Что делать? Бросаться самому в волны самоубийственно, и сам погибну и барона не спасу. Каждое мгновение было дорого, и оно же стремительно уносило барона всё дальше от корабля. Каждый порыв ветра, каждое движение волны всё больше откидывало его в сторону.
Времени, чтобы бежать обратно в каюту, у меня не было, так же, как и многого из того, что могло понадобиться для его спасения. Астролябия, диск цели и стрелковый амулет всегда были со мной, пистолеты лежали внизу, так же, как и моя шпага, с собой был только стилет, засунутый за голенище.
— Спускайте шлюпку!
Нехотя, подгоняемые криками капитана корабля и моими, матросы сбросили лодку на воду, в которую быстро запрыгнул и я. Вместе со мной, подчиняясь приказу, спустились ещё два матроса и заработали вёслами, направляя лодку к барахтающемуся барону, которого всё больше относило в сторону.
Отлично чувствуя водную стихию, мы быстро смогли догнать моего тонущего товарища и с великим трудом затащить его в лодку, где он затих, тяжело дыша и наполняя дно морской водой, струями стекающей с него.
Я считал, что времени на спасение барона у нас ушло меньше часа, но когда операция была завершена, оказалось, что она заняла, по меньшей мере, два часа. И за это время нас отнесло далеко в сторону от корабля, которого уже было совсем не видно за сплошной стеной дождя.
Шторм бушевал с прежней силой, яростно бросая в разные стороны жалкую скорлупку нашей шлюпки, которую относило всё дальше и дальше от покинутого судна. Пока Алонсо освобождался от лишней воды, свесившись через низкий борт, я пытался найти путь к кораблю. Но, даже если астролябия и указывала на него, то подплыть к судну не было никакой возможности.
Разбушевавшаяся стихия ни в какую не хотела помогать нам, всё больше усугубляя плачевное положение, пытаясь утопить наше утлое суденышко. Бросив бесполезные вёсла, мы стали вычерпывать воду из шлюпки, надеясь, всё же, выжить в разбушевавшемся море.
Наша шлюпка, окончательно потеряв из виду каравеллу, скакала по волнам, как бешеный козёл по грядкам, и мы вместе с ней. Вокруг простиралось лишь безбрежное море. Остальные каравеллы нашей эскадры также были не видны. А быстро опустившаяся ночь только добавила нам отчаяния.
Света кормовых фонарей мы так и не смогли нигде рассмотреть. Лишь бурные волны, да тусклый свет луны и звёзд освещали наш путь по непредсказуемой траектории. Возможно, если бы не удача и бесстрашие, мы бы уже утонули. А пока мы вместе с матросами, Хуаном и Жуаном, сражались со стихией, пытаясь спасти свои жизни.
В борьбе прошла ночь, наступило утро, а шторм все не собирался утихать, лишь немного снизив накал своей буйной страсти. Нас по-прежнему мотало по волнам, забрасывая брызгами и струйками воды. В лодке был небольшой запас еды и бочонок с пресной водой, специально оставленный для таких вот случаев, что нас и выручило впоследствии.
Шторм стал утихать лишь к вечеру, а ночью море полностью успокоилось, дав мне возможность определиться с направлением и понять, в какой его точке мы находимся.
Где-то рядом находился остров Парагуана, который так и не смогли захватить испанцы, а остальные даже не пытались. Ветер и течение неумолимо несли нас к его берегам, и уже на следующие сутки мы смогли увидеть белые барашки волн, резво накатывающихся на берег.
Очень сильно не хотелось высаживаться на этот подозрительный остров, но пресная вода уже заканчивалась, а еда закончилась ещё утром. Оба матроса Хуан и Жуан, да и сам Алонсо, ещё не прошли через испытание голодом, и удержать их от неумеренного потребления ограниченных запасов еды мне так и не удалось.
А потому и вариантов, кроме как высадиться на остров, пользующийся дурной славой, у нас не было. Нужно было пополнить запасы еды и воды, а потом, двигаясь к берегу и вдоль него, искать либо наш корабль, либо поселения испанцев, чтобы добраться до Картахены, или другого порта, а оттуда уже, и до Испании.
Алонсо, тревожно всматривающийся в приближающийся берег, воскликнул.
