– Да? А по-моему, очень умно, корешок. А до тебя он еще не добрался?
Я невольно вздрогнул:
– О чем ты?
Карло заулыбался еще шире.
– Не гони мне му-му, сам знаешь о чем. Ты влип. Господи, я ведь даже не поленился перевести стрелки ее часов, пусть фараоны считают, что ты был там, когда она сиганула, – и, поверь мне, Мак,[1] добраться до нее было очень трудно. Я чуть не сломал шею.
Я вытаращился на него:
– Значит, ты и впрямь убил ее?
Он покачал головой:
– Да нет. Выходит, что ты. Ты был там, когда она упала. Ты фраер по имени Дуглас Шеррард. – Он подался вперед, ткнул в меня толстым пальцем и продолжал, подчеркивая каждое слово: – И это ты, дурашка, оставил ей записку с просьбой ждать тебя на вершине утеса. А сам, поди, и позабыл о таком пустячке, а? Я нашел ее на столе, и теперь она у меня.
Казалось, подо мной разверзлась земля. Только сейчас, услышав его слова, я вспомнил о записке, которую оставил Хелен на вилле.
– Вот она, – продолжал Карло, похлопав себя по набедренному карману. – Красотища-то какая! Записочка да часы – и тебе крышка. У тебя никаких шансов.
Он был прав. Как только записка попадет к Карлотти, мне конец. Она вдруг предстала перед моим мысленным взором, как будто лежала сейчас передо мной. «Хелен, – написал я, – если мы разминемся, жди меня на тропинке за калиткой. Эд».
Записку я написал на гербовой бумаге виллы и даже поставил время и дату. Шок при виде мертвой Хелен – вот почему я начисто позабыл о записке.
– А в твоих чемоданах фараоны найдут камеру и несколько пленок, – продолжал Карло. – А еще найдут письмо Хелен к тебе, которое решит дело, если возникнут сомнения. Она написала его перед тем, как сигануть.
С большим усилием я взял себя в руки. В худшей передряге я уже не мог оказаться, и именно поэтому я разозлился. Единственная возможность выкрутиться – это заполучить записку и уничтожить ее. Он сказал, что она при нем. Значит, надо застать его врасплох, вырубить его и забрать записку.
– Она никогда мне не писала, – возразил я.
– Ну да, рассказывай. Это я ей присоветовал. Такое письмецо. В нем говорится, как она сняла виллу и как вы с ней собираетесь жить там под именем Шеррард. Полный завал. Ничего не поделаешь, ты у меня в мешке.
Уж больно он разболтался. Я был уверен, что он привирает и никакого письма нет. Впрочем, особого значения это не имело. Чтобы мне загреметь, достаточно и записки, которую я написал Хелен.
– Ладно, я у тебя в мешке. Ну и что дальше?
Он встал и заходил по комнате, стараясь не приближаться ко мне.
– Я давно уже ищу фраера вроде тебя, – заговорил он. – Когда Хелен сказала мне, что хочет поиграть с тобой и кто ты такой, я сразу сообразил, что именно ты мне и нужен. У меня есть для тебя работенка – переправить через французскую границу одну посылочку. С тобой это будет верняк, ты запросто проскочишь. При твоем положении у тебя даже вещи проверять не станут, а уже машину шмонать – тем более. Я уже много месяцев подкапливаю товар в ожидании такого случая.
– Какой еще товар? – спросил я, не спуская с него глаз.
– Это тебе знать необязательно. Твое дело – смотать в Ниццу. Заночуешь в одной гостинице, а машину оставишь в гараже. Перед отъездом я спрячу посылочку в твоей машине, а мой напарник в Ницце ночью ее заберет. И все кино.
– А если я этого не сделаю, моя записка окажется у Карлотти – так, нет?
– Ты быстро соображаешь.
– Ну, предположим, я соглашусь, что дальше?
Он пожал плечами:
– Ты хорошо отдохнешь и вернешься. Затем, примерно через полгодика, ты, вероятно, обнаружишь, что тебе придется смотать в Ниццу еще разок. Газетчику ведь полагается ездить. Ты прямо как будто создан для этой работы. Вот почему я и выбрал тебя.
– Не знаю, – неуверенно произнес я. – А Хелен к этому выбору имела какое-то отношение?
– Ну еще бы, только она хотела играть по маленькой. Она хотела содрать с тебя тысчонку долларов, но я ее отговорил. Я убедил ее, что тебя гораздо выгодней использовать в качестве курьера.
До меня вдруг дошло, о чем идет речь.
– Значит, она была наркоманка? – воскликнул я. – Вот почему ей нужны были деньги, и ей было наплевать, как она их получит, лишь бы их получить. А в этой посылке, которую я должен отвезти в Ниццу, наркотики?
– Неужто ты думаешь, там пудра, Мак?
– И зелье ей поставлял ты?
– Верно, корешок. Я всегда готов помочь девушке, которая при деньгах.
– А чтобы мы поехали на виллу, ты придумал или она?
