– Прекрати! – пытаюсь вырваться.
В ответ снова надавливает своим телом, врезаясь каменной эрекцией в попу. Ратмир ведет носом по шее, шумно дышит, втягивая воздух, задерживает его несколько мгновений. Чувствую, как в этот миг барабанит безумно его сердце, грудная клетка опадает и поднимается быстро.
– Не отпущу, – отвечает хрипло. – Видят небеса, я пытался иначе, но ты меня заводишь нарочно, – проводит языком по шее, вызывая во мне неконтролируемую дрожь.
Рецепторы взбудоражены, под кожей вспыхивают искры, а там, где он лизнул меня, вообще взлетная полоса, щедро усыпанная полыхающими кострами. Его ладонь решительно и медленно поглаживает меня всюду, близость тела дурманит. Меня будто пронизывает разрядами тока.
Испуг и прочие мысли глохнут на втором фоне, пропадают, словно их и не было. Тело раскаляется до невыносимой температуры и плавится.
Молнии импульсов прожигают тело насквозь, пронизывают, даже кончики пальцев задевает. Я не могу дышать, в легкие мгновенно забивается его запах – его персональный, отравляющий запах, дурманом забивающий нутро.
Еще не хватало заполнить его запахом легкие вместо кислорода. Но именно так и происходит, когда ладонь Ратмира крадется по спине и со шлепком опускается на мою задницу.
Даже вскрикнуть от возмущения забываю. Просто воспринимаю факт: он шлепнул меня по заднице, а потом еще и еще.
Взмахи ладони со свистом рассекают воздух, опускаются на тело звонко, но мягко. Лишь немного горит и дурманит, дурманит все сильнее. Я покусываю губы, чтобы моего истинного состояния ничем не выдать. Но Ратмир внезапно перестает шлепать меня по заднице и прижимается к шее губами, водя по ней.
Большая ладонь гладит задницу, как будто извиняется, опускается горящим гнетом и греет, заставляет тлеть.
– Давно хотел это сделать, – признается, перебирая губами кожу.
Очередной прилив неконтролируемого жара во всем теле сигналит, что меня будоражат его слова. Но словами пытаюсь изобразить другое:
– Давно? Мы знакомы всего несколько дней!
– Говорю же, давно, – стоит на своем и чуть грубее втягивает кожу на шее губами, впивается пальцами в ягодицы.
Вырывает сдавленный вздох.
Это некрасиво и неприлично! Но мои мурашки и бабочки в самом низу живота с этим несогласны, они кружатся сумасшедшим вихрем.
– Несколько дней для тебя – это давно? Сколько длились твои самые длительные отношения?
– Отношения? – спрашивает, будто я заявила какую-то очевидную глупость.
Наступает мой черед удивляться.
– Совсем ничего, что ли? Но как же… – теряюсь. – Тебе столько лет, ты очень взрослый!
– Очень взрослый! – передразнивает и снова шлепает меня по попе. – Постарше тебя буду, поэтому крайне странно, что ты решила, будто можешь меня чему-то научить.
– С-с-сдержанности манер, – выдаю тихо, с шипением, чтобы не выдать себя.
Его ладонь устроилась между моих бедер и заняла там место, словно законное.
– Сдержанности? – резко вбивает ладонь ребром вверх и трет между ног.
– Хватит! – плотно-плотно свожу ноги вместе, чтобы он не двигался там.
В ответ начинает двигать бедрами, трется о попу своим каменным членом и нарочно так, словно подкидывает меня вверх каждым толчком. Подбрасывает огня в кровь, она и так кипит, а с его толчками вообще испаряется из моего тела. Засуха всюду, только там, между ног, совсем не сухо.
Неожиданно горячо и влажно.
Пульсация по всем направлениям. Толчки Ратмира отзываются вибрациями внутри слишком чувственными и волнующими, чтобы их игнорировать.
Неужели мне нравится подобное отношение? Заводит? Или дело в самом мужчине? В его чарующем магнетизме, в его харизме, которая просто сносит с ног, крушит все преграды.
– Отпусти руку, сдавила так, что пальцы онемели, – тихо просит Ратмир, отодвинувшись немного.
– А ты… Отпустишь меня?
– Отпущу, – дышит в затылок. – Сразу же отпущу! Лиль, кончай давить, я без руки останусь. Без ноги и без руки…
Я только сейчас вспоминаю о том, что он вообще-то должен ходить в гипсе, но почему-то его уже нет.
