— Пятеро? Девочка, без осуждения, но, чёрт возьми. Что произойдёт, если они узнают, что ты их, типа, пять раз обманываешь? — девушка с косичками просто качает головой, ставит галочку на своём айпаде, а потом… настаёт моя очередь. Кляп вынимают, и я делаю глубокий вдох. — Имя?
— Чак Карсон.
— Ты с кем-нибудь встречаешься?
— Ага… — я начинаю, а потом облизываю губы и понимаю, что вот-вот стану слишком нахальной. — С пятью самыми сексуальными парнями в этом универе… — Пауза. Пауза. Подождите. — И твоей ёбаной мамочкой! — я вскакиваю на ноги и высовываю язык, когда девушка с косичками прищуривает на меня глаза, и я бросаю взгляд на её темноволосую подружку. — Они все тоже знают об этом, и им это нравится.
— Господи, — девушка с косичками бросает взгляд на Марни, а затем на меня ещё раз качает головой. — Что, чёрт возьми, не так с детьми в наши дни? Они все первокурсники (прим. — первокурсник по англ. freshman. Fresh переводится как свежий)?
— Не такие свежие, какой была твоя мама прошлой ночью.
— Ты маленькая нахалка, да? Ясно, что так оно и есть. Вы свободны, — девушка с косичками закатывает глаза, глядя на меня, а затем переключается на Миранду.
— Встречаешься с кем-нибудь?
— Нет, — Миранда одаривает улыбкой наших похитителей, как будто, возможно, это компенсирует плохое отношение как моё, так и Марни, и затем позволяет Марни помочь ей подняться на ноги, пока девушка с косичками прижимает айпад к груди.
— Хорошо, слушайте внимательно, дамы. Это блокировка. Вы застрянете на этой горе до тех пор, пока хранитель ключей не вернётся, чтобы утром запустить подъёмники. Есть еда, есть алкоголь. И сюда не допускаются парни. Вы меня слышите? Если вы струсили и хотите поспать, наверху есть кровати. Развлекайтесь.
— Вечеринка только для девочек? — утверждает Миранда, как будто это лучшая новость, которую она слышала за всю неделю.
Двери открываются, и музыка, доносящаяся снизу, кажется, утраивается в громкости. Раздаётся смех, звяканье бокалов, и когда мы выходим в коридор и смотрим вниз по лестнице, то видим море девушек с напитками в руках, танцующих, смеющихся, бросающих дротики, играющих в бильярд.
Ну, чёрт.
Не то, чего я ожидала после, знаете ли, похищения.
— Жаль, что у меня нет телефона, — бормочет Марни, но я уверена, что старшекурсницы не просто так обыскали нас, чтобы найти их. Последнее, что им нужно, это чтобы какая-нибудь сверхактивная первокурсница позвонила в службу безопасности кампуса или что-то в этом роде.
Некоторые девушки проходят мимо нас и направляются вниз по лестнице, чтобы проверить входные двери. Мы следуем за ними и наблюдаем, как они открывают её навстречу проливному холодному дождю и виду на горы. Ниже по склону я могу разглядеть здание нашего общежития, спрятавшееся среди деревьев.
Нам очень далеко от него.
— В онлайн-брошюре говорится, что есть пешеходная дорожка и лестница, которые ведут вниз к главному кампусу, но даже в хороший день… это трёхмильный поход. В такую погоду? Без обуви? Переохлаждение, — Марни скрещивает руки на груди и оглядывает вечеринку косым взглядом.
— Ненавижу вечеринки, — говорит коротко стриженная брюнетка в очках, кажется, это была Кэндис, и тяжело опускается на стул у двери. — Они не могут держать нас здесь. Представьте, какие обвинения они могли бы получить как за похищение, так и за незаконное лишение свободы.
— Технически, — заявляю я, засовывая руки в карманы своих спортивных штанов, — они нас здесь вообще не держат. Теоретически ты могла бы вернуться в свою комнату в общежитии пешком. Или в другой дом, — я указываю в общем направлении на близлежащие греческие дома, все они тёмные и с закрытыми ставнями. Вероятно, сегодня почти все здесь, кто хоть что-то собой представляет. Ну, и я уверена, что братства что-то замышляют с парнями.
Я бы беспокоилась, например, об отравлении алкоголем или о чём-то в этом роде, но я знаю, что мои ребята могут постоять за себя.
— Ни у кого здесь нет с собой телефона? — спрашивает рыжая с веснушками, скрестив руки на животе и подпрыгивая вверх-вниз на носках. — Ни у одного человека?
