— Не представляешь, как я устал,— сказал Симон, улыбаясь хозяину.— А здесь еще такая духота.
— Значит, воздух в Риме свежее? — со странным выражением на лице поинтересовался хозяин и, предваряя ответ гостя, добавил, беря лошадь за повод: — Потом, после. Войди в дом, я сейчас.
Он повел лошадь через двор, а Симон, открыв скрипучую дверь, ступил в темноту прихожей. Нащупал лавку справа и сел, вытянув ноги.
Вернулся хозяин с фонарем. Трепещущий язычок пламени осветил убогое жилище. Хозяин поставил фонарь на пол у ног Симона, сам присел на корточки рядом.
— Ты голоден? — спросил хозяин.
— Нет, но я очень устал,— вздохнул Симон.
— Забудь об усталости,— сказал хозяин и, почему-то оглянувшись по сторонам, добавил: — Учитель ждет тебя.
— Утром я буду у него.— Симон, пригнувшись, стал расстегивать ремни сандалий.
— Ты пойдешь к нему сейчас,— тронув гостя за руку, велел хозяин.
— Сейчас? — Симон поднял голову, недовольно поморщился.— Он, наверное, уже спит, а я едва волочу ноги. Я пойду к нему утром.
— Ты пойдешь к нему сейчас,— упрямо проговорил хозяин.— Он ждет тебя.
Ждет? Меня? — Симон чуть подался вперед.— Он не мог знать, что я вернусь так скоро. , • ,
— Но он предполагал это,— почему-то вздохнул хозяин.— Ты должен идти сейчас, завтра может быть поздно.
— Поздно?
— Да, поздно,— кивнул хозяин.
— Я не понимаю тебя,— помотал головой Симон.
— Отряд преторианцев Нерона прибыл сюда несколько дней назад,— хозяин понизил голос и мельком взглянул в сторону двери.—Они ищут Павла.— Он вздохнул.— И они найдут его.
— Что ты говоришь! — вскричал Симон и сделал движение, словно собирался встать.
— Тише! — испуганно прошептал хозяин и, положив руку на плечо гостя, заставил его успокоиться.— Они рыщут повсюду. Мы переправили учителя в катакомбы за городом, больше некуда было, но это ненадежное убежище.
— Значит, надо найти надежное! — гневно сказал Симон, но уже значительно тише.— У вас что, мало людей здесь?
— Никого почти не осталось, всех взяли,— отвечал хозяин, проведя ладонями по лицу.— Они выставили заставы на всех дорогах.
— Странно,— пожал плечами Симон,— я ничего не заметил. Нет, меня проверяли, конечно, но я думал... Я думал, что все как обычно, они не говорили ни о чем таком.
— Слава Господу,— хозяин сложил руки на груди,— что ты сумел пройти. Учитель так ждет тебя. Он велел привести тебя к нему, лишь только ты прибудешь.
— Но его надо вывезти из города,— стукнув кулаком по колену, твердо произнес Симон.
— Это трудно,— после непродолжительной паузы заметил хозяин,— и у нас почти не осталось людей.
— А ты?
— Меня уже ищут. Я успел отправить семью. Но дело не в этом...
— А в чем, в чем?
Хозяин опустил голову вниз, потом поднял глаза, исподлобья посмотрел на Симона:
— Учитель Павел не хочет бежать.
— Не хочет? Почему?
Хозяин невесело усмехнулся:
— Я не могу заставить его: он учитель, а не я.
— Но ты же понимаешь,— Симон потряс руками перед самым лицом хозяина,— что если они возьмут его, то мы... то все наше дело...
— Я не могу заставить его,— с жесткостью в голосе повторил хозяин.— Он знает то, чего не знаем мы. Ни ты, ни я, ни кто другой не может указывать ему, что делать и как поступать. Он сказал мне вчера, что сам выйдет и сдастся центуриону преторианцев.
— Сдастся! — с гримасой боли и гнева на лице вскричал Симон.— И ты говоришь об этом так спокойно?!
— Не кричи,— устало проговорил хозяин,— нас могут услышать. Что же до меня, то я знаю одно: учитель видит истину, а я вижу туман. Так как же я могу, я, видящий туман, указывать тому, кто видит свет? Но я, недостойный, все же пытался уговорить учителя. Как и ты, я сказал ему о нашем деле и о всех нас.
— И что, что он ответил?! — нетерпеливо схватив хозяина за руку, воскликнул Симон.
— Он сказал, что Господь хочет этого и что наша вера будет крепче, если он пострадает за нее. Он сказал, что может пострадать лишь за веру, а не за всех людей на земле, как Иисус.
— Значит...— начал было Симон, но хозяин не дал ему говорить:
— Вставай,— сказал он и кряхтя поднялся.— Учитель позволил отправить себя в катакомбы только потому, что ждет тебя и хочет с тобой поговорить, прежде чем...