– Тебя это колышет?
– Значит, ты. Удобная вилла, подходящий утес, с которого можно упасть. Ты подстроил ловушку, сбросил ее с утеса, а меня подцепил на крючок.
Он засмеялся:
– Ну и воображение у тебя! Как бы там ни было, тебе никто не поверит, поверят мне.
– Она что, засняла тебя, пока вы были там вдвоем? Потому-то тебе так не терпелось избавиться от пленки?
– Ничего подобного, корешок. Пленка пусть тебя не волнует. С пленкой специально подстроено, чтобы полиция считала, будто это убийство. – Он снова закурил. – Перейдем к делу. Поедешь в Ниццу или я отправляю записку Карлотти?
– А что, у меня есть выбор?
Я праздно оглядывал комнату, выискивая что-нибудь, что могло бы послужить мне оружием, но ничего такого, чем бы можно его стукнуть, не увидел. Голыми руками мне с ним не справиться – это я отлично понимал.
У двери стоял стол, на столе – большая ваза с гвоздиками, рядом с вазой – большая фотография в серебряной рамке. На ней Майра Сетти в белом купальном костюме возлежала в тени большого зонта. Фотография показалась мне смутно знакомой, но я взглянул на нее лишь мельком. Взгляд мой переместился на лежавшее рядом с фотографией массивное пресс-папье, которое вполне может сослужить мне службу.
– Значит, сделаешь? – спросил он, наблюдая за мной.
– А куда я денусь?
– Молоток. – Он ухмыльнулся. – Я знал, что ты согласишься. Значит, так. В четверг оставь машину в гараже, а гараж не запирай. Ночью я спрячу в нее посылку. Выедешь в пятницу рано утром. Заночуй в Женеве, а в субботу кати в Ниццу. Подгадай так, чтобы пересечь границу в семь вечера. Они в это время думают об ужине и будут только рады пропустить тебя побыстрей. Остановишься в гостинице «Солей д'ор», это шикарное местечко на Английской набережной. Номер, пожалуй, не мешало бы забронировать заранее. Оставь машину в гараже гостиницы и забудь о ней. Все понял?
Я утвердительно кивнул.
– И не вздумай выкинуть какой-нибудь номер. У меня на этом зелье завязано целое состояние, и я тебя из-под земли достану, если ты попытаешься вести двойную игру. – Он жестко на меня посмотрел. – Помни: ты на крючке и будешь сидеть на нем всю жизнь.
– А вдруг Карлотти таки узнает, что я был на вилле, когда Хелен умерла?
– Пусть докажет, – ответил Карло. – А будет слишком напирать, я обеспечу тебе алиби. По части алиби я спец. Пока ты играешь со мной, можешь ни о чем не беспокоиться. Мы с тобой будем заниматься этим рэкетом не один год. Ты можешь взять на себя и швейцарскую линию.
– Похоже, мне уготована новая карьера.
– Ну! – Он погасил окурок. – Хорошо, у меня дела. Подготовься выехать в пятницу. Лады?
Я встал:
– А что делать?
Он обходил меня, держась подальше и не спуская с меня глаз.
Я задержался у стола и посмотрел на фотографию в рамке.
– Подружка? – спросил я.
Он подошел чуть ближе, но все равно я бы еще до него не достал.
– Неважно, кто она… Шлепай, у меня дела.
Я взял рамку в руки:
– Ничего, аппетитная. Тоже наркоманка?
Оскалившись, он сделал шаг ко мне и выхватил у меня рамку, заняв таким образом свою правую руку. Левой я мигом смахнул со стола вазу с гвоздиками, а правой схватил пресс-папье. Ваза с водой и цветами попала Карло по коленям, и он, выругавшись, опустил взор на долю секунды.
Я что было мочи врезал ему сбоку по голове зажатым в руке пресс-папье. Он грохнулся на колени, глаза у него закатились. Я ударил его по макушке, и он распластался у моих ног. Отбросив пресс-папье, я опустился на колени рядом с ним, что оказалось ошибкой. Он был невероятно крепкий. Его правая рванулась вслепую вперед, и он чуть не вцепился мне в глотку, но я успел отбить его руку в сторону. Глаза его ничего не видели. Фактически он был вырублен, но по-прежнему оставался опасным. Я принял стойку и, когда он поднял голову, так врезал ему по челюсти, что рука у меня задребезжала – от кулака до локтя. Его голова стукнулась об пол, и он обмяк.
Тяжело дыша, я перевернул его лицом вниз, сунул руку в задний карман его брюк и нащупал кожаный бумажник. Я уже его вытаскивал, когда дверь резко отворилась и вошла Майра Сетти. В руке она сжимала автоматический пистолет 38-го калибра, который направила на меня.
Мы долго смотрели друг на друга. Выражение ее глаз подсказывало мне, что она не замедлит выстрелить при малейшем поводе для этого с моей стороны, поэтому я так и застыл, не успев вытащить руку из кармана Карло.
