О Господи, дай мне еще один шанс, я проживу свою жизнь совсем по-другому! Я всю до последней минуты посвящу ее другим людям! Я ни одной секунды не буду думать о себе!
Но тогда почему она так страстно стремится выжить?
Лицо Клинта возникло перед ее мысленным взором.
Если она выберется отсюда живой, она сделает все, чтобы их любовь тоже выжила.
— Эндовер, ты с ума сошел, куда ты?!
Сначала Таре показалось, что кричат за окном. Но голос доносился со стороны коридора.
— Выбирайся оттуда! — надрывался все тот же голос.
Это же пожарные! Они уже здесь, пытаются добраться до нее. Но кто-то их уже опередил.
— Пропустите меня, — услышала она крик Клинта.
— Мы сами справимся.
— Я должен быть там!
— Крыша вот-вот рухнет!
— Плевать! — Его голос звучал где-то совсем близко.
— Клинт! — Тара не знала, удалось ли ей издать хоть звук.
Сможет ли Клинт расслышать ее зов сквозь гул огня и треск горящего дерева?
— Тара! Где ты?
— Я здесь! — постаралась крикнуть она, превозмогая удушье. — Клинт, я здесь!
Тара почувствовала, как крепкие руки обхватывают ее и тянут куда-то вверх. Она попыталась открыть глаза, но у нее ничего не получилось.
— Тара! Ты цела? Скажи что-нибудь!
Но она уже не в силах была ему ответить.
— Не спи! Открой глаза!
Она честно пыталась пошевелить губами, выдавить из себя хоть пару слов, чтобы успокоить Клинта, развеять тревогу и ужас, которые слышались в его голосе.
Не смей спать, внушала она себе.
Не оставляй его. Ты нужна ему. Он должен тебя спасти. Будет несправедливо, если он снова потеряет человека, которого любит.
Тара знала, что он любит ее. Но у нее больше не было сил.
Прошлое всегда преследовало его. Но последние три дня оно держало Клинта мертвой хваткой.
Тара была без сознания уже три дня — с тех самых пор, как Клинт вынес ее из огня.
Он, конечно, не рассчитывал, что, оказавшись в безопасности, она сразу же очнется, сядет на носилках и попросит стакан воды. Но всю дорогу до больницы он не отрывал глаз от ее лица, ожидая хоть трепетания ресниц, движения губ — какого-нибудь признака жизни. Тщетно.
Доктора отмалчивались. Некоторые из них лечили Клинта три года назад, хорошо знали его и понимали, что этого человека не стоит успокаивать ложными надеждами. Надо подождать, говорили они.
И Клинт ждал, просиживая долгие часы у постели Тары и с сердечной болью вглядываясь в ее лицо. Она выглядела такой юной и беззащитной. И такой красивой.
Ее длинные белокурые локоны рассыпались по подушке, лицо было спокойным и нежным. Слава богу, у нее не было ни одного ожога, хотя она едва не задохнулась в дыму.
Если бы Тара умерла, он никогда бы себе этого не простил.
Но и теперь, когда весь ужас позади, сможет ли она его простить?
— Мистер Эндовер? — окликнула его вошедшая медсестра.
— Да? — отозвался Клинт, не оборачиваясь.
— Мне нужно кое-что сделать, — звучал за его спиной мягкий голос. — Не могли бы вы выйти на пару минут?
Клинту была невыносима мысль оставить Тару хоть на мгновение, но он не решился возразить. В конце концов, это ее больница, здесь она окружена подругами, которым можно доверять.
Клинт, не разбирая дороги, побрел по коридорам, пока не вышел в центральный холл, где его ждали Райан и Алекс (Дэвид остался на ранчо, охранять Джейн и Отэм), немедленно вскочившие при его появлении.
— Ты в порядке? — негромко спросил Райан. Клинт покачал головой.
— Нет.
Друзья понимающе промолчали. Потом Алекс решился задать вопрос:
— Что говорят врачи?
— Ничего.
— Если мы можем чем-нибудь помочь…
— Принесите мне голову этого мерзавца, — процедил Клинт.
— Подожди немного. Принесем.
Рэй и Алекс понятия не имели, как смогут выполнить свое обещание — у них до сих пор не было ни малейшей зацепки. Клинт понимал это, но был рад сознавать, что он не один.
Как многое Тара изменила в нем! Теперь он готов был принимать помощь, нуждался в ней, был благодарен за нее, вместо того, чтобы, как прежде, спесиво взваливать все на свои плечи.
Благодаря Таре Клинт понял, что нуждаться в других — не слабость. Слабость — притворяться и отрицать эту потребность.
— Что говорят полиция и пожарные?
— Говорят, явный поджог.
— Да неужели? — саркастически усмехнулся Клинт. — Если бы Тара… Если бы она… Пусть этот ублюдок молится, чтобы не я нашел его первым.
Райан положил руку ему на плечо.
— Тебе лучше пойти домой и попытаться уснуть.
Клинт затряс головой.
— Я никуда не пойду.
Алекс кинул на Райана негодующий взгляд.
— Идиот! Разве можно оставить женщину, которую любишь, в такой ситуации?
— Как ты меня назвал? — ошарашено переспросил Райан.
— Идиотом, идиот!
— Скажи спасибо, что мы в больнице. Но я еще вернусь к этому разговору, — прищурился Райан.
Но Клинт едва слышал их перепалку. Он забыл и друзей, и свой гнев, и свои страхи.
В голове его осталось только одно слово:
Любовь.
Это слово попало ему в самое сердце. Значит, Таре все-таки удалось пробить его железную броню — сотней мелких и нежных ударов: своим очарованием, заботой, искренностью, непредсказуемостью…
Любовь.
Неужели это правда? В его изуродованной груди еще может зародиться такое чувство? После того, как он совершенно уверился, что больше никогда не сможет никого полюбить?
Клинт почувствовал, как его рот растягивается в счастливой и абсолютно неуместной улыбке.
— Ты посмотри на него! — Райан все еще препирался с Алексом. — Он уже выглядит, как сумасшедший. Ему нужен сон, а то он совсем сдуреет.
— Мне нужна Тара, — тихо и недоуменно произнес Клинт.
Потом рассеянно кивнул друзьям и пошел обратно в палату.
Он чувствовал, что должен быть рядом. Даже если Тара его не слышит, он должен сказать ей: она изменила его жизнь, сумела прогнать его ночные кошмары.
Ему необходимо было взять ее за руку и поблагодарить за то, что она освободила его от прошлого.
И теперь он снова хочет жить.
Из пелены тумана медленно выступали очертания знакомой комнаты. Тара увидела сначала свет, потом движение, потом его источник.
Какой-то человек подошел к ее кровати.
— Клинт? — позвала она. Голос едва вырывался из обожженного дымом горла.
— Слава богу. Я так боялся, что потеряю тебя, — раздался над ней нежный шепот.
Тара скорее угадала, чем услышала эти слова. Но она знала — это не сон и не тот свет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
