статьи, была и по астрономии, очень поверхностная, перечисление имен и дат, никакой внутренней логики. А в конце номера был рассказ, я прочел его по инерции, не сразу поняв, что это не научно-популярная статья. Рассказ поразил — наверняка какой-нибудь знаток фантастики сказал бы, что там не было ничего нового, но для меня это было ново»…
Как опять многословно! Я знал Николая Генриховича, как человека, говорящего обычно самую суть и не отвлекающегося на мелочи. А тут… «Растекашеся мыслию по древу»…
Или это я «растекашеся», а Н.Г., напротив, был, как обычно, точен, и я просто не усваивал половины смысла?
«…Итак, метод объединения. Автор сам утверждал, что именно этим методом воспользовался, придумывая свой персонаж, которого герой рассказа убил, спасая современное человечество. „Солярис“ Лема и „Когда Земля вскрикнула“ Конан Дойла. Вообще-то автор не точен. Он наверняка пользовался идеями Лема и Конан Дойла, но прямое их объединение привело бы к совсем другому существу, чем…»
«Если бы я изначально знал, что это всего лишь рассказ и фантазия, то… не знаю… возможно, закрыл бы журнал с сожалением о потраченном времени. Но я читал это, как научную популяризацию очень интересной биофизической идеи. И по инерции продолжал думать, пока самолет не приземлился в Алма-Ате. Конечно, не моя это область, но когда начинаешь над чем-то размышлять серьезно, не разделяешь, твоя это специальность или…»
Он перейдет к делу, наконец?
«Гипотеза: жизнь на планете зарождается не в океане. Жизнь зарождается в воздухе, поскольку именно в воздухе распространяются электрические разряды, именно в воздухе рассеяны вещества, необходимые для возникновения жизни. Правда, воздух в тысячи раз менее плотен, чем вода, и, соответственно, вероятность, по идее, меньше, но в тысячи ли раз? Во-первых, плотность нижних слоев атмосферы четыре миллиарда лет назад была гораздо выше нынешней, и никто не может точно сказать, какой была эта плотность. Знакомая ситуация — как со средней плотностью вещества во Вселенной. Вдвое больше, вдвое меньше…
Можно рассчитать. Когда я вышел из самолета, то был почему-то уверен, что это легко рассчитать, и любой биолог может это сделать. «Любого биолога» я нашел в тот же вечер — это был Л.Т. с кафедры биологии в университете, нас с ним познакомил К. Умный человек — Л.Т. — и наверняка хорошо осведомленный в своей области. Но мне он прямо сказал: чепуха, дорогой коллега. Реникса. Во-первых, это не рассчитаешь, поскольку ни одна ЭВМ не имеет нужного быстродействия. Во-вторых, ни один биолог не возьмется составить алгоритм, потому что каждый шаг будет содержать минимум несколько параметров, наукой еще не установленных окончательно.
Что значит — окончательно? Я не спросил, но мне это слово никогда не нравилось. Окончательно? В астрофизике ничего и никогда не было установлено окончательно. Даже всеми признанная теория Большого взрыва — не окончательна. Может, взрыва не было? Но мы все равно считаем модели и движемся вперед в понимании космологических процессов, а если когда-нибудь окажется, что модели строились на неверном основании, то у нас уже будет достаточно разработанных версий, чтобы относительно безболезненно перейти к иной парадигме и строить здание не заново, а из уже имеющихся кирпичей…»
Дальше:
«Обоснование: физико-химические условия в атмосфере планеты через несколько десятков миллионов лет после ее образования. В космологическом масштабе это соответствует моменту начала конденсации первых галактик — жизнь могла реально зародиться именно в то время, и пресловутый антропный принцип этой гипотезе не противоречит — я имею в виду, естественно, расширенный вариант антропного принципа, а не тот куцый, которым обычно пользуются космологи, обосновывая идею единственности человеческого разума во Вселенной…»
«Я прочитал еще десятка три фантастических рассказов, но ни в одном не нашел развития этой идеи, что свидетельствует об авторской недальновидности. В науке такое невозможно: ясно высказанная и подкрепленная достаточно серьезными расчетами гипотеза обязательно будет рассмотрена с разных сторон десятком или сотней авторов — и все выводы будут сделаны. Литература глупо разбазаривает собственный научно-исследовательский материал. Подумать только: у такой блестящей идеи не нашлось ни одного последователя! Сам автор (я нашел три его более поздних рассказа — они оказались совсем на другую тему) не думал разрабатывать собственную идею. Остальные фантасты тоже не кинулись исследовать это поле — каждый, как наседка, выкладывал яичко и кудахтал около него»…
Вот новость: лет двадцать назад Н.Г. все-таки читал фантастику! Похоже, что и тетя Женя не знала, иначе этот эпизод из жизни ее любимого Коленьки был бы всем известен. Я представил себе, как Н.Г., выбирая время посреди рабочего дня, идет в библиотеку института и, усевшись в дальнем углу, чтобы не привлекать к себе внимания, перелистывает подшивки «Знание-сила», отыскивает новые фантастические рассказы и внимательно их изучает в поисках идей, конечно, а не художественных красот…
Я подумал, что мог бы, будь я сейчас в Москве, пройти по следу Н.Г. весь этот путь — прочесть (или хотя бы проглядеть) рассказы, что он тогда читал: может, это приблизило бы меня к разгадке?
Когда-нибудь.
«По-моему, — написал я Новинскому, — идея, над которой работал Н.Г., заключалась в том, что на Земле жизнь зародилась не в океане, а в атмосфере. Я не понял, какая здесь космологическая аналогия. И не понимаю, при чем здесь минимальное воздействие, гомеопатия. Возможно, это не имеет отношения к поездке Н. Г. По-моему, мы не там ищем».
Ответ был коротким: «Там».
И еще через минуту: «Связь с космологией очевидна».
Я послал в ответ несколько вопросительных знаков — кому-то эта связь, возможно, и была очевидна, только не мне. Самое странное, что я уже в тот момент прекрасно знал, в чем дело, какова идея, и даже путь Н.Г. мог бы проследить вполне определенно. Я все это знал подсознательно, но еще не верил, знание мое оставалось невостребованным, и я смотрел на строки на экране, как пресловутый солдат на вошь.
Вопросительные знаки остались без ответа — появилась иконка «абонент не в сети». Что-то сбилось. Что-то сломалось…
Последний абзац письма оказался таким:
«Переформулировать антропный принцип.
Жизнь на Земле.
Атмосфера.
Флора и кислород.
Болезнь.
Лечение.
Гомеопатия.
Человек?
Кто мы? Для чего? Что должны делать? Будем ли? Нужен ответ.
И разговор должен быть прямым.
Понимание?
Да».
Что — да? Понимание — чего? Или кого? «Разговор должен быть прямым». С кем?
Мысли путались, сейчас поспать бы — проснувшись, я все пойму. Если Н. Г. этот текст написал, значит, его можно понять. И я понимаю, но мне нужно только понять, что именно я понимаю в этих словах.
— Простите, — сказала девушка-официантка, — заканчивайте, пожалуйста. Мы закрываемся.
* * *
Я приоткрыл окно, закурил и растянулся на постели, скинув туфли. Лежал и смотрел в потолок, пытался сопоставлять, складывать
