— Бог ты мой, да это же ГКООС! Они по указке УПСР нам почти весь зоопарк отстроили! Ребята с лопатами состоят в Гражданском корпусе охраны окружающей среды, — пояснил он. — Именно они проводят в жизнь программу Рузвельта по борьбе с Великой депрессией, наравне с Управлением промышленно-строительными работами общественного назначения, привлекающим безработных к строительству различных объектов по всей стране.
Рабочие, которые были немногим старше меня, обкладывали дорогу, ведущую на парковку, камнями и бревнами, а еще одна группа подрезала ветки деревьям и разравнивала землю. Лопаты блестели в слабых лучах солнца, пробивавшихся на поляну сквозь облака. На этой части дороги движение ограничили из-за работ, но сигнальщик, казалось, позабыл о своих обязанностях, уввдев жирафов. А вскоре то же самое случилось и со всеми рабочими. Стоило им заметить наших пассажиров, как лопаты сразу замирали в воздухе, одна за другой, точно по волшебству. Работники толкали локтями соседей и шумно ахали.
Мы обогнули их и заехали на стоянку. Домики и деревянные столы для пикников тут были такими новыми, что в воздухе даже ощущался запах све-жесрубленного дерева. Жирафы высунули головы и начали старательно принюхиваться.
Я остановил тягач под раскидистым деревом неподалеку от базы отдыха. Дождь усилился, а тучи потемнели. Работники с лопатами зашагали в нашу сторону. Мы быстро проверили, что к чему. Я осмотрел вагончик, а Старик — рану на ноге Красавицы. Как по мне, мы еще легко отделались после такой безумной поездочки, но на губах Старика не было и тени улыбки.
Вагончик окружила плотная толпа рабочих. Лица у них были скуластые и смуглые, кто-то был одет в хаки, кто-то — в джинсы, кто-то и вовсе снял майку, некоторые были в шляпах, и каждый что-нибудь да держал в руках: лопату, кирку, молоток. Старик сделал мне знак поднять крышу вагончика, чтобы жирафы могли полакомиться листвой в тени деревьев на потеху зрителям. Я забрался наверх и оттуда увидел такое, что на миг позабыл о своем задании. У подножия горы раскинулась в лучах солнца долина Шенандоа. Такой густой, яркой зелени я не видывал за всю свою техасскую жизнь. Примерно так, пожалуй, представлял себе рай фермер, пострадавший от Пыльного ковша. Примерно так должна выглядеть в его мечтах Калифорния.
— Малец, крышу подними! — крикнул мне снизу Старик.
С трудом отведя взгляд от долины, я откинул крышу, но спрыгивать на землю не спешил, рассудив, что надо еще успокоить жирафов. Однако они обошлись и без моей помощи.
Несмотря на весь ужас, который нам пришлось пережить, — а может, и благодаря ему, — они уже вовсю глазели на зевак, очаровательно покачивая длинными шеями.
Толпа шумно поприветствовала диковинных зверей, а я заметил вспышку камеры. А потом разглядел и Рыжика. Она проворно выхватывала из сумки, висевшей у нее на плече, всё новые и новые одноразовые лампочки-вспышки, чтобы рассеять дождливый полумрак.
Щелк. Щелк. Щелк.
Заметив рыжеволосую красотку, толпа рабочих начала смыкаться вокруг нее все теснее и теснее, пока не подошла слишком уж близко — по моим меркам. Я соскочил на землю, растолкал ребят и встал напротив девушки, широко раскинув руки. Я был готов к недовольству толпы. Но вместо этого на меня накинулась Рыжик.
— Что ты вытворяешь? — прошипела она.
— Ты же сказала, тебе нужна моя помощь, — напомнил я.
Она уставилась на меня, и взгляду нее был почти такой же пламенный, как и цвет волос.
— Мы так не договаривались! Меня спасать не нужно!
— Ладно-ладно! — процедил я и отошел в сторону.
Толпа снова сомкнулась вокруг нее, да так быстро, что я даже потерял Рыжика из виду. Я уже подумывал снова всех растолкать — и пусть себе говорит, что хочет, — когда услышал вой сирены, а вскоре к нам подъехал полицейский штата на мотоцикле с кожаным кофром, прикрепленным к сиденью. На голове у него была шляпа — такие часто можно увидеть у конных полицейских, — а на ногах высокие сапоги. Полицейский притормозил у края толпы и спрыгнул на землю. Рабочие расступились, и он направился прямиком к Старику, даже не удостоив жирафов взглядом. А когда проходил мимо Рыжика, та отшатнулась — да что там, отошла в сторонку, что меня удивило. Одна только полицейская шляпа стоила того, чтобы ее сфотографировали.
