Вскрыв вторую свинью, я обнаружил точно такую же картину. Для подтверждения диагноза этого было достаточно.
— Что мы можем сделать, док, неужели так и дадим им подохнуть? — спросил один из братьев, согревая руки над костром из старых покрышек, который он разложил, пока я выполнял свою неприятную обязанность. В холодный день стоять у жаркого костра чрезвычайно приятно, можно было бы остаться около него до конца зимы, если бы не приходилось постоянно уворачиваться от черного вонючего дыма, поэтому через несколько минут я решил заняться делом.
— Единственное, что возможно, это переловить оставшихся свиней и ввести им сыворотку. Кого-то мы спасем, некоторые все равно погибнут; все зависит от стадии инкубационного периода. Хорошо хоть вы держите их не вместе, а группами, — часть животных могла еще не заразиться.
Хозяева еще повздыхали, почесали в затылках, посчитали, сколько денег они уже потеряли и сколько им еще предстоит потерять, поняли, что выбора нет, — нужно проводить иммунизацию. Но одно дело принять решение, а другое — его выполнить. В зависимости от размеров хрюшки придется делать две или три инъекции — я намеревался вводить сыворотку за ухом, в ногу и в кожные складки под мышками. Но прежде каждую свинью еще придется изловить и держать, пока я делаю уколы, — задача отнюдь не из легких.
— Мне нужно вернуться в клинику за сывороткой. А одному из вас неплохо бы съездить к залу для игры в пул или магазину и поискать там ребят покрепче, которые не прочь заработать, — предложил я.
На обработку двух сотен голов даже с посторонней помощью уйдет все утро, а может быть, и первая половина дня. Придется отменить остальные вызовы или перенести их на более позднее время. Как ни крути, а мой рабочий день раньше полуночи не закончится.
Через час, когда я вернулся на ферму, меня встречали четверо моих будущих подручных, готовые немедленно приступить к работе. Помимо самих хозяев, двух братьев, ассистировать мне намеревались Бен и Уилберт — два рослых молодца чуть старше двадцати лет, принадлежащие к касте так называемых «бидонщиков», — тоже братья. Они были из тех ребят, что развозят молоко и каждый день то забрасывают в кузов, то выгружают оттуда неподъемные для большинства людей бидоны с молоком. Под фланелью рубашек бугрились бицепсы размером с тракторное колесо, а на их телах (я был совершенно уверен в этом) до сих пор сохранился загар, заработанный во время летних полевых работ.
План действий обсудили во всех деталях, после этого Бен обратился к брату:
— Уилберт, у тебя жевательного табака не найдется?
— А ты что же, своего-то прихватить забыл? — лениво отозвался Уилберт, протягивая брату табак.
Бен с энтузиазмом запустил огромную пятерню в пачку, содержимое которой мне лично напоминало пересохший силос. Захватив солидную порцию, он запихнул ее за щеку. Теперь лица братьев выглядели одинаково перекошенными — пора было начинать охоту на свиней. Загонщики сняли кепки, поддернули штаны, поплевали на ладони, и направились к свиньям.
Бен и Уилберт знали толк в сельскохозяйственных работах: косили сено, собирали хлопок, умело справлялись с пилой, но — и это стало понятно сразу — в роли загонщиков свиней выступать им еще не доводилось. Хотя большинство животных передвигались, словно зомби, они не утратили природной ловкости и легко ускользали от ловцов. Даже самые задумчивые на вид хрюшки немедленно оживлялись, отскакивали, делали ложные выпады, вынуждавшие Уилберта и Бена бросаться в противоположном направлении. Свиньи, которым удавалось увернуться, спасались бегством, причем практически каждая успевала оглянуться и одарить преследователей издевательской ухмылкой. Эти животные в очередной раз демонстрировали людям собственный незаурядный интеллект.
Тем не менее вскоре стало очевидно, что им не избежать своего Ватерлоо, поскольку парни поднатужились и показали свиньям, как слаженно действуют их мозги и руки. Один из братьев хватал хрюшку за ухо и крепко держал, пока другой зажимал своей клешней ее заднюю ногу. Вдвоем они легко поворачивали животное вверх ногами, подставляя его под иглу моего шприца. Некоторое время все шло гладко, пока в дело не вмешался мороз. Не помогали и добротные рукавицы, руки у всех ломило от холода. Закаленные, суровые лица участников битвы исказились от боли.
— Поскорее, док! — взмолился Бен, с трудом удерживая неистово извивающийся пятнистый экземпляр. — У меня руки к свинье примерзли!
Я торопился, как мог, но мои руки тоже онемели от холода. Вдобавок старый, изношенный шприц подтекал, каждый раз, когда я наполнял его и делал укол, сыворотка просачивалась наружу и замерзала прямо на моих пальцах, отчего руки у меня совсем застыли и болели немилосердно. В то утро я проникся глубочайшим уважением ко всем моим коллегам, работающим в северных странах.
