– Это не значит, что они умерли!
– И ты даже не заикнулась о том, чтобы пригласить их на свадьбу! Разумеется, я решил, что их нет в живых. Что еще я мог подумать?
Кэрри отвела глаза и вздохнула.
– Когда я забеременела, мама и папа ужасно расстроились. Они отослали меня к тетке в соседний город. Предполагалось, что я отдам Дороти на удочерение и вернусь домой. Но, когда она родилась, я поняла, что не смогу с ней расстаться. Вот почему... я осталась одна.
– Когда ты в последний раз разговаривала с родителями?
– Через неделю после рождения Дороти, – со вздохом призналась Кэрри. – Но я несколько раз им писала, сообщала, что жива, здорова и у меня все в порядке...
– Хотя на самом деле это было не так, – сухо вставил Карлос.
– Адреса я им не давала, – продолжала Кэрри, игнорируя его замечание, – не хотела, чтобы они чувствовали себя обязанными обо мне заботиться. Это было бы неправильно. Я сама сделала свой выбор, – заключила она.
Карлос легонько сжал ее узкую ладонь.
– Ты сделала правильный выбор.
– Но в то время я часто думала, что совершила ошибку... что из меня получилась никудышная мать, – призналась Кэрри. Горло ее сжалось от внезапно подступивших слез.
Карлос обвил рукой ее поникшие плечи.
– Тебе просто не везло.
Кэрри подняла глаза, встретившись с его чарующим золотистым взглядом... и вдруг, склонившись к ней, Карлос впился в ее губы властным, жадным поцелуем. Нападение застало Кэрри врасплох: сердце ее забилось, как сумасшедшее, она покачнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в его мускулистые плечи.
Наконец Карлос поднял темноволосую голову.
– Надо бы мне умерить свой пыл. Ведь ты, дорогая, можешь быть беременна.
– Да нет, не думаю.
Сегодня утром у Кэрри болела голова, а пять минут назад она ни с того ни с сего едва не разрыдалась – знакомые признаки приближения месячных.
– Почему?
– Ну... просто знаю...
– Однако не знала, когда забеременела Дороти.
Кэрри залилась краской.
– Наверное, я просто боялась признаться самой себе...
Карлос пристально вгляделся в ее лицо.
– Надеюсь, с нашим ребенком так не будет.
– Да как ты мог такое подумать? – обиженно возразила Кэрри. – И все же надеюсь, что я еще не беременна, – иначе люди начнут гадать, не зачали ли мы ребенка до брака.
Карлос пожал мощными плечами, без слов выразив свое отношение к подобным опасениям.
– Тебе, может быть, и все равно, – горячо возразила Кэрри, – а мне нет! Я пережила достаточно сплетен и пересудов, когда носила Дороти, и хочу, чтобы со следующим ребенком все было по-другому. Хочу гордиться своей беременностью и не думать, что люди меня осуждают или шепчутся за спиной.
Карлос растянулся на песке и со стоном прикрыл глаза.
– Боже мой! Теперь ты жена известного человека, а значит, что бы ты ни делала, от пересудов не убережешься. Не думай об этом, дорогая. Пойми: все эти сплетники просто тебе завидуют.
Однако мысли Кэрри уже переключились на другое. Неужели Карлос в самом деле хочет, чтобы она забеременела? Кэрри была почти уверена, что этого не случилось, и все же мысль о возможной беременности вселяла в нее тревогу, почти страх. Что, если, узнав об этом, Карлос ощутит себя в ловушке и проклянет свой поспешный брак?
Однако опасения ее оказались напрасными. В тот же вечер Кэрри убедилась, что не беременна, о чем и сообщила мужу.
На долю секунды лицо Карлоса словно окаменело, но в следующий миг он уже улыбнулся ей так, что сердце Кэрри счастливо затрепыхалось и на мгновение она ощутила себя прекраснейшей женщиной на земле.
– Что ж, сокровище мое, это и к лучшему. Подождем, пока Дороти станет постарше.
– Да...
Но в глубине души – странная все-таки вещь человеческая натура! – Кэрри, забыв свои опасения, уже сожалела о том, что не носит ребенка Карлоса...
Карлос отправил в рот кусочек румяного поджаристого пирога и захрустел аппетитной корочкой.
– Пища богов! – выдохнул он. – Как это называется?
– Самый обыкновенный яблочный пирог.
– Кэрри, у тебя талант!
– Я начала готовить с четырех лет. У меня дома считается, что главное достоинство женщины – умение печь пироги.
Кэрри грустно улыбнулась, вспомнив о доме, и подняла глаза на оживленное лицо мужа. Она сидела, скрестив ноги, на кровати, в одном цветастом шелковом саронге.
– Чему ты улыбаешься?
– Вспомнила, как мама прочила меня за соседского парня. Уверяла, что лучше Дэвида мужа не найти. Но меня он как-то не привлекал...
Карлос улыбнулся.
– А ты его?
– Его привлекало все, что движется. – Кэрри усмехнулась. Как всегда, при виде улыбки Карлоса душу ее словно омыла теплой волной любви. – Так что мой отказ не разбил ему сердце.
Зазвонил телефон, и Карлос, сняв трубку, заговорил по-испански. Кэрри любовалась мужем, чувствуя, как сердце ее тает и растекается сладкой лужицей безнадежной любви. Со дня свадьбы прошло уже три недели, и Кэрри не понимала, как могла обходиться без Карлоса, как прожила двадцать лет, не ведая, что единственная ее любовь ходит с ней по одной земле. За какой-то месяц этот мужчина стал ей дороже всех сокровищ, каждый час, каждая минута ее жизни была наполнена мыслями о нем и любовью к нему.
Он казался ей совершенством. Умный, веселый, заботливый. Он безумно ее избаловал: осыпал подарками, устраивал сюрпризы и фантастические развлечения. Каждый день с ним был похож на сказку. Он научил ее кататься на водных лыжах, нырять и ходить под парусом. А как он любит детей! За эти три недели Дороти всем сердцем привязалась к смуглому темноволосому мужчине, неожиданно и властно вошедшему в ее жизнь. Общение с Карлосом пошло малышке на пользу: она потихоньку избавлялась от робости и застенчивости, все меньше боялась незнакомых людей. Да и Кэрри больше не пугали рестораны – она освоилась и с разнообразными столовыми приборами, и с заковыристыми названиями блюд, а если чего-то не знала, то не стеснялась спрашивать.
Рассудок твердил ей, что никто не совершенен, но, как ни приглядывалась к Карлосу, она не могла обнаружить у него ни одного недостатка. Разве что прирожденная властность... Но и командирские замашки мужа оборачивались достоинством: он отдавал приказы лишь тогда, когда это было необходимо. Например, когда после первого падения на водных лыжах Кэрри перетрусила и наотрез отказалась вставать на лыжи снова, суровый голос и резкие слова Карлоса заставили ее преодолеть страх.
Каждое утро, просыпаясь в объятиях мужа, Кэрри не могла поверить своему счастью. Она стала энергичнее, смелее и увереннее в себе – и неудивительно: ведь каждая минута общения с Карлосом повышала ее самооценку. Зардевшись, Кэрри вспоминала его мускулистое, бронзовое, невероятно сексуальное тело, вспоминала и о том, что даже на людях он постоянно демонстрировал свою близость к ней – то брал за руку, то обнимал за плечи, то ерошил ей волосы. Рядом с Карлосом Кэрри чувствовала себя неотразимой и сказочно желанной. Стоит ли удивляться, что с каждым днем она все сильнее в него влюблялась?