Обменявшись с полицейским несколькими фразами, Старик сделал мне знак, что пора уезжать. Я оглянулся, высматривая Рыжика. В толпе я ее не нашел, но когда, повинуясь внезапному чувству, обернулся к дороге, то увидел промельк зеленого «паккарда», уезжавшего прочь.
Спустя несколько минут мы вернулись на Скайлайн-Драйв. Полицейский ехал следом, включив все фары, — не иначе по настоянию Старика. Еще несколько поворотов — и мы выехали из дождевой полосы; я задышал легче, хотя так и не пришел в себя после всего пережитого. Мы спустились в долину и попрощались с горами близ городка Лурей. Там же полицейский, дружелюбно помахав нам, развернулся и уехал восвояси по Скайлайн-Драйв.
Мы сделали остановку у первого же придорожного магазинчика — обшитого вагонкой домика с крохотной бензоколонкой с единственным насосом. Напротив домика стоял какой-то тип в поношенной одежде и широкополой шляпе, сплетенной из тонких веточек с листиками, — видимо, из местных — и привязывал навьюченного мула. Пока я парковал рядышком массивный тягач с вагончиком, дверь магазина распахнулась. На улицу вышел мужчина с окладистой, как у Санта-Клауса, бородой и в комбинезоне — в жизни не видывал такой новехонькой, ярко-синей накрахмаленной одежды. А следом за ним показался белобрысый мальчишка в точно таком же наряде.
— Ну и дела! Чего только в наших краях не увидишь! — хлопнув себя по колену, воскликнул мужчина. — Всамделишные жирафы! У меня в магазине! — Он метнулся в дом и, выскочив с маленькой, как картонная коробочка, фотокамерой, сделал снимок диковинных гостей. — На стенку повешу, прямо посередке! — пообещал он и, приобняв Старика за плечи, повел его в дом.
Мальчишка тем временем пошел подливать нам бензина.
А я сел на подножку тягача и постарался успокоиться. В окошко я видел, как Старик сложил покупки на прилавке и потянулся за бумажником, но продавец жестом его остановил. Потом Старик пожал бородачу руку, что-то быстро написал на почтовой открытке и протянул ему. Зажав под мышками мешки с луком, он вышел наружу с газировкой в одной руке и пивом в другой.
— Держи лимонад, — сказал он. — Ты у нас за рулем. А я, к счастью, нет! — Он положил мешки и, плюхнувшись на подножку рядом со мной, сдвинул на затылок федору и пригубил пива.
Я же пока пить не решался — боялся, что Старик заметит, как у меня дрожат руки. Попытался отвлечь его разговором.
— Вы открытку отправили?
Он кивнул.
— А кому?
— Начальнице.
— Вы же не рассказываете ей о плохом?
— Нет, если можно этого избежать. — Он допил пиво, взял один из мешков, взобрался по лестнице на стенку вагончика и разделил лакомство между жирафами в знак примирения и благодарности.
Рассыпая угощение, он разговаривал с ними на своем излюбленном наречии. Пока наши пассажиры радостно хрустели луком, он спустился и внимательно осмотрел рану Красавицы, сунувшись в боковую дверпу, а потом подошел ко мне и сел рядом.
— Как нога, ничего? — спросил я.
Старик не ответил. Вместо этого он сказал:
— Прекрасная работа, малец, но все-таки зря я на это пошел, только давай без обид. Нельзя было такое от тебя требовать. Я просто не ожидал, что нам встретится объезд, да еще такой, черт бы его побрал… И все же, поверни мы назад… — Он осекся и немного помолчал. — Но теперь-то я уж точно разыщу в Мемфисе опытного шофера на остаток пути.
Хоть меня и била дрожь, в ту секунду я готов был шумно ему возразить. Это ведь не из-за меня мы едва не упали в пропасть, а из-за Рыжика и ее «паккарда». До того, как она в нас влетела, я прекрасно справлялся! Но потом я подумал, что, когда ты оказываешься на волоске от падения в бездну, запоминается лишь страх и ничего больше, и Старик тут не исключение.
