быть растерзанным этими долгожителями твоего общежития? — вопросом на вопрос ответил я, намекая, что это были по принадлежности его заявители, так как именно группа Горелова курировала институты, к одному из которых принадлежало злополучное общежитие.
Горелов только плечами пожал. Саша был в аппарате одним из симпатичных мне людей. При других обстоятельствах я, возможно, попытался бы с ним подружиться. Мог, но только не здесь, не в райкоме, с его атмосферой постоянного сексотничества и подсиживания.
Бирюков «выбил» из партии все привилегии, которые только можно было получить на должности первого секретаря: элитную квартиру на Олимпийском проспекте, звание полковника, перескочив через одну или две ступени — это только то, что я знаю. И решил двигаться дальше.
Правда, здесь ему немного не повезло. Его назначили на прежнюю должность Лужкова, которую мы в шутку называли «Главредиской», но в последние годы перестройки в столице уже заправляла другая, не партийная мафия. Здесь он не успел прижиться, и его уволили, как не справившегося с завозом в первопрестольную сезонных овощей и фруктов.
Во всяком случае, такой была официальная формулировка. То есть, с ним поступили так, как он собирался поступить со мной пару лет назад.
После этого я надолго упустил Бирюкова из виду. И только лет через десять или пятнадцать, уже в начале двухтысячных я встретил Бирюкова на одном представительном мероприятии. Он как будто бы даже и не изменился, совсем как прежний Владимир Александрович, который без зазрения совести хвастался на совещании аппарата:
— Сегодня на свое 45-летие я пробежал четыре с половиной километра и чувствую себя превосходно.
Он и сейчас чувствовал себя превосходно: в дорогом импортном костюме, напомаженный, прическа — волосок к волоску, как будто только что из салона. Впрочем, я совсем не был удивлен. Такие люди, как Бирюков, всегда будут на коне. Они и в воде не тонут, и в огне не горят.
«Теневая» экономика»
Еще во время работы в общем отделе я делился с приятелем во время очередного городского семинара своими опасениями в отношении торговли. Общественное мнение утверждало, что в торговле процветает взяточничество. А как мне быть?
— Ходи с «зашитыми» карманами, — посоветовал приятель.
Конечно, он имел это в виду не в прямом, а переносном смысле, но я строго следовал его совету во все последующее время работы в райкоме. Все продукты и овощи я никогда не покупал в своем районе, какими бы привлекательными они ни казались. Если успевал после работы до закрытия магазина, я всегда закупался в овощном на Ленинском проспекте рядом с «Трансагентством», хотя до дома мне нужно было ехать еще около 10 остановок на троллейбусе.
Первое время я еще был очень наивным по поводу реальных взаимоотношений в этой сфере. Однажды я напрямую спросил у Трехалина, директора «Райпищеторга», парня приблизительно моего возраста, с которым мы оказались рядом на каком-то мероприятии в Лужниках.
— Виктор, говорят, что в торговле распространены взятки, а вот мне никто взяток пока не предлагал.
Он посмотрел на меня с искренним недоумением:
— Господи, а тебе-то за что?
Но чем больше я вникал в проблемы районной торговли и общепита, чем энергичнее я старался содействовать внедрению модного в то время хозрасчета, тем яснее становилось для меня реальное положение дел в сфере обращения.
Между тем, в последовавшее после десятилетий «застоя» время страну по-настоящему лихорадило и бросало из стороны в сторону, как на аттракционе «русские горки». С приходом к власти Андропова возродились мечты о порядке у сторонников жесткого курса. Почитатели Черненко, хоть и недолго, верили в приход прежнего спокойствия. А после восшествия Горбачева мы были очарованы его южнорусским говором и надеждами на перемены к лучшему.
Но жить становилось все труднее, а новый генсек все говорил и говорил… Единственно, в чем не было недостатка, так это в информации. Словно открылись шлюзы, загораживавшие умы наших сограждан от соблазнов цивилизованного мира. И хлынул поток всевозможной литературы: от «Лолиты» Набокова до «Розы Мира» Андреева, от эротики Арсан до эзотерики Блаватской.
Признаюсь, я немного злоупотреблял своим служебным положением, но делал я это во имя благородной цели. Парторганизации торговли вели два инструктора. Один, Боря Рыбаков был хороший добрый парень, но в торговле он ничего не смыслил, ибо был, как и я, простым инженером. А вот, Светлана была для меня сущей находкой. Мало того, что она успела поработать заместителем директора крупного универмага, да и ее жизненному опыту, которым, подозреваю, она не торопилась делиться, позавидовали бы многие. Я улучал момент и расспрашивал ее обо всех тонкостях манипулирования дефицитом работниками торговли на разных должностях. Кроме того, я вел проникновенные беседы с начальником ОБХСС района, который не понаслышке знал все нюансы про дефицит, но уже, так сказать, с другой колокольни. Я на практике постигал истинность формулы Аркадия Райкина, о том, что дефицит — великий двигатель «специфических» общественных отношений.
Некоторые факты из жизни советской торговли буквально ставили меня в тупик: зачем было, скажите на милость, тоннами гноить бахчевые на овощных базах или устраивать фактические обструкции такому полезному, на мой взгляд, продукту, как дешевый технический виноград, который хлынул на прилавки в период кампании по борьбе с алкоголизмом? Но поразмыслив, я понимал, что и эти факты, как и многие другие, только дополняют извращенную логику торговли, испорченной отношениями дефицита.
Особенно тяжело приходилось, когда с зампредом по торговле Пашей Филимоновым по какому-нибудь поводу приходилось наведываться в кладовую крупного гастронома и созерцать совершенные невиданные чудеса. Например, бледно-розовые окорока, каких сейчас уже не увидишь ввиду тотального замещения натурального продукта соевыми обманками. Или севрюжий перламутрового оттенка балык, от одного взгляда на который слюнки текли, и наотрез от всего этого отказываться, в то время как тороватый Паша никогда не забывал прихватить с собой какого-нибудь деликатеса, да еще без всякой оплаты.
Корнаи
Занятия в ВПШ при всей своей бесполезности, дали толчок к возрождению моего интереса
