— В моем возрасте, — поучающе сказала я, — стоимость свечей уже превышает стоимость торта! Да хватит вам тортика, иди руки мой!
— Жень, я открываю шампанское!
— Угу, только не в люстру!
Роман попал в дверцу шкафа, и дело пошло веселее. Народ прибы-вал с периодичностью в четверть часа — клялись, что не сговаривались, что проходили мимо, зашли попить чайку, поговорить, позвонить по те-лефону… пописать, наконец, — но только не из-за моего дня рождения. Цветов, тортов, бутылок все прибавлялось, сидячих мест — уменьшалось, пришлось пойти к соседям за табуретками.
Веселая, румяная и чуток хмельная я побрела на очередной звонок. Открыла дверь, не спрашивая и не заглядывая в глазок.
— И кого у нас еще не хватает?..
И осеклась.
Андрей стоял, прислонившись плечом к стене и похлопывая себя по бедру персикового цвета розой.
— Здравствуй, — сказал он.
— Здравствуй, — сказала я.
Он глубоко вздохнул, поглядел на потолок и начал заготовленную, похоже, речь.
— Извини, я знаю, сорок лет не празднуют…
В это время нас оглушил очередной взрыв смеха. Андрей осекся и заглянул мне за спину.
— У тебя гости… извини, я помешал…
— Ничего. Сегодня все приходят без приглашения.
Он принял это на свой счет.
— Я… — махнул рукой с цветком и отступил от двери. Я молча смотрела на него. Он был в джинсах и пестрой майке, хоть и явно дорогих, но все же не казался таким лощеным, компетентным и недоступным, как всегда. Даже волосы не такие уложенные. Через секунду стало понятно почему — Андрей взъерошил их пятерней. Он казался растерянным. Я спросила ос-торожно:
— Это мне?
— Что? А, да, извини, я дурак, это тебе! Я просто хотел поздравить… не знаю, розы какого цвета ты любишь…
— Этого! — мгновенно сказала я.
Мы молча смотрели друг на друга. Андрей снова взъерошил волосы.
— Знаешь… я без тебя, как без рук. Ничего найти не могу. Эта дура, которая тебя заменила…
— Аня сказала, ты на нее все время орешь.
— Да, но она такая бестолковая…
— На меня ты никогда не орал.
Он вдруг ухмыльнулся.
— Попробовал бы я!
— Ладно, скажи еще, что ты меня боялся!
— До смерти, — неожиданно сказал Андрей. Я захлопала глазами — не подозревала, что способна запугать мужчину.
— Я так боялся выставить себя дураком… Ну, знаешь, когда ты смот-ришь на меня своим фирменным взглядом поверх очков…
— Пошла за очками, — сказала я, не двигаясь с места.
— Мне все казалось, что ты воспринимаешь меня, как ну… мальчишку.
Э-э-э, да я не одинока в своей возрастной паранойе!
— Ты вернешься? — спросил Андрей.
— Я обдумываю этот вопрос.
— А если я пообещаю, что не буду… — он опять посмотрел на потолок, словно там у него была приклеена шпаргалка. — Что я постараюсь…
— Дело не в тебе, — перебила я.
— А в чем?
— Во мне.
Он моргнул.
— Ты мне тоже очень нравишься. Даже слишком очень.
На его лице появилась медленная улыбка. Очень идиотская, надо сказать. Но такой он был мне еще более мил.
— Правда? Тогда что…
— Цифры! — перебила я его.
— Что?
— Цифра сорок. Тебе это о чем-нибудь говорит?
Он, сморщившись, смотрел на меня.
— Ты хочешь сказать…
Я нервно помотала в воздухе пальцами.
— Мне сорок лет! А тебе сколько? Тридцать есть?
Он помолчал.
— Женя. Это цифры. Просто цифры. Понимаешь? Тебя заклинило на цифрах!
— А ты понимаешь, что я буду ловить каждый твой взгляд на моло-деньких девочек, и думать — ну, вот оно?
Андрей сделал шаг ко мне.
— Мне нравится, когда меня ревнуют.
— А еще что тебе нравится? — слабо спросила я. Он был совсем рядом — такой теплый… такой… живой.
— Ты, — сказал он.
— У тебя хороший вкус! — сообщила я. И едва не шарахнулась в сторо-ну от его протянутой руки. Он заметил это, улыбка его стала еще шире.
— Роза.
— А?
— Возьмешь ты, наконец, эту чертову розу? Она же колется, как… не знаю что!
Я сунула нос в цветок. Пахнет… Андрей привалился спиной к стене рядом с дверью.
— Ну. И что будем делать?
По лицу его блуждала улыбка. Под его взглядом у меня опять начала кружиться голова.
— Розу взяла, — сказал Андрей. — Жень, возьми и меня тоже, а?
Я глядела на него и начинала понимать кое-что важное. Очень важное. Ну и что с того, что это не навсегда? Я, как ни странно, тоже не собираюсь жить вечно…
Я махнула розой. И сказала:
— Заходи!
