Все это выглядело забавно, хотелось подхватить незатейливый мотивчик, я даже начал мурлыкать себе под нос слова песни, отбивать пальцами такт по столешнице и потому, наверное, не сразу уловил изменение, произошедшее в зале. Будто начал сгущаться воздух, и дышать стало труднее. И вдруг словно прогрохотало где-то вдали – то ли гром нежданной грозы, то ли хлопок крыльев гигантской птицы. И острое чувство тревоги родилось в груди, захотелось вдруг крикнуть в пространство: осторожно!..
Но крикнуть я не успел. Вообще ничего не успел, потому что в следующий миг все в зале разом сошли с ума – и события понеслись вскачь.
Светловолосый студент, не переставая улыбаться, схватил блондинку за руку и резко потянул к себе. Жалобно всхлипнув, смолкла скрипка. Девушка не удержалась на ногах и прянула к студенту, который уже вставал. Парень резко вывернул руку музыкантши, та согнулась, а студент со всего маха ударил ее ногой в живот. Пинок чудовищного квадратного ботинка подбросил хрупкое тело, скрипачка безжизненно рухнула наземь. С коротким тоскливым звуком отлетела скрипка…
В этот момент приблизилась вторая музыкантша и, не переставая играть и улыбаться, с ходу хлестко и сильно двинула светловолосого острым носком туфельки в коленную чашечку. Тот согнулся, неразборчиво вскрикнув, а девушка принялась хлестать его смычком. Хрупкая вещь превратилась в опасное оружие. Брызнула кровь…
Студенты повскакивали с мест, роняя стулья, и те, дребезжа, разлетались по мраморному полу. Альтист прекратил игру и бросился к столику, зажав в правой руке инструмент как дубину. Девица с институтской внешностью истошно завизжала, а ее кавалер вскочил, растерянно озираясь по сторонам. Лишь я и нахохлившаяся, как птичка, старушка оставались на местах, да еще виолончелист продолжал играть свою партию, на лице его застыла мертвая улыбка, словно нарисованная красным по белому.
Безумство раскручивалось на глазах. Альтист сцепился с высоким и плечистым студентом: разбил об него свой альт, схватился за стул… Студент отвечал размашистыми ударами кулаков. Музыкант раскачивался, но не падал и отбивался обломками стула. Дрались яростно, не издавая ни звука.
Блондинка лежала под столом, не подавая признаков жизни. Брюнетка продолжала наседать на светлого, тот был уже весь в крови, но не прекращал попыток ухватить девушку за горло.
Тем временем двое оставшихся студентов, один темный и рябой, другой русоволосый, схватились с молодым человеком приличного вида. Тот ловко уходил от ударов, приседал, крутился на месте. Столы мешали студентам, и они отталкивали их сильными пинками. Пнули и тот, за которым сидела старушка, окаменевшая от всего этого бедлама. Та неожиданно резво вскочила, схватила зонтик и резко, с разворота, всадила его острый конец студенту в глаз. Тот рухнул, как подкошенный.
Я только теперь заметил, что у всех людей в зале неживые лица: плоские, со слепыми глазами и замершими, будто приклеенными улыбками. Мне казалось, мой рот тоже растягивается в такой же жуткой, нелепой ухмылке, но при этом не мог пошевелить и пальцем – словно всё тело сковали невидимые цепи. А внутри натянулись невидимые нити, и они вибрировали созвучно чему-то неведомому, но отдаленно знакомому. Казалось, еще чуть-чуть, и я узнаю, почувствую – за звоном бьющейся посуды и воплями драки – то ли в окружающем пространстве, то ли где-то внутри себя – почему? почему стало возможно всё это злодейство?!
На миг захотелось закрыть глаза и разбросать руки – как в операционной…
Но вместо этого я глаз не мог оторвать от старушки. А та топталась у тела поверженного врага, слегка пританцовывала на месте со страшным выражением лица, отряхивая ладошки, похожие на птичьи лапки. Русоволосый студент увидел ее, резко ударил по шее – отчетливо и мерзко хрустнули позвонки. Сухонькое тело невесомо упало на мрамор пола. Но молодой человек приличного вида уже зашел сбоку – прыгнул, вцепился студенту в горло. Вначале руками, а потом и зубами…
Плечистый добивал на полу альтиста. Брюнетка-скрипачка вместе с девицей, подругой молодого человека, пыталась совладать со светловолосым. Девица висла на парне, вцепившись ему в плечи и руки, а скрипачка, забегая с разных сторон, колотила его чем попало, что подворачивалось под руку. В какой-то миг подвернулась вилка для рыбы – стальная, двузубая, длинная и острая игрушка. Музыкантша тут же пустила ее в ход, намереваясь попасть студенту в живот, но тот круто развернулся, и удар, предназначавшийся юноше, пришелся в поясницу девицы. Та выгнулась и закричала, потом рухнула под ноги дерущимся.
