Про теперешнего посланника говорили, что он болен, скуп, и на вид еще старее, чем на самом деле. Именно поэтому ему на смену явился красавец граф Линар. Вот он сидит на торце стола – душа компании, дамский угодник.
Граф выглядел великолепно: высокий, хорошо сложенный, выбрит так тщательно, что подбородок кажется шелковым, на ум невольно приходят оперные кастраты. И одет… камзол его из небеленого льна, вышитый зеленым и абрикосовым шелком, шили наверняка в Париже. В Саксонии еще не доросли до такого изыска. Линар острил, делал дамам комплименты и беззастенчиво пялился на юную принцессу. Играл ли он или впрямь был очарован, понять было трудно, но глаза его так и лучились восторгом.
Худенькая, миловидная, прическа, пожалуй, ей не идет, букли над ушами еще можно стерпеть, но два длинных, как сосульки, жидких локона явно не красят принцессу. И с румянами перемудрили, левая щека явно ярче. Может быть, она зарделась оттого, что обращена к Линару?
А глаза красивые, и грудь великолепная. Шестнадцать лет, еще расти и расти, а вполне может позволить себе любое декольте. Николь болезненно относилась к этой части туалета. Природа не наградила ее красивым бюстом, так только – легкое вздутие с сосцами, поэтому даже если она и надевала декольтированное платье (как же иначе пойдешь на бал?), то обязательно набрасывала на плечи прозрачную шаль или кружевную мантилью.
Принцесса благосклонно принимала ухаживание графа Линара. Правда, разговаривала за нее Юлия Менгден, наша высокородная красавица только краснела, но глазками, они у нее раскосые, как у лани, стреляла весьма выразительно.
Главной болтушкой за столом была генеральша Адеркас. Свои словесные трели она выдавала порционно. Выскажется на одном дыхании, потом умолкнет вдруг и заглянет задумчиво в куверт, словно в кофейную чашку, по дну которой иные умеют читать судьбу. Услужливый лакей тут же куверт и наполнит.
Николь не заметила, как разговор за столом пошел о ней самой, Нолькен вставился с информацией очень ловко. Разговор зашел о счастливых и несчастных браках. Тема волновала всех. Каждый как бы намекал на предстоящее венчание принцессы с Антоном-Ульрихом, и хоть имя жениха не было произнесено, настроение было создано: здесь проглядывало и сочувствие, и надежда, что свадьба расстроится или будет отложена на неопределенный срок. Красавец Линар с грустной улыбкой вспомнил свою супругу, урожденную Флеминг, чудную женщину, с которой его «разъяла смерть». Вот тут Нолькен и вставился с рекомендациями Николь. Да, да, смерть никого не щадит, мадам де ла Мот тоже вдова. На долю мадам де ла Мот выпало много превратностей. Превратности были тут же перечислены. Отец мадам де Мот рано ушел из жизни. После смерти отца наша очаровательная Николь осталась совсем одна в Стокгольме. Подвернулась хорошая партия. Муж, французский генерал, увез ее в Париж. Но ничто не вечно. Он тоже ушел из жизни. Теперь мадам де ла Мот приехала в Россию на поиск дальних родственников. Жестокое время разметало их по всей Европе.
Нолькен был прирожденным дипломатом. Он умел так сообщить нужные сведения, так описать скорбные события, что это вызывало искреннее сочувствие. При этом вся информация давалось дозированно, обтекаемо, ни одного лишнего слова. Причина, по которой Николь приехала в Петербург, выглядела вполне убедительной, а больше ей ничего и не надо было. Завтра генеральша Адеркас раззвонит в свете об очаровательной шведке, кумушки будут задавать вопросы и сами же на них отвечать, потому что больше некому.
– Я буду рассчитывать на вашу помощь, – скромно и с достоинством молвила мадам де ла Мот.
Взоры всех обратились к принцессе. Она не сразу поняла, что от нее ждут, испуганно посмотрела на воспитательницу. Изрядно опьяневшая генеральша вытерла губы кружевным платочком, потом чуть слышно пробормотала подсказку.
– Я буду рада видеть вас у себя, – сказала застенчиво Анна Леопольдовна. – Ну… завтра вечером. Мы никуда не приглашены.
Генеральша заверила, что именно завтрашний вечер у них свободен.
Николь мысленно возблагодарила судьбу, которая надоумила ее не торопиться с личным визитом к мадам Адеркас. Письмо от дальнего родственника, состряпанное в Париже, принесло бы гораздо меньше пользы, чем рекомендации Нолькена. А роскошную брошь с сапфиром и жемчугом подарить никогда не поздно. Для принцессы тоже был припасен достойный подарок. Необходимо было только приурочить его к какой-нибудь дате, чтобы все выглядело естественным.
– За один вечер вы сделали для меня больше, чем я за неделю пребывания в Петербурге, – сказала Николь, когда Нолькен подвозил ее к дому негоцианта.
– Это моя работа.
– Можно вопрос? Что такое граф Линар?
– Считайте, что он уже представляет в России Саксонию. Через несколько дней старый посланник уезжает в Дрезден.
– Но Линар так молод.
– Молод? Ему около сорока.
Николь была искренне удивлена.
– Я была уверена, что ему нет и тридцати.
– Порода такая. Вечный мальчик… Граф всегда носит одежду светлых тонов и более всего в жизни заботится о белизне и гладкости кожи. Злые языки уверяют, что для удержания молодости он пьет грудное молоко и каждую ночь перед сном покрывает лицо и руки специальной помадой. А потом спит в маске и в перчатках.
– И в его годы так откровенно волочиться за принцессой!
– А почему бы нет. Тем более что она уже не раз оказывала ему знаки внимания. Не сама, конечно, но через генеральшу и эту несносную Мегден. Сама Анна Леопольдовна очень податлива.
«Как лайковая перчатка, – подумала Николь. – Новая, блестящая, мягкая перчатка, кто натянет ее на уверенные пальцы?» Мадам де Мот поймала себя на мысли, что чувствует симпатию к юной принцессе и жалеет ее.
3
А теперь мы вернемся назад, чтобы рассказать о судьбе Лизоньки Сурмиловой, брошенной нами в замке Гондлевских. Старания Сурмилова об обеспечении надежного русского конвоя имели успех, видно, откупщик «подмазал» не только генералов, но и младшие чины, и в середине декабря Лизонька благополучно прибыла в Петербург. По случаю обретения дочери папенька заказал молебен в соседней церкви, но не успокоился на этом и заказал еще более роскошную службу в соборе Святого Андрея на Васильевском острове на Большой першпективе, что ведет к галерной гавани и бирже. Собор этот не отличался особым богатством, можно даже сказать, что он был скромен, но в нем последнее время стали собираться кавалеры ордена Андрея Первозванного. А это все бояре, сановники, лучшие люди государства. Поэтому Сурмилов быстро сочинил подобающую легенду, де, знает этот собор чуть ли не с юности, де, квартировал тут поблизости и захаживал в него регулярно, а потому считает, что будущим своим успехам в деле обязан исключительно св. Андрею.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
