А Лукаш, закрыв дверь номера на ключ, сидел минут пятнадцать перед открытым холодильником, глядел на бутылку с водкой и прикидывал – соврал Капрельянц или нет.
Скорее всего – соврал. Даже наверняка соврал, что-то было у него в глазах неуверенное, когда он запугивал Лукаша. С другой стороны, а с чего это Лукаш решил, что может вот так запросто определить по лицу человека, врет тот или нет? «Обнаглел ты как-то, Лукаш. Много на себя берешь…
Помыться и спать. Трезвым, раз уж вход на ту сторону сознания на сегодня тебе противопоказан. Трезвым и бодрым», – осознал вдруг Лукаш.
Спать совсем не хотелось.
Рана не болела, голова не кружилась, сердце не колотилось, как бешеное. Ровный стук метронома, ясная голова. Точные уверенные движения.
Внутри только хреново. И с чего бы это, господин Лукаш? Ты же все правильно сделал. Ты не человека убил, а сволочь. Не в чувствующего и страдающего хомосапиенса выстрелил, а в кучу дерьма. Мир стал чище, к тому же ты ведь идиот романтический, дал ему возможность тебя отправить на тот свет. Ведь дал же?
То, о чем ты болтал в его доме – это твоя собственная инициатива. Твоя идея. Задача первоначально была простая, как мировоззрение войскового прапорщика. Как там в пошлом анекдоте? Провести пальцем вдоль позвоночника до второго щелчка? Вот именно так.
Было приказано – войти, уединиться, организовать у генерала панику, такую, чтобы внешний незаинтересованный наблюдатель поверил в искренность твоего рассказа о попытке Колоухина тебя убить и в твое счастливое и невероятное спасение. Ты даже этого внешнего незаинтересованного наблюдателя с собой захватил. Джонни должен был маячить в стороне и подтвердить, что генерал на тебя голос повышал да оружием размахивал.
Наличие у генерала помощника никто не предполагал. Тебе нужно было, увидев, что в доме на одного стрелка больше, чем ожидалось, начинать работать сразу, а не вести болтовню. Не входила она в обязательную программу. Петрович тебе что сказал? На всякий случай, сказал, потереби урода, такие, как он, обязательно что-то на черный день приберегают. Вот ты ему и объясни, что черный день уже наступил, что пора все рассказать. А если ничего у него за душонкой не окажется – не очень и хотелось.
Кто ж знал, что генерал начнет про командно-штабные учения Киевского военного округа плести? Кто знал? Никто не знал. И сейчас знает только Лукаш и его непосредственный начальник господин Петрович. Благо хитрый мобильник Лукаша гнал репортаж о происходящем в доме Джеймса Форда непосредственно Петровичу.
Лукаш достал из холодильника бутылку водки, взвесил ее на руке. Холодная. Что будет большим проявлением силы воли – влупить бутылкой о стену или просто поставить ее в холодильник и перестать о ней думать?
Черт! К свиньям собачьим всю и всяческую патетику! Пусть стоит в холодильнике, ждет завтрашнего дня. Или даже утра. Проснется Лукаш и, не надевая штанов, прямо из горла высосет эликсир еще до завтрака. А потом отправится на пресс-конференцию – веселый и свободный в самовыражении.
В самовыражениях.
Лукаш сунул бутылку назад в холодильник, захлопнул дверцу, не торопясь, расстелил постель. Разделся. Сходил в душ и постоял под теплой мягкой струей минут десять. Не берет, мать его за ногу. Сон куда-то ушел и не хочет принимать Лукаша в свои объятия. Может, жалеет? Помнит, что в конце любого сновидения ожидает Лукаша расстрел, страх и отчаяние.
Лукаш натянул спортивный костюм, сел в кресло и включил телевизор.
Найти какой-нибудь сериал, занудный и серый, попялиться на него некоторое время… и баиньки.
Лукаш переключил несколько каналов. Спорт, ток-шоу, боевик… Новости.
Если вдуматься – тоже сериал. И тоже занудный. И даже мексиканский, как оказалось.
…Равнина, выжженная солнцем, несколько машин, украшенных эмблемами, люди в широкополых шляпах и каскетках с длинными козырьками. А еще несколько человек лежат на сухой земле. И, похоже, часа три-четыре, как лежат. Камера не демонстрирует раны и кровь слишком навязчиво, так, указывает на факт их наличия, напоминает время от времени.
Черная подсохшая лужа возле одного из трупов. Мелькнуло лицо покойника – рот оскален, глаза выпучены – никто не потрудился опустить мертвецу веки. Куртка на груди изодрана и пропитана черной кровью. Лежит убитый на боку, левая рука завернута за спину, правая тянется к пистолету. Пистолет тоже никто не убрал, хотя, казалось бы…
Бродит фотограф, проводя фотосессию для следствия, парень в форменной куртке с видеокамерой продолжает снимать ход сбора вещественных доказательств. В полной тишине.
