вручили сигнальный камень, который опять же мама называла будильником.
До первой смены повязки я, конечно же, не спала. А вот дальше стало тяжелее. Не привыкшая к такому короткому сну и резким побудкам, я заставляла себя двигаться. Мне всё казалось, что вот-вот глаза сами по себе закроются и я упаду прямо на Татинкора. От этой мысли я дёргалась, но продолжала. Зато, как только заканчивала и ложилась на довольно жёсткую кушетку, сон не шел. Глаза уже не закрывались сами, а отслеживали состояние моего невольного пациента.
С каким-то садистским интересом я отмечала залёгшие круги под длинными тёмными ресницами, трепещущими от беспокойного сна или сновидения. Широкие чёрные брови периодически хмурились и вновь расслаблялись, образуя морщинку, а твердые губы поджимались, но слегка – если не приглядываться, можно и не заметить. Я несколько раз убирала настырную прядку волос, которая так и норовила скрыть его лицо от моего взора. Вот так, наблюдая за спящим мужчиной, я засыпала сама, чтобы через пару часов вновь подняться.
Очередная перевязка застала меня на рассвете. Или это рассвет застал меня?
При неярком утреннем свете я отметила, что рана действительно выглядит значительно лучше. Удовлетворившись лечением, я не стала ложиться, помня о необходимости накормить больного. Потому тихо вышла из палаты и почти столкнулась с лекарем.
– Доброе утро, принцесса, – поклонился тот, хотя ничего подобного ещё вчера не делал. Этот факт отложился где-то в подсознании.
– Доброе. Я только что всё поменяла. И хотела узнать: а чем его кормить? – почему-то шёпотом спросила я.
– А чем кормят мужчин на завтрак? – усмехнулся он.
– Смотря какие мужчины. Разве у него сейчас не должно быть особого питания? – нахмурилась я.
– Побольше белка и витаминов, – пожал он плечами, – а так ничего особенного. Его рана же наружная, а не внутренняя.
– Ясно. Я скоро, – махнула я ему и вышла, даже не подумав, что лекарь может хотеть мне что-то сказать.
Кухня порадовала меня огромным выбором. Но мне это не понадобилось. Я уже знала, что хочу. А вот к моему возвращению Татинкор уже проснулся и выслушивал рекомендации лекаря, которые ему явно не нравились.
– Зачем так часто? И почему Лефания? – хмурился он, даже не повернувшись ко мне.
– А чем я вас не устраиваю? – Захотелось обидеться, и только понимание, что это он должен на меня обижаться, не дало плюхнуть принесённый с собой поднос.
– Да. Чем? – вдруг усмехнулся лекарь, имени которого я даже не знала.
– Принцесса не должна… – начал он, отчего мы оба (я и лекарь) закатили глаза.
– А это не вам решать, что мне должно, а что нет. По моей вине вы в таком состоянии оказались, и я просто обязана привести вас в порядок.
И если я ждала дальнейших споров, то ошиблась. Татинкор напрягся всем телом, стиснул губы и глянул строго. Лекарь же лишь покачал головой и тяжело вздохнул. Я же перевела взгляд с одного на другого, не понимая реакции. Только и мужчины не собирались мне ничего объяснять.
– Не отстанете? – только спросил Татинкор.
– Нет, – упрямо заявила я, здраво рассудив, что самое тяжёлое прошло. Дальнейшее лечение не будет отнимать столько времени и сил. Ещё сегодняшний день выдержать…
– Отлично, – хлопнул лекарь по коленкам и встал. – Тогда завтракайте. Принцесса принесла вам очень вкусный и полезный завтрак. Дальнейшие инструкции вы получили, и не в ваших интересах их нарушать. И более не смею вас задерживать.
Вот же. Мог и раньше отпустить. Мы бы и позавтракали в более комфортных условиях. А проходя мимо меня, он ещё и подмигнул. Я же стояла, смотрела ему вслед, точнее, на закрывшуюся за лекарем спину и не понимала его действий.
– Присаживайтесь, Лефания. Надеюсь, это не всё мне? – раздался за спиной голос, заставив очнуться.
– Конечно. Я тоже не откажусь поесть. Но поскольку я оказалась не в курсе, что вы предпочитаете на завтрак, принесла разного, – села я напротив него. Меня одарили кривой улыбкой и внимательным взглядом.
На самом деле на подносе было не так уж и много, иначе как бы я всё это донесла? Здесь имелись творог с ягодами и орешками, бутерброды из тончайшего чёрного хлеба с маслом и лососем, салат из курицы, яиц, сыра и фасоли, а запивать всё это предлагалось специальным витаминным компотиком, который на самом деле был сильно разбавленным восстанавливающим зельем. Это мама в детстве его спаивала мне под видом волшебного компота. Потом, начав заниматься зельями, я узнала секрет этого чудесного напитка, но нисколько не расстроилась. Он был вкусным помимо полезности.
Молча и не отводя от меня взгляда он придвинул к себе салат. И так же, не произнося ни слова, он стал есть. Хорошо хоть, что взгляд опустил. А мне же не елось. Аппетита не было. Размяла в пюре все ягоды в твороге. И ведь даже не могла понять, что мешает.
– Меня отпустили, – усмехнулся Татинкор, отодвигая от себя салатник и беря с тарелки бутерброд.
– Да. Сегодня до вечера ещё нужно делать перевязки каждые три часа, а потом уже реже, – кивала я.
Тут в дверь раздался стук, а следом и мальчишка вошел, держа в руках огромную бесформенную рубаху.
– Вам велели передать, – сказал он, всучив её мне. И тут же убежал.
– Полагаю, это для меня, – протянул Татинкор руку, но я не дала.
– Компот. Его обязательно надо выпить.
– Компот? – криво улыбнулся он, но смиренно взял стакан и залпом выпил напиток, даже не отведя взгляда. Стоило только поставить стакан, как рука вновь требовательно протянулась к рубахе. Пришлось отдавать. Так же смотря на меня, он её надел.Под его внимательным взглядом я терялась.
– Я так понял, что сделать перевязку самостоятельно я не смогу?
– Нет, рана успела расползтись, – помотала я головой.
– И вы будете продолжать меня перевязывать? – задрал он одну бровь.
– Конечно, – выдохнула я, а потом всё-таки спросила: – Что вас не устраивает? Я всю ночь это делала. Ничего сложного.
– Ничего сложного. – Опять непонятная кривая улыбка и качание головой, – Хорошо.
И поднялся. Просто взял и встал. Рубаха, кстати, доставала до середины бедра и была настолько широкой, что он в ней тонул. Выглядело это забавно и заставило улыбнуться. Но улыбка быстро исчезла под
