— Сколько лет мы с тобой не виделись, дядя Костя?
— Наверное, порядка двадцати. — Богомолов подзабыл точную дату отъезда Соломона в Израиль, которому он в свое время по мере возможностей способствовал. — Давай вторым тостом родителей твоих помянем! — Соломон разлил водку. Выпили, естественно, не чокаясь.
— Как отец твой мечтал, чтобы ты работал в органах… И, видишь, сбылось…
— Генетика, дядя Костя, как известно, буржуазная лженаука, — отшутился Соломон, но какая-то печальная тень легла на его красивое лицо. — Если и деда с бабкой вспомнить, то я вообще спецслужбист в третьем поколении… Похоже, мне это на роду написано…
— Отца-то вспоминаешь?
— Конечно, дядя Костя! — Ответ прозвучал резко. Было ясно, что Соломон не слишком расположен распространяться на эту тему.
И Богомолов, может быть, лучше других знал почему. Чекистская карьера Моисея Марковича закончилась в одночасье, когда Соломон после средней школы неожиданно для всех вступил в кружок по изучению иврита, стал посещать синагогу и через год подал документы на выезд в Израиль.
Беднягу Моисея исключили из партии и отправили в отставку. Он не смог примириться со случившимся и через несколько месяцев умер от инсульта. Жену его, Лию Михайловну, рентгенолога в госпитале КГБ, тоже уволили, и ей так и не удалось устроиться на приличную работу. Находившийся несколько лет «в отказе», Соломон тоже не имел постоянной работы. Как только они существовали, один бог знает!
В конце концов с помощью Богомолова и некоторых других старых соратников отца Соломон получил разрешение на выезд. Мать ехать с ним отказалась. Она умерла несколько лет назад в Москве, работая до последнего в регистратуре районной поликлиники.
События тех давних, ставших уже достоянием истории лет промелькнули в памяти Богомолова. Наступившую паузу прервал Соломон:
— Дядя Костя, я, как обычно, в цейтноте… Вечер воспоминаний можем устроить послезавтра часов около девяти. Сам знаешь, у нас рабочий день не кончается… Давай о деле, и поконкретнее…
— Вот, Соломон, копия досье на бывшего нашего, а теперь вашего гражданина Велихова Аркадия Романовича. Там много чего интересного, но не в этом суть. Вот кассеты с приложенной расшифровкой переговоров Велихова с вашими «друзьями» из «Хамаса» по поводу поставки взрывчатых веществ и оружия в Ливан и Сирию через Турцию.
Лицо Соломона вытянулось, в глазах зажглись злые огоньки.
— Мы знаем, Велихов встречался с «хамасовцами» в Женеве, но формально эти люди занимаются строительством и недвижимостью, и, получив запись их переговоров, мы не придали этой встрече значения. На ней про оружие речи не шло, а больше они не виделись. Что-то у них бизнес не заладился.
— Виделись они, дорогой мой Сол, и неоднократно. И бизнес у них пошел полным ходом, только, представь себе, не строительный, а оружейный.
— Где они встречались? — нервно спросил Соломон. — Мы контролируем почти все контакты «хамасовцев» в Европе и в большей части Азии.
— Встречались они в Чечне, — ответил генерал. — Оттуда и оружие пошло в Турцию. Скажу тебе прямо, чеченские страницы биографии Велихова пахнут кровью и предательством. Он предавал русских, предавал и евреев. Именно он был инициатором и посредником крупной сделки по поставкам оружия «Хамасу», он-то и свел чеченских торговцев оружием и покупателей из «Хамаса» и был гарантом этой операции. Насколько нам известно, поставки будут продолжаться. Велихов как добропорядочный гражданин Израиля давно ушел в тень, получив, по нашим данным, за свои услуги порядка двух миллионов долларов.
— Какая гадина! — брезгливо произнес Соломон. — Спасибо, дядя Костя, мы им вплотную займемся!
— Сол, Велихова нужно загнать в Россию. Не вижу смысла вводить тебя во все детали и подробности, но поверь мне, он у нас получит все, что заслужил. Зачем вам с этой тварью мараться? Кроме того, суд да дело, боюсь я засветить наши источники в Чечне. У меня к тебе большая просьба. Вызови его к себе и припугни — судебным процессом, международным скандалом, потерей доброго имени бизнесмена, и потребуй немедленного отъезда из Израиля и отказа от вашего гражданства. А дальше предоставь его в наше распоряжение.
— Хорошо, дядя Костя, я постараюсь сделать так, как ты просишь. Но не нужно объяснять тебе, что вынужден немедленно доложить твою информацию своему руководству и скорее всего руководству страны. Дело слишком серьезное и, боюсь, будет решаться на самом высоком уровне. Скажи, а мог бы ты, если, конечно, мы удовлетворим твою просьбу, дать нам какие-то сведения о чечено-турецком канале — даты отгрузки, виды транспорта, места назначения…
— Попробую, — понимающе кивнул Богомолов. — Сделать это непросто, но в принципе можно.