– Где гипс?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– В ботинке. Сегодня сняли, пальцы зафиксировали, но все равно двигаться, как раньше, не получится.
– А по тебе и не скажешь.
– Брось меня утешать, знаю, что не в форме. Поэтому руку отдай? – просит.
– Хорошо.
Но развести судорожно сжатые бедра не так-то просто. Во всем теле сквозит напряжение. Я буквально вынуждаю себя закрыть глаза и расслабиться. Ладонь Ратмира проворно выскальзывает.
Ахаю через секунду, выдавая сдавленные ругательства, когда этот хитрец в следующий же миг сдергивает с меня колготы вместе с трусиками и заводит руку спереди, нагло втискивая пальцы.
– Х-х-хватит!
Пытаюсь сделать хоть что-то, но он гораздо быстрее и опытно сдавливает пальцами пульсирующий узелок плоти, потирая его между подушечками пальцев. Давлюсь стонами, рвущимися из глубины грудной клетки. Сдержать реакции невозможно. Их слишком много, они вспыхивают внутри, но быстро прожигают плоть, вьются по коже жаркими костерками всюду.
– Отзывчивая какая… – хрипло, со свистом втягивает воздух у затылка, порыкивает в мои волосы.
Пальцы творят волшебство, чуть-чуть отпускают, а потом нежно растирают по спирали, ускоряясь. Я прикусываю губу изо всех сил, но, когда поглаживания вновь сменяются ритмичными сжатиями, точка пульсирует слишком сильно, буквально разрывает легкие ответным током. С губ срывается приглушенный всхлип и стон.
– Ахеренная… – теребит меня дальше.
Грубое слово полоснуло слух, но лишь ненадолго, следом за ним тело обволакивает мягким, плотным жаром, как волной, которая набирает мощность с каждой секундой и топит мягко, но уверенно.
Вторая ладонь Ратмира опускается на поясницу, придавая телу изгиб.
– Ммм… Вот так, да… Охереть можно, я приступ сейчас словлю, – выдыхает мне в затылок, но чувствуется, словно рвано дышит своим запретом мне в губы.
– Отпусти, – выдаю с глубокой дрожью.
– Сейчас отпущу! – ускоряется.
Этому накату дурмана сложно противостоять, пальцы Ратмира опытно подводят, подталкивают к самому краю.
– Еще немного…
– Ммм… Нет. Отпусти.
Пальцы отпускают растерзанный и набухший узелок, но движутся, дальше, нежа лепестки, а средний палец врезается во влажную мякоть, осторожно и быстро двигая на небольшой глубине.
– Отпускаю, – сдавленно и хрипло.
И меня взрывает.
Тело дробится на составные части, разбиваясь до молекул или даже мельче, но каждая крохотная частичка вибрирует от удовольствия, превращается в источник жара.
Глохну к окружающему миру и его звукам, даже поддерживающий ноги пол растворяется, превратившись в пушистое облако. Мягко припадаю к стене, Ратмир удерживает меня рукой. Слух глохнет, в ушах сильно шумит от непрекращающихся вибраций. Сердце работает на пределе, ощущения ленивые и заторможенные, отключенные на несколько секунд. Выпадаю из реальности, покачиваясь на волнах экстаза.
В себя прихожу только от того, как губы Ратмира всаживаются в кожу шеи жестче, рваное дыхание слишком частое и жаркое, взрывающееся. Громкий стон прокатывается по позвоночнику, неосознанно выгибаюсь и чувствую, как по коже ягодиц спускается что-то теплое, вязкое, струится между полушариями. Ратмир припадает к моей спине мощной грудью, гладит, разнося влагу по заднице.
До меня спустя несколько мгновений доходит, что именно он сделал, что потекло по попе.
Доходит лишь, когда он натягивает на меня трусы вместе с колготами и отпускает. Повернувшись через плечо, замечаю, как он подтягивает вверх трусы и застегивает ширинку на брюках.
– Ты… Ты что сделал? – краснею, пытаюсь снять одежду, потому что под ней немного липко.
– Обстрелял немного, а мог бы вставить! – обрывает и дергает на мне юбку вниз, расправляя.
Он взбудоражен, но улыбается игриво, темные глаза поблескивают.
– А теперь бери шмотки и поехали! – приказывает. – Что-то же ты хотела взять отсюда? Ноут. Шмотки можешь не брать, куплю. Но ноут возьми, – разрешает с видом царя, помиловавшего крепостных.
