14 июня 1597 года при попутном ветре «утлые челны» покинули злополучную гавань, взяли курс на северо-восток и к вечеру следующего дня достигли Оранских островов. Такой быстрый успех стал возможен исключительно благодаря карте севера и запада Новой Земли. Ее всю зиму составлял собственноручно Баренц. Пригодились многолетние уроки Планция — карта эта считалась самой точной вплоть до XIX столетия. По пути не пришлось даже терпеть голод — морякам попадалось множество птичьих яиц. Собирая их, чуть не погиб сам капитан Хемскерк — он провалился под лед, но смог самостоятельно выплыть.
Ободренные удачей, голландцы продолжали свой путь. Правда, уже в западном море, которое позже заслуженно получит имя Баренца, в районе Ледяного мыса (сейчас — залив Иванова), шлюпы оказались окружены плотным льдом, и усталым людям показалось, что на сей-то раз им точно пришел конец. Но тут их неожиданно выручил мужественный Геррит де Фер. Чтобы избежать гибели, надо было каким-то образом закрепить канаты на припае и с их помощью вытянуть боты на лед. И де Фер, самый легкий и, видимо, самый ловкий из них, перепрыгивая с льдины на льдину, сумел справиться с этой задачей — спас себя и товарищей.
Радость от этого спасения и несколько дней, которые пришлось провести на дрейфующем льду, — последнее, что видел на Земле шкипер, картограф, капитан и великий энтузиаст арктического мореплавания Виллем Баренц из Амстердама. 20 июля 1597 года Баренц и матрос Клас Андрисон тихо скончались, лежа у разведенного товарищами костра. Странно и досадно, что де Фер, который до того неизменно протоколировал печальные события, на сей раз ничего не пишет о похоронах.
Жилище команды Баренца на Новой Земле, в котором прошла зимовка
Судьба его товарищей
В конце лета у южного острова Новой Земли голландцы впервые после долгого перерыва встретили людей, два русских судна. Оказалось, что находились на них те самые поморы, с которыми они уже познакомились во вторую экспедицию, в 1595-м. Но впереди их ждали другие испытания. За проливом Карские Ворота — полный штиль, заставивший измотанных людей несколько дней непрерывно грести. Далее — полный «продовольственный кризис» у долгожданного печорского берега, тогда на каждого моряка приходилось только около 100 граммов хлеба в сутки. Хорошо, что 12 августа им попалось на пути еще одно русское судно, которое снабдило голландцев достаточным количеством рыбы.
Ну а дальше начались воды, где поморские суда встречались часто. 20 августа после тридцатичасового перехода через неспокойное Белое море (европейцы называли его заливом Святого Николая) одна из шлюпок пристала к мурманскому берегу в бухте Дворовой, другая — неподалеку, в Дроздовой губе. Отсюда, после гостеприимного приема в русском становище, взяли курс на северо-запад. Миновав архипелаг Семи Островов, достигли Урской губы. И тут — чудо! — с очередного встречного корабля капитану Хемскерку сообщили, что неподалеку, в Кольском заливе, находятся его товарищи. Для проверки радостной вести туда немедленно отправился один из моряков — в сопровождении проводника-лапландца. И вот этот последний возвратился ровно через сутки — с письмом от Яна Рийпа — того самого капитана, с которым наши герои расстались почти год назад у Медвежьего острова. А вслед за тем в Урскую губу прибыла из Колы русская ладья с самим Рийпом и посланцем Хемскерка. Оказалось: после того как два судна разошлись, Рийп совершил несколько маневров у Шпицбергена, но, испугавшись льдов, возвратился в Голландию. А уже в следующем, 1597 году вновь направился к северному Мурману для налаживания торговых связей с поморами.
На том же корабле все голландцы вернулись в Колу и погостили две недели у местного воеводы Ивана Салманова. Того настолько поразил рассказ моряков, что в память об их невероятном путешествии он установил на Гостином дворе Кольского острога оба бота, на которых спутники Баренца пришли с Новой Земли. Впоследствии Эрик Норденшельд справедливо заметил, что это, в сущности, первый памятник героям Арктики.
