— В клетку его, — фыркнула правительница. — Без питья и воды. Со строгой охраной. После празднования дня рождения я с ним сама разберусь.
«Вот это женщина!», — восхитился Вахонта.
Межмирье, как шаловливый котенок, гоняло и спутывало аккуратный клубок мыслей Джерарда.
Зачем ждать праздника? Зачем? Весело может быть и прямо сейчас. О, ты же знаешь, НАСКОЛЬКО весело может быть!
В какой-то миг Джерард решил не сопротивляться. Он так устал. Он не хотел в клетку. Хотел только прекращения бессмысленных разговоров и допросов. Хотел свободы.
— Зачем ждать, — прошептал он. — Зачем?
— Стража!
Это Пралотта. У советника сработало чутье. Ну что же, на здоровье. На его остатки!
В руках ничего не было, даже не было пояса, и Джерард вынужден был снять тряпку-маску. Черная, крепкая, тканая петля охватила шею первого из тех, кто посмел приблизиться к нему с оружием. Узкие двери камеры играли не на руку стражникам. Они вынуждены были забегать по одному, а к тому времени от предыдущего кандидата уже мало что оставалось.
Пралотта больше не кричал ничего, просто стоял с вынутым из-за сапога кинжалом. В серых глазах императрицы не было страха, только разочарованность. Джерард решил, что она вполне предполагала такое развитие событий, но все-таки попыталась переиграть в свою пользу. Не вышло.
— Мне пора, ваше величество, — сказал Джерард. — Жаль, но мне пора. У меня другие планы на праздники.
Нет сердца — и будто нет тела, так легко раздвигаются, оплывают стенки Межмирья. Здесь звучит только его музыка, и только для него.
Я вернулся.
«Нужно переодеться», — подумал Джерард.
Он вышел из Межмирья прямо посреди какой-то улицы, и стоял, отряхиваясь, как большая лохматая дворняга.
Но в таком виде его не пустят ни в одну не то что приличную, а и вовсе обшарпанную лавку. Хотя бы умыться!
Да, ведь тряпка осталась в тюрьме! Нет, обшарпанной лавки тоже не видать.
Пошел дождь, и Джерард засмеялся. Стоило только возмечтать о ванне, как вот она! Воистину, сегодня он любимец небес. Продолжая улыбаться, на глазах скрывающихся под навесами прохожих, Джерард разделся до пояса и, закрыв глаза, подставил тело дождю, тут же благосклонно превратившемуся в ливень. Чудесно. По идее, должно быть холодно, не лето на дворе, но кожа Иноходца не слишком восприимчива к жаре и холоду.
Волосы от влаги завились кольцами, и каким-то очень привычным жестом Джерард попытался пригладить их, но прическа ввиду долговременного отсутствия ухода и своевременной стрижки сотрудничать отказалась. Люди из-под навесов скалили зубы, наблюдая забавного сумасшедшего. Еще больше развеселило их то, что мужик пошел в Торговый двор. Обсохнуть, что ли? Ну, там его быстро высушат! Оборванцам место только на улице, и то не на всякой. Те, кто не торопился по делам, остались поглазеть, как свихнувшегося детину будут вышвыривать дюжие охранники из богато украшенных резьбой дверей. Ждать им пришлось долго. Почти до вечера, когда уже ясно стало, что странный прохожий как-то растворился в роскошных внутренностях здания, и обратно не вернется.
Дивные дела твои, всесвятый Гард. Дивные, необъяснимые.
И уж вряд ли поверили бы любопытные, что в этот самый момент вокруг полуголого, мокрого, растрепанного, уродливого голодранца вприпрыжку, будто весенний заяц, скачет сам хозяин лучшей лавки готового платья. С улыбкой и почтением.
Почти не обращая внимания на торговца, Джерард сосредоточенно пытался вытереться, чтобы не стекало на пол. Безуспешно, образовалась лужа прямо на коврах, но хозяина это как бы вовсе и не волновало, он поспешно высказывал свои предложения, торопился показать новинки. Был остановлен только взглядом гостя и коротким:
— Как обычно.
«Что это я такое сморозил?» — попутно удивился Джерард, но, как душевнобольной с раздвоением личности, решил не мешать сам себе.
— Понятно, господин! У меня все записано. Одну минуту. Не угодно ли присесть?
Джерарду было не угодно, потому что он поднял голову и, наконец, узрел себя в зеркале — необходимом атрибуте для примерки.
— Гард и псы!
Что за безумие? Откуда это?
Вместо того, что он помнил — вместо его изуродованного псевдоожогом лица, вместо черной тряпки, закрывавшей это уродство… Сверкание. Нефальшивое. Нестерпимое. Красное, белое, синее, желтое. Драгоценные камни.
Одна маска сменила другую. Только эта пугала гораздо больше, несмотря на свою роскошь.
Джерард приложил ладони, холодные от дождя, к щекам, но не почувствовал ни влаги, ни холода своих рук.
Тяжести от такого количества драгоценностей тоже не было.
Половина лба, губы, подбородок и глаза, остальное — сплошь ювелирная лавка.
Маска Иноходца.
Уродство было лишь иллюзией? Маг, наложивший заклятие, это твои игры? Что же я тебе такого сделал, неведомый волшебник?
Выпрыгнул хозяин с ворохом вещей, аккуратно разложил на низеньких диванчиках. Принялся подавать. Переодевая брюки, Джерард поздно вспомнил, что абсолютно лишен белья, но предусмотрительный жизнерадостный гномик в облике торговца нисколько не смутился представшим видом, а тут же протянул недостающую деталь.
Напоследок хозяин, балансируя на небольшой табуреточке, пристегнул плащ и резво спрыгнул полюбоваться на результаты. А результаты впечатляли. Неужели это сбежавший из тюрьмы разбойник, час назад купавшийся под дождем?
Ну, ты и павлин, Джерард. Просто коллекционный экземпляр павлина. Племенной. Торговец прищелкнул пальцами и вручил еще и пару перчаток. О деньгах речь не шла.
— Мой счет… — осторожно начал Джерард.
— В полном порядке, — ласково зажмурился хозяин. — Еще с прошлого раза осталось вполне достаточно средств.
— С прошлого раза? Когда это было?
— Почти полгода назад, господин Иноходец. Господин Иноходец, вот так.
— Мне понадобится еще кое-что. В связи с некоторыми событиями, я абсолютно лишен всего гардероба.
— Конечно, — кивнул человечек, — понимаю. У господина очень сложная жизнь, а у меня очень хорошая память. Но понадобится несколько часов. Куда мне прислать готовое платье?
Джерард улыбнулся краем губ. Идея возникла только в этот миг, а пришлась по душе своевременностью.
— «Дикий мед».
Хозяин еще раз кивнул, без тени усмешки, будто каждый день отсылал вещи клиентов в кабаре.
Нехитрые вещи из узелка перекочевали в черный мягкий кожаный саквояж. Шкатулка, какой-то пояс, бутылка от незабвенной поварихи Рос-Брандтов и брошка Лайоли. Брошку Джерард, задумавшись, зажал в кулаке. Да, все верно. Верно. «Дикий мед». Мистресса Хедер. Последнее, что осталось вспомнить. Это большой и болезненный кусок памяти. Он уже ощущает, как ноет где-то в межреберье при звуках этого имени.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
