жемчуг, как белый агат.
Родимые скалы! Увижу ли снова
Я вас повелением коварной судьбы?
Скажу ли для вас я заветное слово,
Забытое в храме безликой мольбы?
В тиши предрассветной, в неясном тумане
Стою я одна на мысу корабля.
Крикливые чайки в особенной тайне
Воюют за место у древка руля.
Осенний бред
Я перечитываю начатый дневник,
Лежу на подоконнике холодном.
Закрой окно, безбашенный шутник -
Мне ветер вторит голосом голодным.
Горячий чай как виски, как мартини:
Он обжигает волглое нутро.
Несвязный бред сквозь дымку палантина
Я окунул в железное ведро.
Сознание как будто в паутине…
Ни слова я не понял из того,
Что на висевшей в комнате картине
Мне рассказал художник про неё.
Всё это бред… Да, бред, никак иначе.
Мне солнце постучит в закрытое окно,
И я увижу, как в густом тумане
Вокруг оси поёт веретено.
И веки тяжелы, закованные снами,
И руки сами тянутся к вину,
Но лишь притронусь я к нему губами,
Меня вернут в родимую страну.
Мой воспалённый мозг кровавые узоры
На черепной коробке рисовал.
Осенним бредом мучимые своры…
Я приговор смертельный подписал
Себе, метаясь в убранной постели,
Когда на улице хлестал холодный дождь.
Я видел, как сквозь дикие метели
По снегу плёлся надломлённый вождь.
Осенний бред я вылил на бумагу,
И чай из трав безвременно остыл.
Прощай, дневник. Я глупую отвагу
Похороню в свой неуёмный пыл.
В глуши лесов, за стенами дубрав…
В глуши лесов, за стенами дубрав,
За вязкими просторами болота
Живёт во мгле неукротимый нрав
Великого сурового народа.
О них никто не слышал с давних пор –
Тогда ещё на княжеском престоле
Царил заветный мирный договор,
Чей поклонялись самой светлой воле.
То было время тихое для нас.
Бутоны карамельного рассвета
Цвели в саду, как будто бы в аванс,
И отцветали в середине лета.
Строптивый конь под тягостной бронёй
Копытом бил в железные остроги,
И оживали с утренней зарёй
Забытые пустынные дороги.
О нас ходила славная молва
И долгие века не утихала.
На языке медовая халва
Наш разум постепенно отравляла.
Забыл народ горячей битвы пыл,
Как меч и щит держать в руках уставших,
Как лук и стрелы вражеский посыл
Старались отводить от пострадавших.
Шептались тихо тёмные леса,
В степях текли синеющие реки,
Во фьордах разносились голоса
Ветров, закрывших сморщенные веки.
Могучих гор пугающий простор
Мертвецкий холод сеял над полями.
Прервался оживлённый разговор,
Погасший между вечными боями.
И снова скалы, скованные льдом,
Разносят неуслышанное эхо
Над побеждённым раненым врагом
Холодным и стервятническим смехом.
В лугах стада овечьи спали…
В лугах стада овечьи спали,
И птицы в роще перестали
Петь тихий свой молитвослов,
Переступив за грани снов,
Лишь светлячки в пшеничном поле
Сияют, как бы поневоле.
Пленяет сном дремучий лес
Сквозь ткань пугающих завес.
Куда спешишь ты, светлячок?
На тот далёкий огонёк,
Что мне маячит на окне;
К медовой платине-луне,
К парящим в небе светлячкам,
Что звёздами зовутся нам.
Их быстротечный хоровод
В плену забылся мутных вод.
И тонет в тьме ночного мира
Незатихающая лира
Природы, грустного певца,
Что ловит ноты на живца.
Вновь насекомых свет неясный,
Такой по-своему опасный,
Едва ли теплится в тиши
Непроходимой тьмы глуши.
И стонут струны под аккорды
Изрезанной ножами хорды,
И слабый вскрик, и слабый стон,
И тишины давящий звон.
Лишь светлячок, маяк надежды,
Сквозь путы порванной одежды
На грудь взобрался. Слышишь ты
Стук сердца в лапах темноты?
Ну здравствуй, друг…
Ну здравствуй, друг… Не виделись давно.
Ты мне не рад? Прости, сейчас оставлю.
Я так надеялась, тебе не всё равно,
Но на могиле памятник поставлен.
Там спит сирень, и дремлет соловей,
Качаются в саду деревьев ветви,
Журчит вдали несохнущий ручей,
И плачут где-то каменные девы.
Ты спишь, мой друг. Тогда будить не стану.
Покой сейчас — святая благодать,
Но даже после гроба не отстану,
И долг свой не забудь потом отдать.
Ты вновь молчишь. Прости меня за этот
Бессмысленный неловкий разговор,
Прости за этот глупый детский лепет,
Прости меня за наш с тобой раздор.
А у меня как жизнь? Да ничего, нормально.
Недавно, вот, увидела тебя,
Жаль, что во сне, но этого хватает,
Чтобы за грех начать бранить себя.
Шумит река с крутыми берегами,
За ними к небу тянутся луга
С кристально-чистыми слезами-васильками,
Где свежескошенные ленятся стога.
За горизонтом стелется цепочка
Туманных гор, увязнувших в ночи,
Трепещет еле видной оболочкой
И пламя незатушенной свечи.
Там спит сирень, и спят в ночи закаты,
Там тишина неслышимо поёт
Под грома отдалённые раскаты,
Что словно в бубен жизни ритм бьёт.
Планета снегов
Есть в космосе мрачном планета снегов.
Звездой одинокой на небе,
Затерянной в мире нетающих льдов,
Мы видим её, и молебен
Звучит в вышине под сияние звёзд,
Под тихую трель свиристелей.
Вращается где-то за тысячу вёрст
Планета снегов и метелей.
Там горы и склоны усеяны сном,
Лишь северный ветер не дремлет,
И стынет в степи дотлевающий дом,
В котором камин меня греет.
Чудесная сказка царит круглый год.
Полярные долгие ночи,
Покровом своим остудив зимний гнёт,
Закрыли черничные очи.
И дремлет страна под пуховым платком
Снежинок, не тающих в пальцах,
Как будто навеки в режиме одном
Застыла, забытой на пяльцах.
Внутри
Скажи мне, что ты видишь там,
Где к полуночным городам
Сквозь время мчатся поезда,
Чтоб в них остаться навсегда?
Скажи мне, слышишь? Тихий стон
Звучит в закрытый домофон,
И по ту сторону стены
Бродяга дремлет. В свет луны
Дождём не пойманная птица,
Моя вечерняя певица,
Летит и бьётся, словно зверь
В ключом не запертую дверь.
Скажи мне, чувствуешь? Внутри
Мне очень холодно. Не ври –
Каминный яростный огонь
Заменит тёплую ладонь.
И старый плед, и подоконник,
И кресла мягкий подлокотник –
Всё это в самый зимний день
Заменит тихой грусти тень.
Скажи мне, что ты видишь? Сон,
В котором сломанный загон,
Крик петуха в пшеничном поле,
И дикий ветер на свободе.
Скажи мне, слышишь? Тихий стук
Под колокольный вязкий звук,
И скрип колёс в пустой долине,
Что тонет в губящей трясине.
Скажи мне, что ты видишь там,
Где по разрушенным мостам
Плетутся после передряги
В бреду