Я изготовился сделать очередной укол, свинья каким-то образом увернулась, а игла угодила в мясистую ляжку Уилберта; надо сказать, его бедро оказалось гораздо плотнее тонкой кожицы под мышкой свиньи.
— Ой-ой-ой! — завопил пострадавший. — Вы укололи меня в ногу, док!
Парень выпустил свинью и принялся прыгать на одной ноге, поджав вторую, в которую я сделал незапланированную прививку.
— Мне конец! Теперь от этой чертовой чумы у меня отвалится нога!
Я расстроился, но попытался оказать помощь, хотя бы осмотреть место происшествия, однако Уилберт предпочел держаться от меня подальше. Вместе с братом они удалились в амбар, видимо, решив провести осмотр своими силами, а меня строго-настрого предупредили, чтобы я не вздумал следовать за ними.
Дожидаясь окончания осмотра, мы вновь разожгли костер из старых покрышек и начали отогревать замерзшие пальцы. Как ни противен был черный дым, без него нам едва ли удалось бы оттаять. Что может быть приятнее для отмороженных рук и ног, чем идущий от пламени жар! Мы еще не успели как следует отогреться, как Бен и Уилберт вернулись с благоприятными известиями — человеку не грозили трагические последствия вакцинирования. Игла всего лишь проколола кожу и вышла наружу. У меня отлегло от сердца.
Тем не менее Уилберт упорно сторонился меня и то и дело растирал пострадавшее бедро, но не спускал с меня глаз. Стоило зайти ему за спину, как он разворачивался, чтобы следить за каждым моим движением.
— Тебе не кажется, что ты уже превращаешься в борова, Уилберт? — поддразнил его Бен, со смехом хлопнув брата по ноге. — Док, сколько он должен вам за прививку?
— Лучше заткнись, Бен, не то сам укол заработаешь! Правда, Док? Тогда тебе будет не до смеха.
Братский обмен любезностями был встречен новыми взрывами хохота. До сих пор мне никогда не доводилось делать прививки от свиной чумы человеку, и я понятия не имел, что может случиться с ногой Уилберта, хорошо хоть игла прошла навылет.
Я намекнул, что ему не помешало бы показаться врачу или съездить в больницу, однако Уилберт наотрез отказался.
— Больше я никому не позволю приближаться ко мне с иголками! — заявил он.
Бен, со своей стороны, пообещал, что будет обрабатывать брату рану, а при малейшей угрозе применит проверенное народное средство — помажет место укола слюной свиньи.
Через месяц я случайно встретился с Уилбертом в переулке — парень нисколько не хромал, а, напротив, шел легко и непринужденно. Увидев меня, он поспешно перешел на противоположную сторону и прибавил шагу. Видимо, мой вид не вызвал у него приятных воспоминаний. Зато я с большим облегчением убедился, что вакцина от свиной чумы не причинила Уилберту физического вреда — максимум, моральную травму.
Братья Пейт пострадали от свиной чумы гораздо сильнее — лишились доброй сотни свиней. Но этим бы их потери не ограничились, не решись они на иммунизацию. Я думаю, что они никогда больше не забудут о прививках, как и те из их соседей, кто предпочитает учиться на чужих ошибках.
С тех пор ни один вызов на прививки не обходился без того, чтобы кто-нибудь, греясь у костра из покрышек, не рассказал историю о том, как ветеринар сделал Уилберту прививку.
Глава 16
У каждого из нас имеется свой настоящий друг, а у некоторых даже не один. Ваш настоящий друг — это тот, кому вы готовы доверить свою жизнь, кого всегда рады видеть и ради кого совершаете из ряда вон выходящие поступки. Например, делитесь свежими персиками или лишним билетом на футбол, или оставляете на заднем сиденье его пикапа упаковку новеньких мячей для гольфа. Отношения с ним строятся на доверии, уважении, даже восхищения — это и есть настоящая дружба.
Для меня одним из таких людей был Клод. Как и многие мои клиенты, Клод с лихвой платил добром за добро и не забывал тех, кто помогал ему в трудную минуту. Я сам помню множество таких «минут»: ночной вызов на сложный отел, операция по поводу выпадения матки, проведенная в каком-нибудь глухом лесу, куда не может проехать грузовик, помощь заболевшей свинье или осмотр бычков перед отправкой в Канзас на бойню. Разумеется, иногда мне попадались клиенты, не отличающиеся подобной отзывчивостью, но такие были в меньшинстве. Клод же не только своевременно оплачивал счета за ветеринарные услуги, но и частенько выражал желание отблагодарить меня дополнительно.
