— Знаю.
— О'кей. Говори.
— Я думал, что вы никогда не попросите.
19
Как оказалось, второго полицейского с чахлыми волосами звали Макдермотт. Он и Сильвия, ничего не говоря, выслушали все, что я им мог предложить, и, когда я закончил, Сильвия сказал:
— О'кей. Мы все обдумаем. Где тебя можно разыскать?
— Мотель «Дафнис» в Хайаннисе. Или через службу моих секретарей, если меня там не будет. Я связываюсь с ней ежедневно. — Я назвал им номер.
— Мы свяжемся с тобой.
На обратном пути в Хайаннис мне становилось все труднее и труднее жевать виноградную резинку. Я сдался в Уорхэме и выплюнул ее в окно напротив больницы. Мышцы челюстей ныли, к горлу подступила легкая тошнота. Когда я заворачивал на стоянку «Дафнис», наступило время обеда, и тошнота уступила место голоду.
Сьюзен уже вернулась из своего набега за антиквариатом, прихватив в качестве добычи стеклянный абажур в стиле «Тиффани», обошедшийся ей всего в сто двадцать пять долларов. Мы спустились в обеденный зал, где выпили по две порции водки каждый, съели ребра ягненка с петрушкой и ватрушку с черникой. После обеда мы выпили немного кассиса, пошли в танцевальный зал и танцевали все медленные танцы до полуночи. Потом захватили бутылку шампанского в номер, выпили ее, легли в постель и не спали почти до трех часов.
Я проснулся в десять сорок. Сьюзен еще спала, повернувшись ко мне спиной и закрывшись простыней до самого подбородка. Я снял трубку и заказал завтрак.
— Не стучите, — попросил я, — оставьте за дверью — моя приятельница еще спит.
Я принял душ и побрился, потом, обернув вокруг пояса полотенце, открыл дверь и вкатил сервировочный столик. Пил кофе и ел различную выпечку из вазы, одновременно жевал и одевался. Сьюзен проснулась, когда я вкладывал пистолет в кобуру. Потом я пристегнул кобуру к ремню. Она лежала на спине, заложив руки за голову, и смотрела на меня. Я надел свой летний клубный пиджак с бронзовыми пуговицами и поправил воротник рубашки, чтобы он ровно лег на лацканы. Очень соблазнительно.
— Ты собираешься встретиться с Хоуком и этим, как его там? — спросила Сьюзен.
— Пауэрсом, — подсказал я. — Да. Иду вместе с Шепардом.
Она продолжала смотреть на меня.
— Хочешь кофе? — спросил я. Она покачала головой:
— Пока нет.
Я съел кукурузную булочку.
— Ты не боишься? — спросила Сьюзен.
— Не знаю. Не задумывался над этим. Вряд ли сегодня произойдет нечто такое, чего следовало бы бояться.
— Тебе нравится?
— Да. Я не стал бы заниматься этим, если бы не нравилось.
— Я имею в виду именно это. Я знаю, что тебе нравится работа. Но именно это? Ты собираешься подставить очень опасного человека. Это должно пугать тебя или возбуждать, или еще что-то.
— Я не собираюсь подставлять его. Я собираюсь заманить его в ловушку, если быть точным.
— Ты понял, что я имела в виду. Если что-нибудь пойдет не так, он убьет тебя.
— Скорее распорядится, чтобы это сделали другие.
— Не выбирай наименее значимое из того, что я говорю. Ты понимаешь, что я хочу сказать. Какой человек занимается подобными делами? Какой человек встает утром, принимает душ, бреется и проверяет патроны в пистолете?
— Быть может, лучше поговорим о порывах чувств, которые носили нас сегодня ночью?
— Ты что, все время смеешься?
— Нет. Но мы проводим слишком много времени за разговорами подобного плана. Человек вроде меня не является подходящей темой, понимаешь? Об этом обычно не говорят.
— Почему?
— Потому.
— Своеобразный кодекс? Мужчина не подвержен самоанализу? Это проявление слабости? Слишком по-женски?
— Это слишком бессмысленно. За меня говорят мои дела. Поиски нужных терминов и объяснений не приведут к улучшению ситуации. Совершенно неважно, напуган я или возбужден. Важно, сделаю я это или нет. Шепарду неважно — почему. Ему важно — если.
— Ты не прав. Важно не только это. Всегда важно — почему.
— Быть может, самое важное — как.
— Как мы афористичны. Спенсер Трейси и Кэтрин Хепберн. Очень остроумно.
— Его имя пишется через «си», — сказал я.
Сьюзен повернулась на бок, спиной ко мне, и замолчала. Я выпил еще немного кофе. Легкое гудение кондиционера казалось весьма громким. Я просил вместе с завтраком принести номер «Стандард таймc» Нью-Бедфорда и сейчас, в тишине, взял его и развернул на разделе частных объявлений. Мое объявление было на месте. «Сестры, позвоните мне по 937-1434. Пам». Я просмотрел спортивные страницы и допил кофе. Двенадцать десять. Сложил газету и положил на сервировочный столик.