В общей сложности дорога в 2000 километров от Ледяной гавани до Колы заняла ровно полтора месяца. По сравнению с этим дальнейший путь к родным голландским берегам представлял, конечно, несложную задачу. 1 ноября 1597 года голландцы вновь увидели Амстердам. И хотя Виллем Баренц волею судьбы не дожил до конца своего предприятия, его главная роль признана всеми. В его честь теперь названы несколько кораблей и Морской институт на его родном острове Терсхеллинг. А в 1853 году это имя закрепилось и в атласах мира — прежнее Мурманское море великие державы решили переименовать в Баренцево. Как писал Жюль Верн: «Поведение этих доблестных мореходов, не ведавших, что сулило им будущее, и до последней минуты не терявших надежды на спасение, навсегда останется высшим примером героизма для всех моряков. Благодаря искусству, знаниям и предусмотрительности Виллема Баренца голландцы в конце концов выбрались с Новой Земли, из ледяной мглы, и вновь увидели берега своего отечества!»
Для охоты и поиска строительных материалов голландцы сооружали настоящие ледовые дороги
Ненапрасный труд
Приключения голландцев на Новой Земле сразу приобрели широкую известность благодаря дневнику де Фера, опубликованному год спустя. Его немедленно перевели на многие европейские языки.
Конечно, среди них отсутствовал русский. В России о плаваниях Баренца публике стало известно только во второй половине XVIII столетия, когда историк Герард Миллер перевел с одного немецкого издания краткое описание «злоключений голландцев на Новой Земле». Правда, более 100 лет назад в отечественных архивах удалось найти русские росписи времен Алексея Михайловича с переводом одного из «экстрактов» (сокращенных вариантов) феровского дневника. Причем замечательно то, что царь лично ознакомился с ними — на рукописи сохранились пометки, сделанные его рукой. Но эти документы под общим заглавием «Описание чего ради невозможно от Архангельского города морем проходити в Китайское государство и оттоле к восточной Индии» хранились в Приказе тайных дел, и, следовательно, содержание их считалось государственным секретом. Оно и неудивительно — ведь Романовы, оберегая интересы своей державы, вообще запретили иностранцам плавать не только к Оби, но даже и на Печору. Еще в 1619-м Михаил Федорович издал строжайший указ на этот счет.
С другой стороны, тот факт, что европейцы на века прекратили тогда поиски Северо-Восточного прохода, обусловлен не только царским запретом. Свидетельства де Фера долгое время все специалисты считали сказками. Только через 300 лет после смерти Баренца, в 1871 году, норвежский промышленник Эллинг Карлсен всерьез начнет искать следы той давней зимовки в Ледяной гавани и обнаружит массу предметов, оставленных экспедицией. По его словам, даже «дом стоял в таком виде, как будто он только вчера был построен. Внутри все было на своем месте и представлялось в совершенно таком виде, как это изображено на одной из картин де Фера». Постройка сохранилась так хорошо, вероятно, потому, что ее законсервировал спрессованный лед. А вот разгерметизация здания как раз не прошла бесследно — тут-то оно и стало интенсивно разрушаться, так что через пять лет, когда в гавань на своей яхте пришел англичанин Чарльз Гардинер, он нашел его уже в плачевном состоянии. Тем не менее и англичанину удалось найти немало интересного: компасы, будильник XVI века, копья, алебарды, мушкеты, медные деньги, кухонную утварь, инструменты, а главное — именно ему в развалинах очага попалась на глаза маленькая гильза с последней запиской Баренца. Рядом, кстати, обнаружилась «История Китая» на латыни — наверняка она принадлежала неутомимому искателю Северо-Восточного прохода в эту страну.
Виктор Державин , Вадим Старков , Вадим Эрлихман
Любители острых ощущений
Бангкок. Жаркий осенний вечер. На центральной улице Сукумвит царит хаос огней, запахов и звуков. По проезжей части снуют продавцы фастфуда — велосипедисты с тележками и котлами, в которых булькает что-то ароматное, поглощая выхлопные газы машин. Из многочисленных кафе и ресторанчиков доносятся еще более пряные благоухания. Они лучше, чем любые рекламные щиты, заманивают внутрь посетителей. Однако неискушенному в тонкостях тайской кухни человеку к дегустации приступать нужно с осторожностью. Некоторые блюда настолько остры, что способны выбить слезу и вызвать настоящий пожар в горле. Конечно, его можно перебить молоком, но этот продукт в Таиланде не употребляют, здесь в чести совсем другие яства.
