рядом с нынешним вождём, исполняя роль живой тумбочки. Я решил не комментировать странные обычаи орков, лишь поблагодарил Кагату за возможную компанию, отчего та практически порвала рот в широкой улыбке.
На следующий день я всё же решился на отчаянный поступок. Заведя разговор о том, какие погодные приметы используют в племени Сутта́ак, я медленно подводил к главному: как именно орки определяют начало весны. И Кагата не без удовольствия поведала об этих приметах.
— Спасибо, что рассказала, — поблагодарил я, когда орчиха закончила рассказывать. — Мне было интересно, как в племени Сутта́ак понимают, что пришла пора готовиться к празднику Новой Жизни.
— Никто в племени Сутта́ак не назначает день праздника. Это делает нарастих Всеобщей Церкви. Он живёт в думкаа́д ну Соллаа́с. Там же находится и дшусо́ор церкви.
— Чьё племя?
Мне было абсолютно наплевать, какое там племя и кому оно поклоняется, но этот нарастих — это слово манило. Но эта церковь повсеместно распространена и о её обычаях знают все разумные. И хоть я ни черта не знаю, но спрашивать и подставляться не хотелось.
— Племя Воробья, — с лёгкостью ответила Кагата, а в моей голове запустилась лавина догадок и предположений.
— Я всё время хотел спросить. Можешь не отвечать, если это трудно, но меня это давно интересует. Почему одни из ваших племён носят имя животного, а другие — добавляют цвет? — в ответ орчиха мило улыбнулась оттого, что сможет просветить своего нового друга.
Оказалось цвета — это лишь ступени разделения племён. И одновременно — степень принадлежности одного племени к другому. Если название племени цветное, значит племя не самостоятельно. Оно подчинено другому «бесцветному» племени либо напрямую, либо косвенно через различные договоры. Племя Синего Аиста подчинено племени Воробья, хоть и чисто номинально. Он лишь платит малую дань каждый год и предоставляет своих воинов для общего похода.
Ничего другого из Кагаты вытянуть не получилось — она как ужик на раскалённой сковородке всё время выкручивалась, что-то не договаривала, умалчивала и подозрительно быстро сводила тему в другое русло, если затрагивалось её происхождение или её прошлое племя.
Кагате явно запретили распространяться о своём происхождении, но как можно заставить разумного что-то сделать против воли? Вот так, просто приказав ему — это невозможно… Хотя, если вспомнить про различные магические инструменты, то почему бы не существовать устройству, которое воздействует на разум подобным образом. И он даже может оказаться широким золотым браслетом на лодыжке Кагаты с выдавленной мордой кошки в окружении птичьих голов. Но как он заставляет Кагату идти против своей воли?
— Лиас? — орчиху беспокоило, что целую минуту я задумчиво смотрел на её ноги.
— Всё хорошо. Просто понял, что всё ещё не понимаю, как вы проводите праздник, — Кагата вопросительно посмотрела на меня. — Ну вот церковник говорит, когда будет праздник и племя Сутта́ак сразу же бросается его устраивать?
— Нет. Нарастих не поедет к нам. Праздник проводится только на землях племени Воробья. Раша́а ну шаа́р Мкаа́тух из ближайших племён сами приедут на праздник.
— А, так у вас также… — я хотел сказать, что праздники проходит именно так, как я себе это и представлял, но Кагата определила.
— Да. Праздники Всеобщей Церкви празднуются на нашем континенте одинаково, и наша раса не исключение.
— Плохо.
— Почему?
— Тебе же придётся уехать, и в тот день мы не увидимся.
— И что? — голос Кагаты был пронизан струнками радости. — Недели пройдут быстро, и мы вновь вернёмся к нашим разговорам.
— Недели?
— Да. Неделя подготовки, неделя праздника, и неделя после, когда племена разделяют летние пастбища и договариваются о даскаа́т ну сагра́ат.
Сердце из груди едва не выпрыгнуло, стоило только услышать последнюю фразу. Собрав всю силу воли в лапки, я как можно глубже закопал подступающие чувства.
Мы поговорили ещё немного и распрощались. Завтра у Кагаты тяжёлый день, если она и сможет прийти, то буквально на несколько минут. А после завтра — праздник вознесения. Не сказать, что мне интересны орочьи обряды, но я бы с удовольствием на них посмотрел. Вместо радостного согласия от Кагаты я услышал грустный отказ. Она не могла помочь мне в этом, и озвучивать причины тоже отказалась. Но абсолютно неожиданно для меня она тут же предложила хитрость, от которой я чуть не выпал в осадок. Притом ещё долго не понимал из-за чего именно: от самой хитрости, или от факта предложения хитрости.
