— Оно вроде как по-другому чувствует? — осторожно предположила она.
— Ему безразлично, хороший ты человек или плохой. Спроси его об этом, и оно даже сказать ничего не сможет. Это все равно что у тебя спросить — хороший этот муравей или плохой. Но все равно королевству нужен король, которому королевство небезразлично.
— Так-то оно так, но… — озадаченно пробормотала нянюшка Ягг. Ее все больше пугали тлеющие искорки, прыгающие в глазах у матушки. — Толпы народу переубивали друг друга, чтобы сделаться королем Ланкра. Как только не изощрялись, чего только не выдумывали…
— Да ерунда это! Ерунда! — замахала руками матушка Ветровоск. — Гляди сюда, объясняю еще раз. — Матушка вытянула руку и принялась загибать пальцы: — Во-первых, короли друг другу глотки режут, потому что таков их жизненный удел и им от него никуда не деться. Это даже убийством не считается. И во-вторых, они проливают кровь во благо королевства. Что очень важно. Ну а новый наш просто до власти алчный, а королевство свое ненавидит…
— Знаете, мне королевство чем-то собаку напоминает, — вдруг заговорила Маграт.
Матушка было обернулась к ней, намереваясь учинить нахалке суровую отповедь, но вдруг черты ее лица разгладились.
— Да, есть что-то общее, — признала она. — Собаке главное, чтобы хозяин ее любил, а хороший он человек или плохой, ей начхать.
— Ладно, что мы имеем? — сказала нянюшка Ягг. — То, что на Флема уже все королевство зуб точит. А нам как себя вести?
— Никак. Сама знаешь, мы ни в какие дрязги не встреваем.
— Так ведь ты сама ребенка спасла, — напомнила нянюшка.
— Это еще не вмешательство!
— Называй это как хочешь, — ответила нянюшка. — Почем знать, может, он в один прекрасный день сюда заявится? За своим уделом. Ты же предложила спрятать корону. Помяни мое слово, вот вместе они и заявятся… Чай готов, Маграт?
— А как ты будешь разбираться со своими старейшинами? — спросила матушка.
— Я им сказала, чтобы меня они в это дело не впутывали. Так и сказала: один раз магию выпустишь, потом костей не соберешь. Сама знаешь.
— Знаю, конечно… — промолвила матушка, и голос ее дрогнул под бременем тяжких раздумий.
— Только я тебе честно должна признаться. Им мой ответ не понравился. Уходя, они что-то все бурчали под нос.
Тут в беседу снова вклинилась Маграт:
— А вы знаете… Шута, который еще в замке живет?
— Это маленький такой, с плутоватыми глазками? — уточнила нянюшка Ягг, радуясь тому, что разговор повернул в менее шероховатое русло.
— Да не такой уж он и маленький, — возразила Маграт. — Вы не знаете точно, как его зовут?
— Шутом и зовут, а как еще? — удивилась матушка. — Не мог найти себе более мужское занятие… Бегает с бубенцами, как коза.
— Мать у него была из Ведунсов, что живут за Черностекольным трактом, — вмешалась нянюшка Ягг, чье знание генеалогии ланкрских семейств уже вошло в поговорку. — Красива была в молодости — страсть! Сколько сердец разбила — всех и не счесть. Что ни день, то скандал. Грызня, перья летят… Но матушка дело говорит. Если Шутом назвался, Шутом и помирать будешь.
— А чего это ты им так заинтересовалась? — спросила матушка.
— М-м-м… Тут одна девушка из нашей деревни хотела разузнать про него… — проговорила Маграт, становясь пунцовой по самые кончики ушей.
Нянюшка Ягг крайне выразительно откашлялась и подмигнула матушке Ветровоск. Та в свою очередь громко фыркнула.
— А чего, работа надежная. Денежная… — заявила нянюшка.
— Вот именно. Целый день с утра до вечера бубенцами звенеть. Отличный муж, ничего не скажешь.
— Зато, если пропадет, всегда будешь знать, где искать, — возразила нянюшка Ягг. — По звону бубенчиков на него и выйдешь.
— Никогда не верь человеку, у которого на голове рога, — провозгласила матушка.
Маграт поднялась с места, вздохнула, собрала в кулак все самообладание — собиралось которое крайне неохотно — и вздернула подбородок:
— Вы просто выжившие из ума старухи. Я иду домой. — И, не промолвив больше ни слова, зашагала по тропинке, ведущей к деревне.
Две ведьмы некоторое время молча таращились друг на друга.
— Дожили! — первой отреагировала нянюшка Ягг.
— Это все книжки, — заметила матушка. — Мозги себе перегрела. Надеюсь, это не ты ее науськала?
— Ты это о чем?