Ветер, солнце, мухи, вьющиеся над телами убитых…
Лукаш спохватился и включил звук.
– …в полдень. Мексиканские пограничники потребовали от нарушителей сдаться, но те открыли огонь, – журналистка попала, наконец, в кадр, ветер треплет волосы, заставляет журналистку щуриться. – Я обратилась за объяснениями к представителю федеральных властей Мексики Хуану Лопесу. Скажите, Хуан, что именно здесь произошло?
Хуан, худощавый черноволосый мужчина лет сорока, попытался взять микрофон из руки корреспондентки, та не отдала. Хуан кивнул и стал говорить в микрофон, чуть наклонив голову и сутулясь. Еле слышный акцент, медленная, невыразительная речь. Мексиканец скорее вспоминал, чем придумывал. Наверное, заучивал текст с бумажки, чтобы не сбиваться перед микрофоном. Было видно, что для Хуана Лопеса это не самый привычный способ общаться с людьми. Он все время, пока говорил, смотрел куда-то в сторону, мимо объектива, и поправлял свои тонкие усики.
– За последние месяцы, – сказал мексиканец, – резко увеличилось количество случаев попыток проникновения нелегальных мигрантов из Техаса на территорию Соединенных Штатов Мексики. После того как федеральные власти были вынуждены закрыть пункты пересечения границы, люди все чаще пытаются проникнуть через границу тайно.
– А кто именно пытается перебраться из Америки в Мексику? – спросила журналистка.
– Из Техаса… – Хуан пригладил пальцами усики, словно боялся, что ветер сорвет их с верхней губы. – Из Техаса в Соединенные Штаты Мексики идут разные люди. Идут те, кто сейчас не может найти работу на территории Техаса, кто потерял надежду на получение социальной помощи и пособия. Некоторые уходят от войны, как говорят они сами. От гражданской войны. Таких людей мы просим вернуться на территорию Техаса, не применяем силу. Наши попытки привлечь внимание Техасского правительства к событиям на нашей северной границе чаще всего наталкиваются на молчание и бездеятельность. Более того, некоторые группы мигрантов сопровождаются в глубину территории Мексики техасскими пограничниками или полицейскими. Вот как в этот раз.
Хуан Лопес махнул рукой в сторону мертвых тел.
– Здесь двенадцать человек. Четверо из них – в форме пограничной охраны Техаса. И вооружены они… были американским оружием. Кстати, как сообщили наши пограничники, именно офицеры из Техаса открыли огонь первыми. Они даже ранили одного из федералов, после чего наши люди были вынуждены открыть огонь на поражение.
– Вы хотите сказать, что вторжение через границу было организовано официальными лицами? – удивилась журналистка. – Властями Америки?
Хуан Лопес махнул рукой, и кто-то из-за края кадра подал ему полиэтиленовый пакет.
– Вот, можете взглянуть, – мексиканец поднял пакет, растянул его, чтобы содержимое стало лучше видно. – Это документы, найденные на телах. Тут водительские права штата Техас, удостоверения личности. Пока еще рано говорить о том, настоящие документы или нет, но Мексика начинает самое серьезное расследование, к которому, несомненно, привлечет и представителей международных организаций, вплоть до Организации Объединенных Наций.
– Благодарю, – сказала журналистка, поворачиваясь лицом к камере. – Невозможно однозначно утверждать, что и кто именно стоит за этим происшествием на границе, но уже сегодня понятно, что трагедия, разыгравшаяся здесь, повлечет за собой очень серьезные последствия. С вами была Линда Страут.
– Весело, – проронил Лукаш, когда репортаж сменился заставкой. – Значит, пограничники Техаса, а не американские пограничники. И люди идут из Техаса, не из США, не из Нью-Мексико и Калифорнии, а именно из Техаса в Соединенные Штаты Мексики. Четко определены стороны конфликта. Мексика и Техас. Остальные пусть стоят в стороне и ждут развития событий. И того, что их пригласят принять участие в следствии.
Заставка закончилась, и на экране появился комментатор в студии.
– Можно было бы не слишком близко к сердцу принимать перестрелку в приграничном районе Мексики, – произнес комментатор уверенным, но чуть-чуть озабоченным тоном. – Можно было бы, если бы не тот факт, что это далеко не единичный случай. И, что печально, он является отражением того, что происходит на северной границе Соединенных Штатов Америки. Традиционно прозрачная и дружественная граница с Канадой вдруг превратилась в арену чуть ли не военных действий, с применением огнестрельного оружия, вертолетов и кораблей.
