И еще мои конструктора сказали, что временно ставить на «кошек» двухтактники Т-4 не выйдет, больно уж сильно различаются данные. Значит, проектируем их исключительно под только что вылупившийся Т-7, решил я. Но с производством труба будет, поэтому надо срочно форсировать работы по доводке большого пресса, а то до сих пор лонжероны для «бобиков» вручную выколачиваются. Мало того что они по цене чуть ли не золотые получаются, так из-за этого у нас «бобиков» пока только девять штук…
«Смена уже почти выросла, — думал я по дороге в Остехбюро. — „Святогора“ я проектировал сам, до последней рейки. „Тузик“ можно было считать совместным творением, но на самом деле я просто рисовал чертежи руками моих конструкторов. Стоило мне чуть отвлечься, и они начинали портачить. „Бобик“ был уже наполовину их творением, а „кошки“ — тем более… Кроме того, насчитывающее уже почти полсотни инженеров КБ могло позволить себе разрабатывать одновременно несколько самолетов, и где-то в недрах потихоньку вызревал четырехмоторный дальний бомбардировщик, к которому я вообще не имел отношения. Даже как-то немного грустно, честное слово…»
В Остехбюро я шел за копиями скачанных из инета эскизов «Ямато» — ну не отправлять же за рубеж продукцию принтера! Смотреть их я даже не стал, просто сгреб в кучу и понес в шестой отдел на предмет отдать Бене.
— Переправим, — кивнул Беня, — и заодно появится хоть какое-то объяснение, откуда у БББ взялся первоначальный капитал. — Его эмигранты уже начали организовывать Брайтон-Бич Бенк. — Вот только как назвать? Проекты такого уровня без названий не бывают.
«Так, — подумал я, — можно и „Ямато“ оставить, но как-то это не очень. А вот что-нибудь попроще в японском же стиле будет в самый раз!»
— Запишите, — сказал я, — проект «Харакири».
Покинув шестерку, я направил свою «оку» на окраину Георгиевска, к депо. Недавно тут появилось новое предприятие, объект «Ша». Это был не столько технический, сколько организационный эксперимент, и буква его названия обозначала «шарашку». Нет, не классическую, а-ля бериевскую, а с поправкой на местные реалии.
Группе небогатых студентов сделали интересное предложение: за пару месяцев до защиты диплома бросить учебу и перейти на казарменное положение в Георгиевске. Еду, одежду им обеспечивали, но денег на личные нужды давали, мягко говоря, очень скромно, зато в средствах на работу не ограничивали вообще. Была поставлена задача, и определены довольно жесткие сроки ее выполнения. Сделаете — сразу получаете деньги за все время из расчета примерно полторы тысячи в месяц, диплом, хоть вы его и не защищали, но это наша забота, и соответствующую должность в Георгиевске. Нет — получайте деньги на дорогу и катитесь отсюда куда хотите…
Я даже и не ожидал, что согласятся практически все, так что появилась возможность создать две конкурирующие бригады. Якобы засчитана будет работа только той, чье изделие покажет себя лучше…
Им было велено сделать тепловоз. Вот вам тринклер-генераторы (некондиция от «ракообразных»), вот вам электромоторы (от них же), а колесные пары, тележки и прочее можете заказывать где угодно, хоть в России, хоть за бугром, — вперед, орлы, и в случае чего родина вас не забудет!
Она их и так не забывала в лице своих лучших представителей, то есть шестого отдела, — периодически мне на стол ложились подробные доклады.
Первая группа решила действовать в духе того, что синица в руках — это очень хорошо. То есть они не рисковали и работали наверняка — по минимальным цифрам задания. В результате их тепловозик, а фактически мотоплатформа мощностью триста киловатт позавчера сбегала в Тулу и обратно, таща за собой три груженых вагона и уверенно выдерживая скорость шестьдесят километров в час. Сейчас я и собирался официально принять эту работу.
Вторая группа замахнулась на гораздо большее. Их девяностотонный локомотив с двумя тринклерами мог тащить килотонный состав! Точнее, смог бы, если бы он поехал… Правда, до окончания срока оставалось еще три недели.
