Мухомор призадумался… И попросил пять дней на размышления и консультации с клиентом. Герман наотрез отказался, явно подозревая некий подвох. Мухомор предложил ему поискать другого покупателя. После короткого торга сошлись на трех днях отсрочки…
Теперь выбора не осталось: расплачиваться с сибиряками в любом случае нечем. Остается лишь отобрать у них добычу… Однако Герман тоже не вчера родился, и наверняка подстрахуется. Но тогда отсрочка автоматически увеличивается еще на несколько дней – в самолет с оружием и с пленником им соваться никак нельзя, поедут поездом…
Во всяком случае, Эскулап имеет ценность лишь в качестве приложения к контейнерам с пятьдесят седьмым штаммом. И затевать драку с шестью головорезами – опытными и готовыми к неприятным неожиданностям – имеет смысл только при гарантии: с боем захваченный товар будет реализован. Вывод прост: за эти три дня необходимо любой ценой связаться с клиентом.
Пока Мухомор прокачивал варианты, приключилась новая неприятность: первое дезертирство из «Салюта». Один из бойцов просто-напросто не вернулся из внешнего охранения.
3.
Боли он не чувствовал, но багровый туман перед глазами стал гуще, и из него прозвучал ласковый женский голос: «Алеша, Алешенька…»
Руслана много лет никто не называл так…
«Мама…» – прошептал он, а может быть, лишь попытался прошептать, и не услышал сам себя….
– Алешенька, – голос стал громче, и в багровом тумане появилось нечто вещественное, осязаемое – ладонь, опустившаяся на лоб Руслана.
Он понял, что еще жив. И открыл глаза.
Темнота… Все та же хибарка, все та же кровать с продавленной железной сеткой… И, конечно, никакой агонизирующей мохнатой туши рядом… Рядом была Наташа – сидела на краю кровати. Наклонилась низко-низко, длинные волосы щекотали Руслану лицо.
– Кошмар приснился? – тихо спросила она. – Ты так стонал…
– Дьявол приходил… – ответил Руслан так же тихо. – Дьявол-искуситель…
Затем он понял, что его рука под ватником, и пальцы стискивают рубчатую рукоять… «Ладно хоть пальбу во сне не устроил, лунатик, – подумал Руслан, отпустив оружие. – Однако ж надо такому присниться…»
– Откуда ты знаешь моё имя? – спросил он, окончательно проснувшись.
Она ответила не сразу, и Руслан подумал, что ее волосы пахнут земляникой, очень вкусно пахнут, в касеевском магазине никаких шампуней не оказалось, лишь земляничное мыло…
– Ты дал мне письмо, – сказала Наташа. – Письмо к твоей маме… Я не читала, я только посмотрела подпись…
Руслан ничего не ответил.
Он хорошо умел вести допросы, и умел доходчиво инструктировать подчиненных, и умел коротко, но исчерпывающе докладывать начальству… Однако в такой вот ситуации сказать девушке, чтобы она не уходила, – не умел… Не доводилось как-то. Раньше, с другими женщинами, было проще… С ними не приходилось идти по лезвию ножа, по тонкой грани, отделяющей жизнь от смерти. И не слышалось из-за тонкой фанерной перегородки, как дышит за стеной нечто, до сих пор похожее на человека.
Руслан ничего не сказал. Но, кажется, Наташа поняла всё сама… Наклонилась еще ниже, земляничный запах кружил голову… А потом губы нашли губы, и слова стали уже не нужны.
Они так ничего и не сказали друг другу: и в коротких перерывах между торопливыми, страстными поцелуями, и чуть позже, когда пальцы столь же торопливо расстегивали одежду, и потом, когда старая железная кровать бешено скрипела всеми своими сочленениями и грозила развалиться на куски…
Лишь когда все закончилось, Наташа попыталась как-то объясниться. Зашептала:
– Я… я думала, что нас убьют… очень скоро… а мы… мы так и не успели…
Руслан провел рукой по пахнущим земляникой волосам, а потом закрыл ее губы поцелуем – нежным, долгим, совсем не похожим на недавние, такие торопливые и яростные…
Не надо ничего говорить. Ни к чему… Эта ночь стала моментом истины, и Руслан понял всё – пусть понимание и отразилось в кривом зеркале подсознания в виде кошмарного сна… Шансов выжить действительно нет, по крайней мере у него. Эскулап и в самом деле был смертельно болен, ничем иным его срыв с резьбы не объяснить. Был болен и умер, иначе давно бы угодил в силки не тех, так других охотников. Или же, если сон оказался-таки пророческим (вероятность ничтожна, но вдруг?), – живет сейчас в облике косматой бестии, наверняка не сохранившей человеческий разум. И ничем и никому не поможет…
Шансов выжить нет. Остается одно – умереть человеком.
И сделать так, чтобы выжила Наташа.
Глава седьмая. Чем грозят прогулки в окрестностях режимных объектов
А если придумаю еще что-нибудь хуже этого, то и хуже сделаю; раз мне все равно пропадать, то пускай уж не даром.
1.
У разорившейся семь лет назад швейной фабрики, как выяснил Граев, некогда имелись две базы отдыха.
На одной из них, расположенной в живописном месте Карельского перешейка, на берегу Щучьего озера, в советские времена отдыхали с семьями в основном «белые воротнички» – начальники цехов и их заместители, сотрудницы бухгалтерии и прочих отделов, расположенных неподалеку от начальственных кабинетов…
Вторая база располагалась в местах не столь живописных: лес отнюдь не мачтовый сосновый, – смешанный, местами заболоченный; до ближайшего водоема, интересного в видах рыбалки или купания, несколько километров… Да и прочих ландшафтных красот не густо.
И, понятное дело, здесь отдыхали и поправляли здоровье рядовые пролетарии. Вернее, учитывая профиль производства, – пролетарки, большей частью незамужние лимитчицы. Что автоматически делало базу отдыха центром притяжения юношей и молодых мужчин всего Тосненского района, особенно в дни, когда устраивались вечерние танцы. Случались на тех танцах самые разные эксцессы, заставлявшие сотрудников окрестных отделов милиции недовольно хмуриться при одном лишь упоминании швейной фабрики и ее работниц…
Семь лет назад милиционеры повеселели, а местная молодежь, напротив, загрустила, – фабрика разорилась, имущество ее пошло с молотка, и танцульки навеки прикрылись.
Ничего толкового о новых владельцах базы отдыха аборигены здешних мест Граеву не рассказали: вроде как военные, а может, и нет… Приезжают порой машины зеленые, вертолет иногда прилетит, а чужих, значит, к себе не пускают, да и сами наружу носа не кажут… «Режимный объект, во-о-о-о как!» – со значением сказал Граеву один местный дедок, наставительно устремив к небесам палец с желтым от никотина ногтем.
Граева скудость информации не смутила… Режимный так режимный. Главное, что в былые времена база именовалась «Салютом» – до сих пор на повороте с шоссе высится бетонная стела с едва просматривающимися буквами. А ближние окрестности вполне соответствуют тем, что описал Осовцев в своем посмертном меморандуме.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