— Мне пора, Сьюз.
Она кивнула, не поворачиваясь.
Я встал, надел солнечные очки и открыл дверь.
— Спенсер, — сказала она, — я не хочу, чтобы мы сердились друг на друга.
— Я тоже. — Я все еще держался за ручку двери.
— Возвращайся поскорее. Я очень скучаю, когда тебя нет рядом.
— Я тоже. — Оставил дверь открытой, подошел к ней и поцеловал в щеку. Она повернулась на спину и посмотрела на меня. Глаза ее были мокрыми. — Бай-бай, — сказал я.
— Бай-бай.
Я вышел, закрыл дверь и поехал к дому Харва Шепарда, чувствуя себя как-то странно.
Не знаю, был ли я испуган, но Шепард испытывал такой страх, что не мог справиться со своим лицом. Кожа была чересчур сильно натянута на костях, он часто что-то сглатывал, довольно громко, пока мы ехали по Мейн-стрит к «Холлидей Инн».
— Тебе совсем не обязательно знать, что я затеял, — сказал я. — Мне кажется, тебе самому будет лучше, если ты ничего не будешь знать. Пойми только, что я кое-что придумал и запустил в действие, и это, возможно, поможет тебе выпутаться из сложной ситуации.
— Почему ты не можешь рассказать мне о своем плане?
— Потому что там используется некоторое жульничество, а тебе, кажется, сейчас не до него.
— Возможно, ты прав.
Окна номера на втором этаже, в котором поселился Хоук, выходили на бассейн. Он сам открыл дверь, после того как я постучал, и мы с Шепардом вошли. Справа на бюро стояла разнообразная выпивка, на одной из кроватей валялся худой парень, читающий «Уолл-стрит джорнел». Кинг Пауэрс сидел за круглым столом, сложив руки на краю стола, перед ним лежала открытая папка. Все как в театре.
— С кем это ты пришел? — спросил Пауэрс безразличным голосом.
— Мы — друзья, — ответил я. — Всегда ходим вместе.
Пауэрс был высоким мужчиной с мягкими чертами лица, бледной кожей и рыжеватыми волосами, они были достаточно длинными и подчеркивались курчавыми бакенбардами. В одежде он, похоже, придерживался вольного стиля. Свободный костюм в темно-бордовую клетку, белый ремень, белые туфли, белая шелковая сорочка, воротник которой выпущен на лацканы пиджака. На шее, на кожаном шнурке, висел бирюзовый наконечник стрелы, торчащий прямо вперед, будто в насмешку над собеседником.
— Я не просил тебя приводить друзей, — сказал Пауэрс Шепарду.
— Вы будете рады, что он так поступил, — заметил я. — Я принес вам такое, от чего ваш ридикюль распухнет от денег.
— Я не пользуюсь ридикюлями, — буркнул Пауэрс.
— О, — сказал я, — простите. Я подумал, что на кровати лежит ваша любовница.
За моей спиной Хоук пробормотал:
— Черт меня возьми.
Парень на кровати оторвал взгляд от «Уолл-стрит джорнел» и нахмурился.
— Хоук, — сказал Пауэрс, — гони его в шею.
— Это — Спенсер, — объяснил Хоук. — Я вам о нем рассказывал. Любит пошалить, но вреда никому не причиняет. По крайней мере, не всегда.
— Хоук, ты меня слышал. Я сказал — выкини его.
— Он говорит о деньгах, Кинг. Возможно, вам стоит послушать.
— Ты на меня работаешь, Хоук? Делай что тебе говорят.
— Нет. Я делаю только то, что хочу. Никогда не делаю того, что мне говорят. Как и старина Спенсер. Можешь весь изораться на него, но он и пальцем не пошевелит, чтобы сделать то, чего не хочет делать. Вы с Мейси лучше выслушайте его. Он говорит о деньгах и, вероятно, не шутит. Если вам не понравится то, что он скажет, я выведу его.
— Хорошо, хорошо. Ради Бога, давайте послушаем. Выкладывай.
Лицо Пауэрса слегка покраснело. Он тяжело смотрел на меня. Мейси сел на кровати и опустил ноги на пол. В левой руке он по-прежнему держал «Уолл-стрит джорнел», заложив указательным пальцем нужное место.
— О'кей, Кинг. Во-первых, Харв сейчас не может рассчитаться.
— Тогда его задница превращается в травку, а я становлюсь косильщиком, — сказал Пауэрс.
— Стильно, — восхитился я.
— А?
— Стильно. Крутой темно-бордовый цвет, белая сорочка. А в довершение ты и говоришь здорово. Просто парень — все при всем.
— Будешь шутить со мной. Спенсер, скоро пожалеешь.
— Спенсер, — сказал Хоук, — почему бы не перейти к той части, где говорится о зелененьких? Про ридикюль.
— У меня есть купец с сотней тысяч долларов, которому нужно оружие. Меняю купца на Шепарда.
