То, что дух тем или иным способом смог воспринять в созерцании, останется с ним надолго. Это намного больше, чем просто сокровище сохраненных истин, которые при необходимости могут быть извлечены из памяти. Дух – а в широком смысле слова это слово означает не только разум, но и «сердце» – благодаря постоянному упражнению приблизился к Богу, он знает и любит Его. Это знание и любовь стали частью его бытия, как взаимоотношения с человеком, с которым долго живешь и к которому глубоко привязан. Таким людям уже не нужно что-то выяснять друг про друга или думать друг о друге, чтобы понять, проникнуть друг в друга и убедиться в достоинствах другого. Им почти не нужны слова. Каждая новая встреча заново открывает им глаза и усиливает любовь. Хотя узнавание каких-то новых черт еще возможно, оно происходит будто само собой, для этого больше не нужно ничего предпринимать. Так же выглядит и общение души с Богом после длительного упражнения в духовной жизни. Ей больше не нужно созерцать, чтобы познать и полюбить Бога. Путь остался позади, а она отдыхает у цели. Лишь только она отдается молитве, как в то же мгновение оказывается с Богом и пребывает, любовно отдавая себя, в Его присутствии. Ее молчание намного дороже для Него, чем слова. Это и есть то, что сегодня называют «приобретенное созерцание». (Хуан де ла Крус не использует этого понятия, но точно его описывает.) Это плод собственной деятельности духа, который, однако, возникает и поддерживается с помощью благодати. Когда нас достигает весть веры, Божественная истина, полученная в Откровении, – это и есть благодать. Именно она дает нам силы принять весть веры и стать «верующими» – хотя мы и совершаем этот акт свободным решением. Без помощи благодати невозможна никакая молитва и никакое созерцание. И тем не менее все зависит от нашей свободы и происходит с помощью наших собственных сил. От нас зависит, предадимся ли мы молитве, захотим ли остаться в «приобретенном созерцании» и как долго. Если мы рассмотрим теперь это созерцание – спокойную, любящую самоотдачу Богу – само по себе, то можем считать и его одной из форм веры, fides qua creditor: не credere Deum (хотя, конечно, вера в существование Бога является при этом необходимым условием и включена в это понятие) и не credere Deo (хотя это есть выражение всего того, что мы в вере приняли как Богооткровенную истину), но credere Deum, то есть верой в Бога в смысле отдачи себя Богу в вере.
Это самое высокое, что может быть достигнуто в жизни по вере благодаря собственной деятельности, – когда на этой основе и как логическое ее следствие собственная воля отдается воле Божественной, упорядочивается все, что делается и что оставляется в соответствии с Божественной волей. Это уже возвышение духа за пределы естественных условий бытия. Истины веры сначала приближают к нам Бога с помощью образов, сравнений и понятий, перенятых от тварных вещей. Но они также учат нас, что Бог больше всего сотворенного, всего понимаемого и постигаемого разумом. А потому нам необходимо оставить творение и все наши силы, которыми мы постигаем творение, чтобы подняться в вере к Богу, непостижимому и невообразимому. На это не способны ни чувства, ни разум, если мы под ним понимаем способность к понятийному мышлению. В верующей самоотдаче непостижимому Богу мы становимся чистым духом, освобожденным от всех образов и понятий, – а потому оказываемся в темноте, поскольку мир наших повседневных воззрений состоит из образов и понятий, – духом, освобожденным также и от обилия разнообразных сил, действующих в нас как механизм, духом, единым и простым, ведущим жизнь, которая есть познание, памятование и любовь, слитые воедино.
И здесь мы оказываемся на пороге мистической жизни, в начале преображения, которое должно быть достигнуто через Ночь духа. Мы добрались до того, что остается непостижимым, когда силы наши были оставлены. Ведь должно же что-то уцелеть, если единение с Богом и преображение в Боге возможно только после отказа от своих собственных сил. И этим «что-то» по ту сторону чувственности и связанного с чувствами разума должен быть дух в собственном смысле слова. Хуан в этой связи говорит о сущности души. Душа по своей сущности есть дух и по своей внутренней сущности открыта на все духовное: на Бога, чистого Духа, и все, что Он сотворил и что по своей основе тоже духовно. Но она погружена в телесность и обладает телесными чувствами как органами восприятия всего материального. В состоянии грехопадения эти служебные органы стали главными. Дух должен прежде всего освободиться из их тисков, чтобы вернуть способность к чистой духовной жизни и действию, к господству над чувствами. Мы проследили до определенного момента за действием веры в этом процессе освобождения: до того момента, когда дух направляется к Богу и поднимается до чистого духовного общения с Богом. Но к этому общению с Богом должно добавиться еще кое-что: отказ от всего, что не есть Бог. Это главная работа, которая происходит в деятельной Ночи духа.