Но и студент не ушел от расплаты – окровавленная вилка вонзилась ему в пах, потом в живот, потом в грудь…
Я сидел на единственном уцелевшем стуле посреди всего этого ужаса, не в силах пошевелиться. Прямо передо мной распахнулась картина жуткой бойни, и если Учитель говорил об этой крови, то сегодня ее здесь с избытком. Столько, что впору захлебнуться любому, кто мечтает владеть миром.
Слева, страшно рыча, извивались в смертельных объятиях приличный молодой человек и русоволосый.
Правее плечистый покончил с альтистом. Он стоял, озирался, на лице его застыло выражение слабоумного ребенка. Вот только события в зале происходили совсем не детские. В следующий миг он увидел брюнетку. Резко нагнувшись, вытащил из-за голенища невысокого сапога нож с длинным прямым клинком. Брюнетка ничего не успела сделать – получила два удара в сердце и кулем повалилась на пол.
Повисла пауза, и в этой внезапной тишине дико и противоестественно звучала виолончель. Последний живой музыкант пилил струны на одной тоскливой ноте, приклеенная улыбочка кривила лицо. Плечистый с ревом повернулся к нему, одним прыжком оказался рядом, широко взмахнул ножом. Музыка стихла.
Плечистый озирался, тяжело дышал: глаза его были уже не слепыми, а совершенно безумными. И тут его блуждающий, полный ненависти взгляд остановился на мне. Последнем, как я думал тогда, живом человеке в зале.
И он пошел на меня. Приближался скользящей походкой хищника, вышедшего на охоту. И тут я очень отчетливо понял – да, это охота. Роли еще не распределены, и сейчас я сам могу стать дичью. А в загонщиках – тот, кого я искал.
Еще секунда, и убийца в окровавленной одежде навис надо мной – потянулась рука с растопыренными пальцами, но в тот же миг путы упали с моих плеч. И прорезался окончательно слух.
Ка-ар-р! – каркает ворон прямо в ухо…
Р-раз-з! – приседаю еще глубже, выталкивая стул из-под себя…
Фью-ю-ю! – прочерчивает над головой опасную дугу нож…
Дв-ва-а! – я в падении с переворотом назад кувыркаюсь через плечо и снова на ногах…
Ф-фух-х! – клинок летит мне прямо в лицо…
Три-и-и! – ухожу с линии атаки легким поворотом корпуса, прихватывая руку противника…
Х-хлоп-п! – крылья, оглушительно, над ухом…
Раз-два-три! – висну на сопернике, который еще не закончил движения…
«Раз-два-три» – самая популярная песенка сезона…
Раз!!! – моя левая рука на локтевом сгибе противника…
Два!!! – правая фиксирует кулак с оружием…
Три!!! – переступаю, придавая сопернику круговое движение, чуть подбиваю локоть и поворачиваю его кулак, направляя клинок в грудь…
Финал – наваливаюсь сверху на падающее тело, придавливаю, насаживаю противника на его собственный нож.
Плечистый всхрапнул, вздрогнул подо мной, дернулся… и затих.
Я с трудом встал… Меня шатало.
В углу, около служебного входа, сидела на корточках миниатюрная официантка – сжавшись в комок, прикрыв голову подносом, она негромко монотонно скулила. Второй после меня человек, оставшийся в живых из всех тех, кто был в зале, когда я сюда пришел.
Часы на стене показывали, что минуло всего десять минут – разум отказывался этому верить.
Вокруг творилось невообразимое: разгромленное помещение, перевернутая и разбитая мебель, осколки посуды. Из горлышка опрокинутой бутыли падали на мрамор багровые капли – ах, как весело гуляли студенты еще совсем недавно. В луже чего-то красного – то ли вина, то ли крови – плавал мой каталог, красивый и совершенно истерзанный.
От одной мысли, что я мог бы сейчас лежать рядом, мертвый, меня замутило.
За дверями «Blue café» бледными тенями появлялись лица любопытных, они вглядывались и испуганно шарахались обратно в темноту. Где-то далеко заверещал свисток постового…
Посидел, называется, расслабленно в хорошем кафе, полюбовался симпатичными скрипачками, послушал приятную музыку и забыл, хоть на время, обо всех своих проблемах.
* * *
Утро мое, как и вчерашнее, началось с рассматривания потолка. И я подумал, что жизнь моя становится похожей на шахматное поле, изображенное на нашей эмблеме. Темные поля странных и страшных событий чередуются с белыми квадратами утренних сомнений, страхов и надежд. Да со мной ли всё это было?
