстречу. Бейли выбрал первое и спрятался за деревом, ожидая, когда пара уйдет.