К моему приезду обе группы были собраны в столовой «шарашки».
— Значит так, господа, — начал я свою речь. — Работа первой бригады принята. Все ограничения на перемещения сняты, деньги уже лежат на ваших счетах, Георгиевский коммерческий банк находится на Кошачьей улице, это от вас прямо и налево. Бордель, ресторан и прочее — в Приемном парке. Где он? Это вам любой покажет. Всем предлагаются должности на Георгиевском вагоностроительном заводе, которого еще нет, но он скоро будет. Жду вас не позже чем через два дня. Можете быть свободны.
Через три минуты в столовой осталась только вторая группа, причем с какими-то невосторженными выражениями на лицах.
— С вами чуть сложнее, — объяснил я им, — ваша работа принята условно. Денег я вам сейчас немного дам, и сегодня объявляется выходной. Но завтра начинаете доделывать свою телегу… вот смотрите. — Я достал электросхему их тепловоза. — Вы не учли, что при разрыве контактов будет ЭДС самоиндукции, — пояснил я, — и выбрали слишком маломощные и короткоходные реле, поэтому они у вас если и не залипают, то горят. И схема не очень удачная, вот так будет получше… — Я протянул им наспех нарисованную картинку. — И конденсаторы параллельно контактам поставьте — поможет. Как только это сделаете, ваша работа тоже будет принята. Кроме вагоностроительного завода у нас будет еще и КБ железнодорожного транспорта, и я надеюсь, что вижу перед собой его руководящий состав.
В работе этой бригады меня подкупили не только их размах и готовность рискнуть, но и творческий подход к делу. Силовой каркас их локомотива представлял собой пространственную ферму, заранее предназначенную для навешивания брони. Такие догадливые люди нам будут очень кстати… Ведь тут уже кончался январь 1903 года, и до войны оставалось совсем немного!
Каледин побывал в Порт-Артуре и теперь составлял план передислокации туда своей бригады.
«Консервный завод» в Хуицаинзе был почти готов и скоро должен был начать гнать продукцию — ручные гранаты и противопехотные мины. Кстати, тамошние Кулибины помимо моих лягушек предложили совсем простое устройство — кусок железной трубки с пистолетным патроном прикапывается вертикально. Как только на него наступает японец: хлоп, — и воевать он уже долго не сможет, стопа раздроблена, да еще и заражение от грязи… Очень гуманно, мы никого не убиваем, а ущерб противнику наносится даже больший. Труп, он ведь лежит себе и лежит, а раненый начинает орать, подрывая боевой дух товарищей; потом его надо тащить в тыл, лечить там и кормить… Только зачем тратить пистолетные патроны, они нам для автоматов пригодятся. На военных складах полно патронов с дымным порохом для берданок, нам их за так отдадут — и еще спасибо скажут.
Потихоньку начал создаваться запас рельсов — для путей подъезда передвижных ЖД батарей на позиции. Вот для них-то и нужны были мотоплатформы первой бригады — а то дым паровоза слишком недвусмысленно намекнет противнику, что и куда приехало. Ну а настоящий тепловоз — это для бронепоезда, который пора было уже выгонять с запасного пути.
Вот ему для разведки и корректировки точно понадобится автожир, кстати. Затея с самолетами — все-таки слишком авантюрно, народ побьется, но автожир — совсем другое дело!
«Значит, сразу и озадачу вторую бригаду полноценным бронепоездом, — подумал я. — И денег им, пожалуй, надо будет дать из расчета не по полторы, а по две тысячи!»
ГЛАВА 14
— Ваши высочества, разрешите просочиться? — поинтересовался я, оказавшись в Гошином кабинете.
— Открывать дверь ногой — это «просочиться»? — кротко спросил Гоша. — И что случилось с твоей хваленой пунктуальностью? Десять минут уже мы с Мишелем тебя ждем, вообще-то говоря…
— Так я ж бегом бежал, ну и чтоб не тормозить с разгону… А с пунктуальностью ничего не случилось, просто «ока» сдохла. Еще вчера мотор застучал, думал после совещания отдать на замену, а он не дожил. Но ничего так машинка побегала, почти одиннадцать тысяч километров.