— Вот уж никогда не думал, дядя Костя, что мы с тобой вместе работать будем, — задумчиво произнес Соломон, провожая Богомолова до двери. — Значит, вечер воспоминаний у нас послезавтра. Уверен, что смогу рассказать тебе о том, что решат там, — выразительно он посмотрел на потолок, — по поводу этого мерзавца.
Через четыре дня Богомолов нашел Савелия на пляже. Тот беззаботно летал за скоростным катером на параплане и, казалось, наслаждался бездумным отдыхом. На самом деле конечно же это было не так. Савелий места себе не находил и старался хоть чем-то себя отвлечь от мыслей о том, что поделывает сейчас Константин Иванович.
— Ну как? — спросил у генерала Савелий, когда после обычных приветствий они устроились за столиком небольшого уличного кафе.
— Нормально! Три часа назад я лично наблюдал, как Велихов садится в самолет, улетающий в Москву.
— Думаете, это будет конечной точкой его полета?
— А куда он денется? Он, я знаю, уже дернулся было к дочкам в Швейцарию, но израильтяне намекнули швейцарцам, и не только им, что за Аркадием Романовичем кое-что имеется, и те дали ему понять, что на длительный вид на жительство ему нечего рассчитывать.
— Интересно, станет ли он в России светиться на публике? Ведь с его-то известностью у нас он вряд ли этого избежит.
— А пусть его светится. Все же шито-крыто получилось. Израильтяне не подвели: ни одной строчки в газетах не появилось. От израильского гражданства он сам без огласки откажется в Москве. Внешне вообще выглядит так, словно Велихов никогда этого гражданства и не имел, поэтому если кто и заинтересуется им, то тому дадут информацию о том, что у Велихова просто виза закончилась. Не дурак же Аркадий Романович всем рассказывать, что его под зад ногой свои же евреи пнули!
— Да… Здорово все вышло! Вы, Константин Иванович, просто ас по таким делам!
— Стараюсь, крестник, форму-то боевую надо поддерживать…
— Что теперь? Я, пожалуй, вместе с вами в Москву отправлюсь, надоело мне тут на песочке валяться, со скуки сдохнешь.
— Вот видишь, крестник, до чего ты себя довел: уже нормально и отдохнуть не можешь. Я-то вчера со своим знакомцем прекрасно отдохнул — весь вечер выпивали и вспоминали…
— Да могу я, чего вы на меня напраслину возводите. Просто один я тут. Если бы с ребятами или еще с кем…
— Ну и нашел бы себе тут подружку. Глянь, какие вон ходят, ну просто загляденье!
Мимо них, виляя роскошными бедрами, продефилировали две девицы.
— Что, товарищ генерал, не застоялась еще у вас кровь? — улыбнулся Бешеный.
— А как же, есть еще порох в пороховницах, а ягоды в ягодицах, — пошутил в ответ генерал. — Ты, Савелий, знаешь что? Посиди-ка тут пока, а я, пожалуй, искупнусь. Не прощу себе, если в Москву так вот и уеду.
Богомолов подошел к соседнему пляжному киоску, выбрал себе плавки, полотенце, расплатился и направился к кабинке, где можно было переодеться. Он плескался в изумрудно-синих волнах никак не меньше получаса. Савелий с улыбкой наблюдал за ним: еще бы, с такой работой генерал совсем о здоровье забыл. Он, наверное, и не помнит, когда в последний раз был в отпуске.
Наконец появился словно сбросивший с десяток лет Богомолов. Сел, отдуваясь, за столик перед Савелием, попросил официанта принести бокал пива.
— Гулять так гулять! — весело сказал генерал. — Заказывай, я плачу. Я же твой должник: кто меня сюда вытащил? В Москве-то сейчас пятнадцать мороза.
— Да, в Москве… — вздохнул Савелий.
Вечером того же дня генерал Богомолов и Савелий Говорков вылетели в Москву, где их с нетерпением поджидал Воронов. Он уже организовал наблюдение за Велиховым. Война только начиналась…
VI. «Совет пятерых»
Когда Велихова с подачи Богомолова выдворили из Израиля в двадцать четыре часа, банкир вначале страшно растерялся. Он был убежден, что с переездом на землю обетованную его жизнь нормализовалась, стабилизировалась и ничто не сможет поколебать крепость его позиций. И вдруг как гром с ясного неба!
Оказавшись в России, Велихов решил вести себя так, будто и не уезжал отсюда; ведь об его отказе от израильского гражданства никто не знал, а то, что он год отсутствовал, мотаясь по заграницам, вполне можно было объяснить необходимостью поправить здоровье, семейными обстоятельствами или потребностями его бизнеса. Именно в таком ключе он и общался с многочисленными журналистами, которые как саранча налетели на него немедленно по его возвращении. Не было ни одной газеты, где о Велихове что-нибудь да ни написали.