d. Необычные проявления благодати и способы освободиться от нихРечь до сих пор шла о том, что вера притягивает душевные силы и побуждает к обращению к Богу и Божественным вещам. Но этим пока еще отнюдь не достигнуто освобождение от тварного мира. Люди, которые серьезно решились вести духовную жизнь и остаются в этом решении тверды, все же посвящают молитве и созерцанию только одну, большую или меньшую, часть дня. В остальном же они твердо стоят на почве тварного мира. Они стараются проникнуть в этот мир с помощью познания и подчинить его своему господству, завоевать временные блага и радоваться им. Они все еще не могут устоять перед обворожительным волшебством естественных благ и все еще недоступны для того, что удовлетворяет чувства, даже когда они, возможно, под влиянием молитвенной жизни, сами себе устанавливают в этой сфере значительные ограничения. Их разум занят вещами мира сего и расходует на них свои силы, фантазия поглощена ими, стремления воли предопределены, и она связана страстями. Все это препятствует молитвенной жизни и могло бы в конце концов совсем уничтожить ее, если бы Бог не приходил на помощь душе, касаясь ее особой благодатью. Это происходит не только благодаря вере, но и благодаря сверхъестественным посланиям, которые превосходят очарование естественного мира и освобождают от его влияния. Чувствам и фантазии предлагаются образы, превосходящие все земное. С помощью сверхъестественного просвещения разум поднимается до таких осознаний, до которых не смог бы никогда добраться с помощью собственной познавательной деятельности. Сердце наполняется небесным утешением, рядом с которым меркнут все радости и наслаждения мира. Таким образом душа подготавливается к тому, чтобы всеми своими силами отвернуться от земных благ и подняться к благам небесным.
Но тем самым пока еще сделано полработы. Никогда не достигнет цели, то есть единения с Богом, тот, кто остановится на сверхъестественных вестях и успокоится, наслаждаясь ими. Видения, откровения и сладчайшие ощущения – не суть Бог и не ведут к Нему – за исключением тех высших, чисто духовных «прикосновений», в которых Бог Сам сообщает Себя душе и тем совершает единение. Значит, душе необходимо освободиться и от всего сверхъестественного, от даров Бога, чтобы вместо этих даров обрести Самого Дарителя. Но что побудит ее добровольно оставить столь ценные дары? Здесь снова работает вера, которая учит, что Бог не является ничем из того, что душа может познать и осмыслить, и зовет ее дальше, на темный путь, который один ведет к цели. Однако вера не смогла бы многого достигнуть, если бы обращалась с поучениями только к разуму. Мощная действительность естественного мира и сверхъестественных даров благодати должна быть повержена еще более мощной действительностью. Это происходит в бездеятельной Ночи. Без нее, и это Хуан все время подчеркивает, активная Ночь никогда не достигла бы цели. В дело должна вмешаться сама могущественная рука живого Бога, чтобы освободить душу из оков творения и привлечь к себе. Это вмешательство есть темное, мистическое созерцание, отбирающее все, что до сих пор приносило свет, поддержку и утешение.
§ 3. Смерть и Воскресение
а. Бездеятельная Ночь духаα. Вера, темное созерцание, обнажение
Из главы «Темная ночь чувств» нам уже известно, что наступает такой момент, когда у души пропадает вкус к духовным упражнениям и всем земным вещам. Она оказывается в совершенной тьме и пустоте. Кроме веры, у нее не остается ничего, за что она могла бы держаться. Вера показывает ей Христа: бедного, униженного, распятого и оставленного на Кресте самим Божественным Отцом. В Его бедности и оставленности она находит и свою оставленность и бедность. Сухость, ужас и печаль суть «чисто духовный Крест», который ей преподносится. Если она принимает его, то познаёт, что бремя это легко и иго благо. Он станет ее посохом, с которым она быстро взойдет на гору. Если она познает, что Христос именно в глубочайшем унижении и уничтожении на Кресте смог совершить самое великое деяние – примирение и единение человечества с Богом, – тогда в ней проснется понимание того, что и для нее уничтожение, «крестная смерть при живом теле, в чувственном и духовном», также ведет к единению с Богом. Как Иисус в Своей смертельной оставленности предает Себя в руки невидимого и непостижимого Бога, так и она отдаст себя в ночную тьму веры, которая есть единственный путь к непостижимому Богу. Ей откроются мистическое созерцание, «луч тьмы», таинственная Божественная мудрость, темное и всеобщее познание: оно одно соответствует непостижимому Богу, Который ослепляет разум и является ему как полная тьма. Она изливается в душу и может быть тем чище, чем душа свободней от всех впечатлений. Она намного чище, нежней, духовней и глубже, чем все, что известно познанию из естественной духовной жизни, она возносится над временностью, и есть истинное начало вечной жизни в нас. Это не просто принятие услышанной вести веры, не просто обращение к Богу, о котором известно только понаслышке, но внутреннее соприкосновение и опыт Бога, обладающего силой освободить от всех тварных вещей, вознести и погрузить в такую любовь, которая не знает своего предмета.
