Гэрлок заржал.
– Понятно, приятель, тебе пить хочется. Потерпи чуток, мы остановимся, но не здесь, а пониже. Там бережок не такой крутой.
Я направил Гэрлока к пологому, почти не заснеженному берегу. Остававшийся снег быстро таял, хотя солнце по-прежнему скрывалось за плотными серыми облаками.
Близ водопоя обнаружились следы бивуака, судя по всему, весьма давнего. Я подвел Гэрлока к речушке, и он жадно припал к воде.
– Поосторожнее, приятель. Вода очень холодная.
Я знал это и так, а когда коснулся поверхности, убедился в своей правоте: холод пробирал до костей. Но пусть и ледяная, вода в речушке была очень чистой и содержала лишь едва уловимый привкус хвойной смолы. Когда пони попил, я дал ему немного зерна, после чего забрался в седло и продолжил путь вниз, к Факлаару.
По мере продвижения на восток характер окружающей растительности менялся. Если на западных склонах Нижних Рассветных Отрогов росли главным образом приземистые, словно льнущие к красноватой глинистой почве и валунам кедры, то сейчас с дороги виднелись купы черных и белых дубов, порой перемежавшихся лоркенами. Здешние деревья с их ровными, крепкими стволами прекрасно подходили для плотницких и столярных работ. Я чувствовал, что иные из них очень стары, даже старше тех, что росли на Отшельничьем острове в лесах к югу от Края Земли, а ведь в тех лесах сохранились деревья, высаженные при Креслине и Мегере, легендарных Основателях. Хидленские деревья ощущались как еще более древние, хотя были далеко не столь высоки. Впрочем, старые леса Отшельничьего острова высаживали мастера гармонии, а это дало бы определенные преимущества любому растению.
Пока я размышлял о деревьях, облака над головой становились тоньше и к полудню, наконец, порвались, пропустив кое-где солнечные лучи.
XII
Лавах, Слиго (Кандар)
Отдернув занавеску, закрывавшую стоящий у стены хижины грубо сколоченный книжный шкаф, человек в коричневом улыбается. Его взгляд скользит по корешкам, задерживаясь на каждом томе и словно впитывая и заголовки, и содержащееся в книгах знание.
– Сколько вы могли бы рассказать, – со смехом бормочет он. – Сколько расскажете, сколько уже рассказали. – Человек качает головой. – Как долго, как долго вы были сокрыты.
Сквозь находящееся возле неструганой двери полуоткрытое окошко доносится стук конских копыт. Саммел задергивает занавеску, идет к двери, открывает ее, выходит наружу и, остановившись на каменном крыльце, озирает маленькую речную долину, где располагается городок. Хотя Лавах больше похож на деревушку, чем на настоящий город.
Стоя на крыльце, он ждет, пока двое прибывших привязывают лошадей к коновязи, расположенной у ведущей к дому вымощенной едва отесанными камнями дорожке. Высокие тонкие облака превращают золотистый солнечный свет в серовато-белый.
– Приветствую.
– Приветствую тебя, мастер Саммел, – произносит худощавый торговец, подходя к крыльцу.
Саммел заходит внутрь и, подойдя к узкому столу, поднимает лежащий на нем единственный свиток.
– Что ценного в этом свитке?
– Здесь описан способ разделения на фракции натуральных жиров и воска. Это позволит вам изготовлять свечи лучшего качества.
– Ха, свечи! На Отшельничьем в ходу газовые фонари, а во Фритауне и Хайдоларе делают прекрасные масляные лампы.
– А по какой цене они идут? Сколько народу покупает лампы, а сколько свечи? – Саммел качает головой. – За хорошие свечи вы выручите хорошие деньги.
Худощавый купец кивает.
– Да, пожалуй, ты прав. Террик заплатит за такой рецепт. У него в Тархэвене мастерская по вытапливанию жира.
Торговец кладет на стол кошель, но Саммел его не забирает.
– Мастер маг, я прошу прощения, но хотелось бы узнать, что ты посоветуешь нам насчет герцогских налогов? – нервно переводя взгляд с хозяина хижины на дверь, спрашивает второй из прибывших, торговец пониже ростом.
Из окна льется холодный сероватый свет.
Купчина утирает лоб и дергает свою седеющую бородку.
– Полагаю, скоро герцог Коларис потеряет интерес к сбору налогов в Слиго, – с вежливой улыбкой отвечает Саммел.
Голос его глубок и звучен.
– Как это понять? – спрашивает у лысеющего мага низкорослый торговец.
– Откажитесь платить, и весь сказ. Он не имеет прав на Слиго.
– Прав, может, и не имеет, но зато он имеет войско. В отличие от нас.
Худощавый купец долго присматривается к проникающему из-за окна свету, а потом поднимает навстречу лучу руку. Вокруг нее танцуют мерцающие пылинки, на темные стены падают размытые тени.
– Тогда потяните время, – советует Саммел. – Найдите для сборщика податей подходящий предлог. Скоро во Фритауне начнется хаос и герцогу будет не до вас.
– Ты хочешь сказать, что герцог Берфир вознамерился содрать со старого Колариса шкуру? Непонятно, как это может быть: войско у Колариса вдвое больше.
– Если вы знаете больше меня, то зачем обращаетесь ко мне за советом? – спрашивает Саммел тихим, спокойным голосом и улыбается, но его улыбка устремлена вдаль. К чему-то, чего другие видеть не могут.
– Прошу прощения, господин, – бормочет низкорослый торговец, уставясь себе под ноги. – Ты знаешь больше нас, а мы знаем недостаточно даже для того, чтобы понять, сколько еще не знаем.
– Хорошо сказано, мастер купец. – Саммел тепло улыбается и смотрит на очаг, который, похоже, под его взглядом разгорается жарче. – У герцога Берфира есть сильный чародей, не то чтобы очень уж могущественный, но достаточно сильный, чтобы удерживать южные рубежи против самодержицы. А еще у него есть оружие, изрыгающее огонь. Это страшное оружие, и маловероятно, чтобы герцог Коларис выстоял против него в открытом поле.
– А что мешает герцогу Коларису самому обзавестись таким же оружием?
– Ничего – за исключением той мелочи, что он не знает, как его делать. Знание – сила, особенно для правителя. Увы, этот урок многими забыт.
– А зачем ты рассказываешь это нам? – спрашивает, глядя на Саммела, низкорослый. – В чем причина?
– В чем? Может быть, в любви к знанию как таковому. Скажем, в том, что для меня знание – это друг, который был погребен слишком скоро и слишком надолго.
Коренастый купец закатывает глаза.
– Думаешь, я спятил? Смотри!
Саммел указывает пальцем на стоящий на столе стакан с водой. Вода вспыхивает, огонь разворачивается в пламенеющий цветок. Потом цветок исчезает.
– Видел? Все бренно, все исчезает, кроме знания.
Оба торговца качают головами.
Саммел смотрит на своих гостей, и его глубоко посаженные глаза сверкают.
– Вы считаете, что я всего лишь спятивший чародей?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