— Сама знаешь. Нянюшка выпрямилась:
— А если и я? Не может же девчонка всю жизнь незамужней ходить, если тебе так больше нравится. Кроме того, если б у людей дети не рождались, где бы были мы с тобой?
— Ты обыкновенную девчонку с ведьмой не равняй, — проговорила матушка, также расправляя плечи.
— Любая девчонка может стать ведьмой, — парировала нянюшка.
— Может, если головой чуть-чуть поработает, вместо того чтобы бросаться на всех мужиков подряд, как ты советуешь.
— А что, идти против своей натуры? Вот если бы ты в свое время попробовала…
— Попробовала что? — тихо и медленно уточнила матушка.
Обе ведьмы ошарашенно таращились друг на дружку. Некое жгучее, саднящее чувство, поднимающееся из потайных недр земли, терзало их, и они понимали, что то, что сейчас началось, лучше закончить побыстрее.
— Я тебя молодой-то хорошо помню. Зануда была страшная, — мрачно пробормотала нянюшка Ягг.
— Зато не перемяла собой все окрестные сеновалы… Отвратительно это, вот что я скажу. И не я одна так думала.
— А ты что, со свечкой стояла? — огрызнулась нянюшка.
— Да о тебе вся округа говорила.
— Ну, тебя-то тоже славой не обделили! Знаешь, как тебя звали? Обмороженной Бабой! Что, не слыхала?
— А уж твоим прозвищем я даже губы марать не буду.
— Ой ли? — взвизгнула нянюшка. — Так послушай, что я тебе скажу, милая моя…
— Не смей разговаривать со мной таким тоном! Я ни в жизнь ничьей милой не была и не буду…
— Вот и я тебе о том же!
Последовал второй раунд молчания, в течение которого обе стороны, едва не приставив нос к носу, поедали друг дружку страшными взглядами, однако недружественность данного молчания была на порядок напряженнее, чем в предыдущем случае. На подобного рода молчании можно запросто поджарить индейку. Возобновления перепалки ожидать уже не приходилось — дело принимало скверный оборот, и все перепалки остались далеко позади. Обе ведьмы изрыгали теперь лишь глухие, полные угроз реплики.
— И чего мне взбрело в голову Маграт послушаться? — сетовала матушка. — Шабаш! Смехота, да и только! Всякая шушера на него слетается, нормальную ведьму и не встретишь…
— Рада, подружка, что мы с тобой по душам поговорили, — прошипела нянюшка. — Полезно хоть раз в жизни правду услышать. — Тут она опустила взор.
— О, да вы, мадам, забрели на мою территорию…
— «Мадам»?!
В этот миг их ушей достиг отдаленный раскат грома. Нестихающая ланкрская буря, совершая обход предгорий, подтягивалась к высокогорью, чтобы порезвиться там ночку-другую. Последние лучи солнца вспыхнули багрянистым оловом, и крупные дождевые капли застучали по остроконечным шляпам ведьм.
— Ладно, некогда мне здесь рассиживать, — рявкнула матушка Ветровоск. — Своих дел невпроворот.
— Вот и у меня тоже, — сообщила нянюшка.
— Спокойной ночи.
— Тебе того же.
И, развернувшись друг к дружке спинами, ведьмы зашагали каждая своей тропинкой.
Полночный ливень стучал в зашторенные окна домика, а Маграт целеустремленно пролистывала книги тетушки Вемпер, посвященные предмету, который, за неимением более подходящего термина, можно было бы обозначить как «естественная магия».
Старая ведьма славилась собирательством подобного рода наблюдений и большинство из них сумела сохранить для потомков в письменном виде — к немалому изумлению знавших ее соратниц (ведьмы, хоть и обучены грамоте, крайне редко находят ей применение). И все же целые фолианты исписанных мелким, убористым почерком страниц, скрупулезнейшим образом повествующих о результатах кропотливых изысканий в прикладной сфере магии, лежали теперь перед ее ученицей. Тетушку Вемпер без преувеличения можно было назвать ведьмой-испытательницей<Кто-то же должен этим заниматься. Конечно, можно прожить всю жизнь, полагаясь на то, что глаз тритона — средство безотказное. И все же: какого тритона предпочесть? Обыкновенного, пятнистого или гребенчатого? Далее — какой именно глаз можно использовать с большим толком? Не лучше ли в ряде случаев прибегнуть к тапиоке? Если же для этих целей пустить в дело яичный белок, будут ли чары а) действовать; б) бездействовать; в) разнесут на кусочки котел? Любознательность, которую пробуждали в тетушке Вемпер такого рода головоломки, была страстью поистине титанической и неутолимой >.
Маграт же в данную минуту интересовали материалы, посвященные любовным чарам. Каждый раз, закрывая глаза, она видела перед собой красно-желтую фигуру. По отношению к этой фигуре надо было применять неотложные меры.