— Я буду благодарен, если во время праздника смогу передать свои поздравления. Всё же у племени торжество и поздравления от гостя будут кстати. Хоть гостя и вынужденного.
— Я передам твои слова, — сказала Кагата с хитринкой в голосе, и вышла из шатра.
Оставшись один — я постарался осознать услышанное. От нахлынувших чувств меня затрясло, а в правой глазнице защипало. Сегодня я наконец узнал отведённые мне срок жизни, по мнению орков.
Когда на три недели пропадёт Кагата, а потом резко появится — то сразу надо рвать когти от сюда. Вот только времени осталось немного: последний месяц осени да три месяца зимы. Хватило бы этого хотя бы на крылья, учитывая скорость излечения глаза.
На следующий день всё произошло в точности, как и сказала Кагата. Она действительно навестила меня лишь на несколько минут. Но даже в это короткое время она сполна насладилась возможностью посидеть на табуретке и перевести дух. Девушка была настолько уставшей, что лишь спросила про мой достаток. Услышав ответ — замолчала, не в силах выдавить из себя хоть слово. Пришлось завести разговор о самой банальной банальщине: о погоде.
Через минуту Кагата уже вовсю погрузилась в рассказ о том, что сегодняшний утренний дождик замочил приготовленную еду и пришлось вновь готовить завтрак. Но зато смочилась шерсть, собранная со всех скормленных мне барашков.
Всё это время орчиха потихоньку её обрабатывала, а вчера вечером она её разложила на сушильной решётке в надежде, что пойдёт дождь. Кагата собиралась по-особому её обработать и сделать очень крепкое и долговечное полотно. И на всех этапах подготовки шерсть должна быть влажной.
Кагата закончила рассказ и едва заметно вздохнула. Поблагодарив, что я позволил ей побыть рядом, она попрощалась и вышла из шатра. Я же положил голову на подушку. И выругался, так как опять забыл про воду.
Глава 8
В день праздника всюду слышался разномастный шум, словно племя орков решило сняться со стоянки и отправиться куда глаза глядят. Но, как это и бывает во время подготовки к любому мероприятию — к обеду шум затих.
Лёгкий червячок подозрения завёлся в сердце. Было неспокойно, тяжесть давила душу. Настолько, что я едва не начал отбивать замысловатый ритм остатками хвоста, благо вовремя решил приключить внимание. Лог…
Мана практически восполнилась, что не скажешь о выносливости, но это нормально: во время сеанса самолечения её тратится куда больше. Двести пятьдесят пунктов против пятидесяти. Там ещё требуется пятьдесят маны на активацию — но если место исцеления не менять, то и повторной активации не последует, а значит…
Зачем я об этом думаю? Уже сто раз всё обдумано, и вот опять. Я явно волнуюсь, но почему? Меня обманули и ритуал преображения состоится сегодня? Возможно, скоро в шатёр ворвутся орки и попробуют забрать мою жизнь — но я без боя не сдамся. Я не позволю содрать с себя кожу. Лучше проглочу язык, или даже затолкаю его в трахею, чтобы уж наверняка помереть. Благо его длины достаточно.
В подтверждение собственных слов я провёл остатками языка по нёбу и внутренней стороне зубов. Это помогло — нервишки чуть успокоились. Я вновь прислушался к доносившимся снаружи звукам. Шум то затихал, то нарастал, иногда в нём превалировали определённые звуки, иногда всё смешивалось воедино. Это одновременно и жутко нервировало, и успокаивало. В какой-то момент всё стало потихоньку затухать. И вовсе прекратилось. Вдалеке слышалось что-то отдалённо напоминавшее осмысленную речь.
Внезапно раздался настолько громкий возглас, что я подскочил от испуга, дёрнул искалеченными ногами и тихо застонал от боли. Вновь и вновь раздался возглас, будто кричало несколько десятков глоток. Так повторялось несколько раз, пока не прозвучал самый оглушительный и самый длинный крик из всех. Он длился минуту, а орки чем-то гремели и стучали.
Вскоре всё постепенно стихло, воцарилась тишина. Где-то через десять минут послышались лёгкие одинокие шаги.
В шатёр зашла Кагата в нарядном платье из ярко-оранжевой кожи и шерстяных вставок цветастых расцветок, оно напоминало кусочек пёстрого луга. Крупные бусы на шее и запястьях, а также широкий пояс