— Эрнандо, куда мы плывём? Это мне больше напоминает пустыню!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Берег Скелетов, — поневоле всплыло у меня в голове. Действительно, сухой горячий ветер перегонял по берегу яркий белый мелкий песок, а вдалеке просматривались песчаные дюны. Насколько я знал, этот остров был довольно большим, и материк находился от него километрах в двухсот.
Эх, придётся рисковать.
— Алонсо, друг, предложи мне другой вариант, и я с радостью воспользуюсь им, ты же у нас тоже навигатор и довольно знающий барон.
— Давай, поплывём дальше, вдоль берега, и найдём что-нибудь получше, чем этот безжизненный пляж, а, Эрнандо?
Оба матроса горячо поддержали мнение Переса.
— Хорошо, пока мы живые, будем бороться! — немного пафосно вырвались у меня. И, снова сев за вёсла, я заставил взяться за них и Алонсо, потому как оба матроса уже изрядно обессилели. А их стоило сохранять, как боевые единицы, если мы планировали выжить.
Двигаясь вдоль берега, мы искали наиболее удобную для высадки бухту, но остров не радовал изобилием, лишь в одном месте мы увидели несколько одиноких пальм и просматривающуюся издалека зелень, указывающую на возможное наличие пресной воды.
На песке мы заметили несколько черепах, что автоматически предполагало сытный ужин, в отличие от других мест на берегах этого не очень хорошего острова. Направив лодку к суше, мы вскоре выпрыгнули из неё, чтобы вытащить объединёнными усилиями на берег.
Две огромные черепахи не смогли от нас убежать, и вскоре их мясо уже шкворчало на углях собранного по берегу плавника. Утолив голод, мы направились к пальмам, возле которых и решили отдохнуть, после изматывающих двух суток нахождения в центре бушующего Карибского моря.
Ночь медленно спустилась на землю, захватив весь берег Неожиданностей, как называлась у индейцев острова эта местность. Под покровом сгустившейся темноты тихо передвигались два десятка воинов-индейцев, направленных сюда после обнаружения чужаков, которые долгое время кружили вокруг острова.
Главный жрец бога Мецтли требовал жертв. Мецтли любил белых людей, их кровь особенно ценилась жрецами острова Парагуана, обители древних индейских богов, о которых уже забыли индейцы на материке. Жертвы были уже подготовлены, но они были, всего лишь, индейцами из подчинённого племени.
Но Лунный Бог не забыл о своих детях и послал им белых чужеземцев, которые окропят своей кровью древние алтари кровожадного бога, и он дарует им прекрасный урожай и обильные дожди, необходимые для плантаций маиса и остальных культур.
И отряд отборных воинов был направлен на захват четырёх белых морских людей. «Ягуары» являлись элитными краснокожими бойцами, их крепкие тела, татуированные чёрными пятнами, отлично скрывались в темноте южноамериканской ночи.
Тихо подкрадываясь к спящим и ничего не подозревающим белым пришельцам, краснокожие воины готовились грудью встретить необъяснимый огонь, с которым им пришлось уже не раз столкнуться в прошлых стычках.
Но жрецы объясняли, что этот огонь очень медленный и его у белых пришельцев немного. Убить они смогут одного-двух, может, десяток воинов, а остальные захватят в плен бледнокожих врагов.
О! Мецтли отблагодарит их, он объявит их лучшими воинами, и они смогут насладиться самыми красивыми девушками, которыми одарят их жрецы. В груди индейских воинов горел жаркий огонь ожидания успеха и приключений.
Охватив широкими кольцами три кокосовые пальмы, под сенью которых расположились на отдых белые пришельцы, они одновременно, молчаливыми тенями, обрушились на сонного часового и троих спящих на земле.
Я резко проснулся от того, что кто-то грубо схватил меня за лицо и стал душить. Не люблю задыхаться, как-то некомфортно это чувствовать. Лежишь себе спокойно, спишь, так сказать, и вдруг на твоём горле сжимаются чьи-то вонючие пальцы, как-то гадко, неприятно и, можно сказать, противно.
Имея богатый опыт общения с отбросами общества, и чудом не ставший одним из них, я был готов ко всяким неожиданностям, в том числе и тем, которые крепко держали меня сейчас за горло.
