— Вам не кажется, — вмешалась Дина, — что вся эта теория носит расистский характер?
— Почему бы нам не выпить чаю? — благожелательно сказал Йосеф. — Пока ты будешь заваривать, успеешь сама разобраться в том, почему ты неправа.
— Сейчас, — сказала Дина, даже не подумав, насколько противоестественно это предложение сугубо религиозного человека. Она заглянула в спальню, и удостоверившись, что Хаим еще не проснулся, вышла на кухню.
— Я не уверен, что женщина не читает мысли, — задумчиво сказал Йосеф, — но тут уж… То, что ее муж не еврей, в корне меняет дело, и я просто обязан немедленно связаться с главными раввинами — Гусманом и Шапирой.
— Наш Мессия не меньший еврей, чем мы, и ты, Йосеф, если подумаешь, я повторяю — если подумаешь, а не будешь держаться за догму Галахи, согласишься…
— Твое рассуждение очевидно. Ты полагаешь, что евреем нужно считать любого человека, чей генетический аппарат отзывается на кодовое включение. Тогда и чистокровного агличанина нужно считать евреем, если его пра— какая-то там бабка в семнадцатом веке, дочь лорда и все такое, согрешила со слугой, в жилах которого была…
— При чем здесь жилы? Но в целом так оно и есть. Ты не согласен?
— Не согласен. Еврей — это религия.
— Ты готов, Йосеф, сообщить раву Шапире о том, что наш Мессия немного гой? Ты представляешь последствия?
— Представляю, — мрачно ответил Йосеф. — Вчера это меня бы не остановило.
— А сегодня?
— Ты знаешь, что сегодня я уже не тот, и не нужно меня раздражать! Я… Мысли, которые сейчас появляются, вчера просто не могли бы…
— Какие мысли? — заинтересованно спросил И.Д.К. — У меня тоже за ночь возникли кое-какие новые соображения, и неплохо бы…
Дина внесла поднос с чашками, и мужчины замолкли. В молчании сделали первый глоток. И.Д.К. видел лишь профиль Дины на фоне огромного окна салона, за которым утренние лучи солнца высвечивали ослепительно синее иерусалимское небо, стеной поднимавшееся над крышами. Ему захотелось протянуть руку и погладить Дину по спине, будто котенка, лишившегося мамы.
Ощущение было и непонятным, и нелепым, И.Д.К. даже отодвинулся чуть-чуть, и желание ослабло, будто связано было с Диной по закону обратных квадратов.
— Он так и не объявился, — сказала Дина. — Муж.
— Мессия, — сказал Йосеф, отвечая этим словом сразу двоим: Дине, которой сказал, что нельзя больше относиться к Илье Кремеру как обычному человеку и нужно хотя бы на время, если не навсегда, примириться с этим, и И.Д.К. отвечая, признавая этим словом возможность явления Мессии, сына Давида и Ирины, еврея и русской. И.Д.К. и Дина оценили этот ответ — каждый по-своему.
Больше никто не сказал ни слова, пока не допили чай. И.Д.К. решительно поставил чашку на поднос и сказал:
— Поговорим. Мне кажется, что это необходимо.
— Да, — сказала Дина, — генетическая программа перестройки у меня включилась полностью.
— Почему ты так думаешь, Дина?
— Я знаю. Ты тоже должен это знать.
— Да, — сказал И.Д.К.
Он действительно знал это. Дина повернулась к Йосефу. Тот машинально поправил на голове кипу и обеими руками пригладил бороду, будто хотел убедиться в том, что она еще существует.
— Да, — сказал он, — я тоже знаю. И не устаю поражаться величию этого плана, созданного Творцом.
— Послушайте, — начал И.Д.К., — меня со вчерашнего утра смущает одно обстоятельство. Собственно, «смущает» — это мягко сказано. Я все время об этом думаю: откуда взялся на стройке в квартале Каменец замшелый камень, на котором написано имя твоего, Дина, мужа? Я понимаю, что без него доказать, что Илья — Мессия, было бы очень трудно. Я и готовился к этому, но…
— Я об этом даже не думала, — растерянно сказала Дина, — разве это не твоя работа?
— Господь должен был дать знак, — пожал плечами Йосеф, — и он создал этот камень еще тогда, когда определил имя Мессии. Может быть, в те времена, когда он создавал первых людей…
— Замечательная идея, — согласился И.Д.К. — Обе идеи замечательные, поскольку, сложенные вместе, они объявляют меня Творцом. Однако я более скромен, чем вам кажется. Камню действительно миллионы лет, так показал радиоуглеродный анализ, в раввинате люди далеко не столь доверчивы, как тебе, Дина, кажется. Они научены многочисленными историями с лжемессиями. Пробный камень был доказательством того, что к словам Мессии нужно отнестись серьезно. Следствие: тестовые фразы, предложенные Мессией, сработали, потому что люди уже готовы были их воспринять — они уже верили. И существование Камня было воспринято как совершенно естественное явление — о причине перестали думать. Все, кроме меня.
— А разве нужно более надежное доказательство? — сказал Йосеф.
— Я не создавал Камня и не мог это сделать, — терпеливо повторил И.Д.К. — В какой-то момент я понял, что он существует и где находится. Ну, хорошо, мар Йосеф, Камень, по-твоему, действительно создан Богом. Но как он оказался на стройке? Упал с неба? Появился из надпространства? Более того. Пока я не встретил Илью Кремера в коридоре твоей, Йосеф, ешивы, я не знал о его существовании, и у меня не было идеи предложить роль Мессии именно ему. Если надпись на Камне, откуда бы он ни взялся, была действительно сделана миллионы лет назад, то получается, что предопределены были и мои поступки, и поступки Мессии, и твои, Йосеф…
— Почему тебя смущает предопределенность? Вы, нерелигиозные люди, не понимаете, что верите вы или нет, истина от этого не становится ни на шекель легче. Почему вас смущает ваша предопределенность, а моя — нет? Сейчас я должен бы быть в своей ешиве, которая в такой важный момент, как пришествие Мессии, осталась без своего рава, и я должен бы заботиться о своей семье, а я сижу тут с вами и буду с вами до конца, потому что такая мицва дана мне Им, я это знаю, я это чувствую, и я уверен, что Творец накажет меня, если я начну делать то, что лично мне кажется гораздо более необходимым, чем следовать за вами.
— Хорошо… То, что смущает меня, тебе представляется естественным. А второй аспект ты понимаешь? Мессия — твой муж, Дина, — нормальный марионеточный диктатор. Не знающий, чего он хочет.
— Нет, — резко сказал Йосеф. — Ты кощунствуешь. Если Бог выбрал этого человека, значит, ему известны его достоинства, необходимые для того, чтобы выполнить Его волю.
— Тебе, Дина, эти достоинства тоже известны?
— Нет… Илья никогда не был лидером. Он приспособленец.
— Сейчас он Мессия, — сказал И.Д.К.
— Но ведь мы все стали другими, и я, и ты… Илья тоже. Он стал… жестче. Раньше он не смог бы так — почти сутки находиться где-то и ни разу не позвонить, да, Господи, он же сейчас себе не принадлежит, я понимаю, и взять нас к себе, наверное, не может, но узнать, что с нами, как… Особенно после того, как мы перестали слышать друг друга…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
