Привязанность к иконам или красиво убранным часовням, возможно, более опасна, чем привязанность к мирским вещам, потому что в первом случае человек ощущает себя уверенно и не боится совершить ошибку. Есть люди, употребляющие все свое время на украшение собственной речи, хотя могли бы использовать его «для молитвы Богу и внутреннего сосредоточения… Потребность удовлетворять свои желания… постоянно приводит их в беспокойство, особенно когда у них хотят отнять то, к чему они привязаны». Начинающим «полезно и благотворно питать некую радость и удовольствие относительно икон, часовен и других видимых благочестивых вещей». Это помогает избавить их от удовольствия, приносимого мирскими вещами. Но чистый дух знает «только внутреннее сосредоточение и духовное общение с Богом». Конечно, необходимо молиться в приличествующем тому месте. Церкви и тихие места обладают всем необходимым для молитвы. И все же, чтобы «поклоняться Отцу в духе и истине» (Ин 4, 23), не нужно выбирать места, которые услаждали бы чувства. «Для этого подходит уединенное и даже суровое место, чтобы дух твердо и прямо возносился к Богу, не задержанный видимыми вещами… Посему наш Спаситель, подавая нам пример, выбирал для молитвы места уединенные и те, что не сильно занимают чувства, но помогают душе воспарить к Богу, – как горы, что возносят от земли и пусты относительно чувственных развлечений».
Бог использует три различных вида мест, чтобы побудить волю к молитве, – создающие настроение ландшафты, которые вследствие своего расположения, или красоты деревьев, или уединенного покоя естественно пробуждают благочестие. Но в таких местах необходимо вести себя так, «будто ты совсем не здесь, если хочешь быть внутренне с Богом». Некоторым людям в определенных местах, будь они уединенные или нет, Бог посылает особые духовные знаки Своего благорасположения. В таких людях рождается привязанность к этим местам и желание снова вернуться туда. Здесь нет ничего плохого, если это не ведет к эгоистичному желанию. Бог не связан ни с каким местом, но, видимо, желает, чтобы душа восхваляла Его там, где Он ниспослал ей некую милость. Там душа скорее вспоминает о благодарности за полученные дары, а воспоминание настраивает ее на восхваление. Наконец, есть «места, которые Бог избирает, чтобы там Его призывали и Ему служили, – как, например, гора Синай, где Бог даровал Моисею Закон (ср. Исх 24, 12)… а также гора Хорив, где Бог явился нашему отцу, святому Илии, чтобы там открыться ему (ср. 3 Цар 19, 8)… По какой причине Бог избирает именно эти места, а не другие, чтобы быть там восхваленным, ведает только Он Сам. Что до нас, то нам надлежит знать, что все это сделано для нашей пользы и что Бог слышит наши молитвы в сих местах и везде, где мы возносим их Ему с совершенной верой. Хотя в местах, предназначенных для служения Ему, много больше возможностей быть услышанными, ибо Церковь их для этого предназначила и освятила».
Описанные заблуждения «возможно, еще терпимы, ибо делаются по наивности». Но совершенно непереносима беспредельная вера многих христиан «в ритуалы всяческого вида и толка, введенные людьми малопросвещенными и страдающими недостатком веры». Определенным действиям они приписывают такую силу, что думают, будто «если в одном пункте недостаток или преизбыток, действо не принесет пользы и Бог не услышит их. Они больше доверяют этим церемониям, чем живому духу молитвы, и тем наносят Богу великое оскорбление! Например, они хотят, чтобы Месса была отслужена при определенном количестве свечей, ни больше ни меньше, и чтобы определенный священник читал ее, и чтоб это происходило в определенное время, не раньше и не позже… И если чего-то из этого не хватает, то все напрасно… Еще хуже и недопустимее, если люди хотят почувствовать на себе какой-либо результат, или обрести то, чего просят, или знать, что цель подобных церемоний или молитв достигается».
