Но он не вошёл, хотя я провозилась ещё несколько минут, пока вытиралась, наносила на тело крем, созданный собственными руками — я несколько недель подбирала ингредиенты, чтобы они сочетались с запахом моей кожи.
Все мои рукотворные средства ухода за собой подходили только мне. И я мечтала создавать такие линии для других — уникальные, неповторимые…
Размотала повязку на голове, выпустив на свободу волосы, и чуть сбрызнула их ароматизированной водой. Надела бельё и поняла, что больше ничего накинуть на себя здесь нет. Так и вышла в комнату в одном малиновом комплекте от «Id Sarrieri».
Никита сидел на постели. При виде меня его взгляд вспыхнул, захотелось сжаться в тугой бутон, и расцвести в его руках от тёплого дыхания, порочных слов и желаний.
— Ты красивая, Несси.
— Спасибо, Никита, — я произнесла его имя с ударением на каждый слог — мне нравилось его имя. Он вскинулся, удивлённо уставившись на меня. — И за то, что не вошёл в ванную — тоже спасибо.
Удивление на секунду усилилось и сменилось пониманием, мужчина едва заметно кивнул головой:
— Со мной нелегко — я знаю. Но и мне с тобой нелегко, Несси.
— Почему?
— Не люблю загадки и сюрпризы. А ты и есть загадочный сюрприз.
— Поняла.
— Что ты поняла? — в его голосе появились сердитые нотки.
— Ты меня не любишь. Ты меня просто хочешь. А я хочу тебя. И тоже не буду тебя любить. Так что всё хорошо. У нас же договор. Ты меня трахаешь — я получаю удовольствие. И я его действительно получаю…
— Стоп! — прозвучало резко, как пощёчина, и почти так же больно. — Не все, кого я трахал, получали от этого удовольствие. Не забудь сказать мне, когда это произойдёт с тобой. Но сейчас я не за тем пришёл… — Видимо, мой недоверчивый взгляд его рассердил ещё больше. Он вскочил и в одно мгновение оказался возле меня, а ещё через мгновение я уже лежала на постели под ним, а он одной рукой держал меня за горло, а второй отодвинул трусики и гладил клитор. Его взгляд был злым и диким, отчаянным и… тоскливым, будто он видел тысячи смертей. — Не заводи меня, Несси, — процедил он, — когда не могу кончить, я становлюсь опасным даже для себя. Я могу затрахать тебя до смерти. Я не этого от тебя хочу…
— Чего ты от меня хочешь?
Мой голос даже не охрип — Никита не сжимал мою шею, просто держал, и показалось, что это не он меня, это я его взяла за глотку, это он, а не я, терял дыхание и самообладание. Его ласка стала настойчивее, пальцы пробегали по нежным складкам, теребили клитор, оглаживали его головку.
Я и без того была возбуждена — адреналин от секса в парке ещё напоминал о себе, и даже ванна не остудила, и когда Никита накрыл мои губы поцелуем, таким долгим, глубоким и чувственным, я в волнительном предвкушении раздвинула ноги шире и потянулась к его штанам, чтобы освободить зверя и впустить в себя…
Но он не позволил, поднялся и дёрнул за бёдра к краю, встал на колени у кровати и провёл языком там, где только что ласкал пальцами. Я будто вспыхнула, как спичка, застонала и вскрикнула, когда он обвёл языком клитор и вобрал его в рот, посасывая и оглаживая головку.
Кажется, ему без разницы, что целовать — грудь, губы, вход во влагалище — он делал это с упоением, опьяняя и низвергая в бездну наслаждения.
Я вилась в его руках в предчувствии оргазма, уже собравшегося на кончике моего несчастья, но Никита отпустил, поправил трусики и поставил меня на ноги. Хотелось упасть, я не чувствовала внутреннего стержня, что мог бы держать моё тело, дико хотелось кончить, орать и корчиться от нестерпимого желания ощутить его в себе, всё перестало существовать — всё, кроме жажды секса…
— Я хочу, чтобы ты была постоянно возбуждена, но не кончала. Это твоё следующее задание. Я буду поддерживать в тебе желание. Одевайся и пойдём. Умеешь играть в большой теннис?..