Он не закончил, поднял фонарь и пошел к двери, слабым жестом руки приглашая Симона следовать за собой.
* * *
Симон пошел один. Хозяин сказал, что не будет его сопровождать, опасается шпионов центуриона Флака, прибывшего с преторианцами из Рима.
— Вместе мы можем не дойти, иди один,— сказал он на прощание, выведя Симона потайным ходом на пустырь.
Впрочем, Симону оказался не нужен провожатый, ему хорошо были известны окрестности Фарсала и расположение катакомб. Шел он осторожно, дважды, встречая римских солдат, притворялся пьяным. Когда достиг места, где начинались катакомбы, почувствовал крайнюю усталость и голод. Он опустился на землю и несколько минут лежал недвижимо, глядя на мерцающие над головой звезды и чутко прислушиваясь к шорохам вокруг. Было тихо, и ночь, казалось, не таила опасности. Он с трудом поднялся и шагнул в темноту. Холм справа закрывал полнеба. Едва он достиг его подножья, как чей-то голос окликнул его шепотом:
— Эй!
Он успел только повернуться на звук, как несколько рук крепко схватили его и повалили на землю.
— Этот из них! — сказал над ним дребезжащий мужской голос, и тут же чье-то колено больно вдавилось в его спину.
— Подожди! — Другой голос с властными нотками остановил первого и, обращаясь к Симону, спросил: — Ты кто?
— Симон,— сдавленно выговорил лежащий и добавил уже не без гнева: — Симон из Эдессы.
— Симон? — переспросил властный голос, и Симон только теперь узнал его — он принадлежал Иосифу, одному из близких к учителю Павлу людей.
— Это ты, Иосиф? — Симон сделал попытку пошевелиться.— Скажи им...
Не успел он договорить, как Иосиф сурово бросил в темноту:
— Отпустите его, это Симон. Мы не ждали тебя так рано,«- объяснил он, обнимая его за плечи.— Пойдем, пойдем, учитель уже несколько раз спрашивал о тебе.
Симон последовал за Иосифом, остальные словно растворились в темноте.
— Пригнись, здесь низко,— предупредил Иосиф, нащупав руку Симона.
Они вошли в узкий туннель, от стен пахло сыростью, земля была усыпана мелкими обломками камней, скрипевших под ногами. Вскоре они увидели свет. Иосиф пропустил Симона вперед:
— Он там. Он ждет тебя.
Пройдя еще несколько шагов, Симон оказался в пещере. Свет факела, воткнутого в стену, освещал сидевшего в углу на камне человека. Другой камень служил ему столом, на его широкой поверхности лежало несколько свитков и принадлежности для письма. Человек был одет в темный плащ и сйдел неподвижно, низко опустив голову. Услышав шаги Симона, он медленно распрямился, спросил, напряженно вглядываясь:
— Иосиф?
— Нет, учитель,— ответил Симон чуть прерывающимся от волнения голосом,— Это я, Симон, Симон из Эдессы. Я только что приехал, и мне сказали...
— Я ждал тебя,— перебил его Павел.— У нас совсем мало времени, садись и рассказывай.— И он указал куда-то вправо.
Симон не увидел, на что он мог сесть, и, подойдя к указанному Павлом месту, опустился прямо на землю, обхватив колени руками.
— Рассказывай,— повторил Павел, пристально на него глядя.— Говори тихо, нас никто не должен слышать.
Учитель не любил долгих предисловий и несущественных подробностей, и Симон, зная это, сразу же стал говорить о последней встрече с Никием по дороге в Рим.
Когда он закончил, Павел без паузы спросил:
— Значит, он уверен, что его представят Нерону?
— Он сказал, что совершенно в этом уверен,— горячо прошептал Симон, словно представление Нерону было собственной его заслугой.— Этот Сенека, он разговаривал с одним актером по имени Салюстий, который...
— Знаю,— остановил его Павел.— Это не важно. Слушай меня внимательно: тебе нужно ехать в Рим.
— В Рим? — невольно воскликнул Симон.— Но я же...
— В Рим,— повторил Павел сурово, и Симон быстро и послушно кивнул.— Ты найдешь Никия и передашь ему то, что я тебе скажу,— продолжал Павел.— Ты должен точно понять то, что я скажу, и правильно передать мои слова Никию. Это очень важно, не удивляйся. Если ты что-нибудь не поймешь, спроси, я объясню. Но знать об этом должны только двое и больше никто, ни единый человек, ни здесь, ни в Риме. Ты понял меня? — Симон кивнул.— Ты хорошо меня понял?
— Да, учитель,— убежденно ответил Симон.
— Хорошо,— медленно произнес Павел.— Я всегда доверял тебе, Симон, и ты ни разу не подвел меня. Не подведи и теперь, от этого многое зависит. Очень многое, тебе надо это себе уяснить.