«Таким людям следует задуматься над тем, что их доверие Богу тем меньше, чем больше влияния они приписывают внешним суетным обрядам. И потому они не добиваются у Бога того, чего желают». Найдутся такие, которые молятся больше ради того, о чем просят, чем ради славы Божьей… Лучше было бы употребить свою энергию на более важные вещи: например, очистить свою совесть и осознать соделанное с точки зрения спасения… Господь обещал нам в Евангелии: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф 6, 33). Эта просьба о вечном спасении более всего угодна Богу, и нет лучшего способа получить то, чего желает наше сердце, чем направить всю силу нашей молитвы на то, что наиболее угодно Богу. Тогда Он не только пошлет то, о чем мы просим Его, но и все, что Он считает для нас полезным и благотворным… «Близок Господь ко всем призывающим Его, ко всем призывающим Его в истине» (Пс 144, 18). Но истинно призывают Его только те, кто просит о высочайших истинных благах, о спасении… Поэтому нужно направлять к Богу силу воли и ее радость в прошениях, не ища поддержки в обрядах и не изобретая их… и не нужно использовать новые способы, как если бы мы знали больше, чем Святой Дух и Церковь. Если же люди не верят, что в этой простоте Бог услышит их, то Он не услышит, сколько бы новшеств они ни изобрели». Мы получим от Бога все, чего желаем, «если это совпадает с тем, что Ему соответствует. Но те, кто преследует свои интересы, не должны обращаться к Нему… Когда ученики просили Его научить их молиться, Он даровал им все, что нужно, чтобы нас услышал Отец Вечный… Он научил их только семи прошениям “Отче наш”, включающим все наши духовные и телесные нужды, не дав им множества других способов, слов и церемоний. Наоборот, Он сказал им, чтобы, когда молятся, не говорили много, ибо Отец наш Небесный хорошо знает, что нам нужно (ср. Мф 6, 7–8). Он наказал только, чтобы с великим усердием произносили молитву». По поводу внешнего обрамления Он сделал только два указания: «…Когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему» (Мф 6, 6). Итак, для молитвы необходимо уединиться «в тихом месте, как Он это делал, и лучше в более тихое ночное время». Он ничего не говорит ни об определенном времени или дне, ни о церемонии или словесных формулах.
Св. Хуан размышляет также о проповедниках, которые побуждают нас служить Господу. Чтобы принести пользу народу и не стать жертвой суетного самодовольства, проповедник должен помнить, «что сие есть духовная работа, а не словесное упражнение». Для того чтобы проповедь подействовала, необходимо, конечно, и восприятие ее со стороны слушателей, но все же самое главное – правильное ее составление проповедником. Если она не проникнута духом истины, самое возвышенное учение и самый совершенный смысл не возымеют действия. Чем более праведную жизнь ведет проповедник, тем лучший плод приносит его проповедь, вопреки низкому стилю и недостатку красноречия. Прекрасный стиль, возвышенное учение и его прекрасное изложение пленяют только тогда, когда во всем этом говорит дух благочестия. «Но без этого, хотя бы проповедь доставляла удовольствие чувству и разуму, очень мало из ее смысла сообщается воле… Звучащие слова сами по себе не имеют силы воскресить мертвого из гроба». Святой не хочет тем самым принизить значение хорошего стиля, возвышенного красноречия и прекрасно подобранных слов. Все это «для проповедника, как и для любого, кто занимается делом, имеет значение, поскольку хороший стиль и удачные обороты возвышают даже падшие и испорченные вещи, а плохой стиль портит и губит добрые».
§ 2. Взаимное освещение духа и веры
а. Итоги и задачиНа этом «Восхождение на гору Кармель» неожиданно обрывается. Не был этот труд закончен в принципе или до нас не дошел полный манускрипт – остается неизвестным. Глава о радости не дописана до конца, об остальных страстях ничего не сказано. Последующие главы о бездеятельном очищении, упоминаемые в тексте, в этом произведении также не нашли реализации. Вместо этого мы имеем дополнение к сказанному в виде трактата «Темная ночь». В тексте «Восхождения» бросается в глаза, что он лишь поначалу представляется непосредственным комментарием к стихотворению, но постепенно все больше удаляется от него, следуя за течением мысли автора при обсуждении поднятых вопросов. В этом смысле «Темная ночь» дополняет «Восхождение». В последних частях «Ночи» строфы стихотворения действительно служат некоей связующей нитью. Но разъяснение первой и третьей строф обрывается так же внезапно, как и «Восхождение», посреди рассуждения о радости. Незаконченность и некоторая неупорядоченность обоих трудов объясняется обстоятельствами их написания и методом автора. Св. Хуан писал их не как поэт, который хочет выстроить всесторонне продуманное и гармоничное целое. Он также не намеревался в качестве богослова создать мистическое учение или в качестве философа и психолога – четко выстроенное описание страстей. Он писал как духовный отец и учитель – для своих духовных детей. Он хотел, следуя их просьбе, прокомментировать свое духовное песнопение, основываясь на внутреннем опыте, который находил выражение именно таким образом, хотел перевести образы в категории абстрактного мышления и только в процессе работы заметил, какие дополнительные соображения необходимы и что еще должно быть постепенно объяснено, чтобы то, о чем он говорит, стало понятным. Так, он мог в некоторых местах кружным путем зайти дальше, чем изначально намеревался. Но он никогда не терял из виду основную нить повествования, стойко сдерживал живые движения духа и укрощал переполняющее его изобилие мыслей. Необходимо помнить, что он писал свои трактаты в те годы, когда был наиболее загружен всякого рода должностными обязанностями и внешними делами. У него явно не оставалось времени для спокойного сочинительства, последующей редактуры и сопоставления разных частей текста. Вполне вероятно, что если после долгого разъяснения он терял нить повествования и не мог найти ее, то брался за второй труд вместо первого. Обо всем этом необходимо помнить, чтобы найти верный подход к анализу произведений святого.