* * *
Золотая миля — теперь так я буду про себя называть дом Никиты. Крытый бассейн, теннисный корт, зона барбекю в зимнем саду с качелями-диванчиками, вертолётная площадка, тренировочный зал с сауной, джакузи… Всё это на вершине небоскрёба в центре Нью-Йорка…
Да отсюда даже выходить не нужно! Сел в вертолёт и полетел, и плевать на мир под ногами, на человеческий муравейник. Это круче, чем настоящая золотая миля — Седьмая Авеню. Сколько же стоит всё это?!
— О, флаг Америки… — пробурчала себе под нос еле слышно.
Но у Никиты оказался звериный слух:
— Что такое, маленькая?
— Надо было взять ноутбук.
— Я могу попросить Маури. Он всё организует.
— Спасибо. Мне неловко, но это было бы предпочтительнее.
Не хотелось рассказывать, что сосед по этажу — профессиональный пушер[10] — не давал мне проходу. В свою комнату я всегда старалась просочиться незаметно и уже серьёзно подумывала о смене жилья.
И немалая доля вины в моих неудобствах с соседом принадлежит Стейре. Неразборчивая в связях подруга несколько раз брала у Джастина травку и переспала с ним в качестве оплаты за неё. С чего только он решил, что я тоже балуюсь марихуаной и хочу с ним кувыркаться — мне неведомо, но подозреваю, что к этому тоже приложила руку Стейра.
Я молча обижалась на неё, сколько раз хотела прекратить нашу дружбу, но она умела подластиться, и, каждый раз прощая её за очередную подставу, я злилась на себя за малодушие.
Но Стейра выручала меня с оплатой за комнату, когда было туго, бывало, таскала мне продукты из кафе, когда у меня было ещё туже, и она была единственная, с кем я могла просто поговорить. Правда, все темы она неизменно сводила к парням и сексу.
— Так и договоримся. Кстати, пока была в ванной, у тебя звонил телефон.
— Наверное, подруга.
Легка на помине. Мне хотелось бы ей рассказать обо всём, что со мной произошло после нашей последней встречи, но внутри при мысли об этом начинало шевелиться смутное беспокойство. Всё же такой опасный человек, и неприлично богатый…
Странно, когда для меня богатство стало неприличным? Я всегда стремилась к нему, правда, не думала, что для этого продамся. Ах, да… Продалась. Потому богатство Никиты стало неприличным. А оно ведь более чем приличное. Золотая миля — куда уж приличнее… Если только у него где-то есть ещё одна миля.
— О чём задумалась?
Никита присел на диванчик и потянул меня за руку. Я опустилась рядом, чувствуя бедром его твёрдое тело. Он обнял меня за плечи и прошёлся губами по шее, напоминая, что я должна быть возбуждена. Я и была возбуждена, и живот неприятно тянуло от несостоявшегося оргазма. Но вот присутствие других мужчин рядом всё же отвлекало.
Впрочем, и само это ощущение мне нравилось. Оно расковывало, стирало границы приличия, руки сами тянулись к Никите, а тело мгновенно отзывалось на его ласку, казалось, что ничего такого в том, чтобы отдаться ему на глазах его друзей, страшного нет. Что это они должны отвернуться, оставить нас вдвоём, что это они поступят неприлично, если осудят нас за эту томившее и утомлявшее тело и мозг желание трахаться.
— Что мы будем делать? — спросила, с трудом беря под контроль взбесившуюся похоть.
— Отдыхать.
Я улыбнулась.
— А я не и устала, — кокетливо улыбнулась против собственной воли, удивляясь, с чего я пошла в разнос.
— Устанешь, ещё не вечер, — внимательно посмотрел мне в лицо, усмехнулся Никита и провёл носом по моим волосам. — Ммм, моя вкусная Несси. — Он сглотнул и вытер губы рукой, будто и правда хотел меня съесть. А я вспомнила, как пила вино с его члена, и щёки обожгло прихлынувшей кровью. И возбуждение запульсировало, усилилось, даже дыхание сбилось, отяжелело и порвалось на неровные клочки. — Ты хочешь меня, маленькая Несси? — его бархатный низкий голос пустил по коже крупную дрожь и мурашки, а он провёл по ним пальцем, довольно улыбаясь. — Когда станет невмоготу — только скажи, и я покажу тебе космос… моя красивая сладкая девочка., — прошептал в ухо и провёл языком по наверняка вздувшейся от внутреннего напряжения венке на шее.