— Они конфисковали мой, — признаётся Миранда, и несколько других девушек соглашаются с ней.
В конце концов, большинство девушек сдаются и берут выпивку и немного еды, присоединяясь к вечеринке и играм, которых здесь предостаточно. Дартс, пин-понг, бильярд, корн-хоул (ржака, правда, корн-хоул?), старый игровой автомат, оснащённый Пак-Мэн, даже гидромассажная ванна на крыше.
Именно там Миранда, Марни и я оказываемся, замечая, что на данный момент сама гидромассажная ванна пуста.
— Мальчикам вход воспрещен, верно? — спрашиваю я, и, хотя, возможно, это несправедливо по отношению к Миранде, поскольку она лесбиянка и всё такое, я срываю с себя рубашку, сбрасываю штаны и забираюсь внутрь, а Марни изумлённо смотрит на меня. У меня даже есть ящик пива, который я стащила с одного из столиков внизу. — Вы, девчонки, присоединитесь?
Я запрыгиваю внутрь и вздрагиваю от внезапной смены температуры — от ледяной до горячей, как яйца сатаны. По моей коже пробегают мурашки, и я со стоном погружаюсь в воду, откидывая голову назад и наслаждаясь контрастным ливнем с облачного неба.
Если мы застрянем здесь до конца ночи, моя задница не выдержит трехмильного похода под ледяным дождём в темноте, то мы вполне можем немного повеселиться. Через минуту Марни присоединяется ко мне, но она не снимает трусиков и прикрывает грудь руками.
И тут я замечаю, что Миранда исчезла.
Крид и вправду упоминал, что Миранда была влюблена в Марни… или что-то в этом роде.
— Это сложно, — объясняет Марни, но я просто поднимаю обе руки ладонями наружу.
— Я даже не собиралась спрашивать, — я достаю пиво из упаковки, открываю крышку и протягиваю ей. Марни качает головой, и я пожимаю плечами, за один раз осушая половину банки и откидывая голову на спинку. Тут есть звёзды, подобных которым я когда-либо видела только в тупом Натмеге, штате Коннектикут. Когда облака сдвигаются, клянусь, я вижу, как между ними кружится вся вселенная. — Зная моих парней, они устроят грёбаную истерику, когда узнают об этом. Я бы не удивилась, если бы они появились здесь где-нибудь ночью.
Я не смотрю на Марни, но слышу, как она улыбается, когда отвечает.
— Мои тоже, — в её голосе слышится нерешительность, как будто она не уверена, что хочет поднимать эту тему, но всё равно делает это. — Значит, ты планируешь сделать так, чтобы это продолжалось вечно? Я имею в виду сделку с гаремом.
Я опускаю подбородок, чтобы посмотреть на неё, струи поднимают пузырьки, которые покрывают нас обеих до шеи. Марни наконец опускает руки и отводит взгляд, как будто это несерьёзный вопрос. На самом деле, я чувствую, что она с чем-то борется. Или со многим на самом деле. Я чуть не спрашиваю о её отце, но мне кажется, что это неправильно. Мы ни хрена друг друга не знаем.
— Да, мы… семья, — как только слова слетают с моих губ, я чувствую, как меня охватывает чувство умиротворения, как будто всё идёт так, как должно быть. Я, парни, этот университет. Приезд сюда был правильным решением. — Это не то, как ты и твои ребята действуете? — спрашиваю я. Я имею в виду, это личный вопрос, но как бы она втянула меня в этот разговор, да? Я не могу не спросить.
— Не совсем. Я всё ещё чувствую, что в какой-то момент они ожидают, что я сделаю выбор. Я сказала им, что выберу к выпуску, но… началось дерьмо. Куча дерьма, — тут она смеётся, звук, который мог бы быть едким, но звучит как-то грустно. — Они ничего не сказали об этом, но мне всё равно кажется, что это напряжение до сих пор есть.
Я устраиваюсь поудобнее на своём месте, поворачиваюсь, чтобы получше разглядеть Марни, и делаю глоток напитка. Капельки целуют меня в нос и падают на волосы. Те, что у Марни, сверкают, как бриллианты, в слабом свете лампочек в джакузи.
— Ты смогла бы выбрать, если бы пришлось? — спрашиваю я, и она без вопросов качает головой. По выражению её лица я вижу, что она предпочла бы быть одна. — Тогда не надо. Просто откажись. Либо они захотят остаться, либо уйдут сами. А если они всё-таки уйдут, что ж, скатертью дорога. Ты всё равно их не хотела.
