В конце сентября состоялись предварительные выборы демократической партии, где Холмс завоевал более восьмидесяти процентов голосов, выступая на платформе создания единой дорожной сети в масштабах штата, повышения уровня образования и заработной платы преподавателям, а также оказания помощи и организации консультаций фермерам со стороны департамента сельского хозяйства штата.
Вскоре после выборов было созвано совещание группы лиц, присутствовавших на том памятном заседании в здании суда, и по пути в Гринвилл Холмс с досадой думал о том, что работы по замене дорожного покрытия продвигаются слишком медленно. К северу от Уорм-Спрингс он вынужден был остановиться, чтобы пропустить встречный поток машин: в связи с ремонтными работами дорога в этом месте была сужена. Стоя без дела и глядя по сторонам, он с удивлением заметил, как бригада заключенных пробивала ломами новую дренажную канавку рядом с людьми подрядчика. Двое из заключенных показались ему чем-то знакомыми, но тут разрешили движение в его направлении, и он быстро тронулся с места, так и не вспомнив, где он их видел. И лишь у самого въезда в Гринвилл его осенило. Да это же братья О'Брайены, которые грабили банк! Точнее, бледные тени крепышей с фермы, какими он их запомнил в день задержания. Оба были до такой степени тощими, что на них было жалко смотреть, и выглядели они лет на десять старше.
Во время встречи Холмс сначала принимал поздравления по поводу своей уверенной победы и, лишь убедившись, что никто более не сомневается в силе его политического влияния, переменил тему.
– Когда я сюда ехал, то заметил, что на сорок первом шоссе дорожные работы ведет бригада заключенных. – Он повернулся к Скитеру. – Как это случилось?
Скитер за словом в карман не полез.
– Ну, подрядчик сказал, что ему не мешало бы получить дополнительную рабочую силу для тяжелых работ. И я оказал ему эту услугу. – И Скитер развалился в кресле, жуя зубочистку.
В комнате стало очень тихо. Холмс устремил взгляд на Скитера, помолчал какое-то время, а потом заговорил спокойным и холодным тоном:
– Вы окажете большую услугу мне, если проследите за тем, чтобы уже сегодня бригады заключенных были навсегда убраны с трассы сорок первого шоссе.
Потом он огляделся и остановил взгляд на судье Хилле.
– Послушайте, судья, насколько я знаю, подряд на работы по замене дорожного покрытия получил брат вашей жены. – Судья кивнул. – Так вот, скажите ему прямо сегодня, чтобы завтра же утром он вернул на трассу все рабочие бригады на полной оплате, если хочет сохранить подряд за собой. И еще скажите, что он вышел из графика и обязан нагнать отставание за тридцать дней. А если ему для этого потребуется нанять дополнительную рабочую силу, то это его проблемы.
И вновь Холмс обратился ко всем собравшимся:
– Не так-то легко было добиться финансирования штатом мощения двадцати миль дорожного покрытия дороги местного значения, и я не допущу, чтобы мой план создания единой системы дорожной сети штата провалился из-за того, что нарушаются установленные мною правила. Я выражаюсь достаточно ясно? – Скитер и судья чувствовали себя весьма неловко, но вынуждены были кивнуть в знак согласия. Теперь Холмс обращался лично к Скитеру: – А когда вы будете разговаривать с капитаном – начальником лагеря, то не забудьте предупредить его, что я собираюсь нанести ему на будущей неделе короткий визит, чтобы ознакомиться с условиями содержания заключенных. И, может быть, даже пообедаю вместе с ними.
Глаза у Скитера сузились.
– Послушайте, Холмс, как управляют лагерем, не ваше дело, и… – Холмс оборвал его.
– Вам пора бы привыкнуть к тому, что отныне все, что происходит в графствах Меривезер, Тэлбот и Харрис, – мое дело. И если вы не можете организовать мой визит в лагерь, то я его организую сам. И, кстати, Кларк Хауэлл из «Атланта Конститьюшн» с удовольствием послал бы кого-нибудь со мной.
Скитер покраснел.
– Ладно, ладно. Я предупрежу его о вашем приезде.
Итак, теперь настроением собрания управлял Холмс. Но вскоре его стали одолевать раздумья, а стоило ли ему, вопреки обыкновению, отдавать прямое распоряжение по конкретному вопросу, и он забеспокоился, а не поторопился ли он обрушить весь свой вес на судейскую клику. Но его взбесило то, что столь важный проект оказался под угрозой срыва, и его вывел из себя внешний вид двоих молодых людей, бывших еще шесть месяцев назад в прекрасном состоянии. Он задумался, что ему предстоит увидеть в лагере, и страшился этого визита.
Глава 19
Суровая зима 1919-1920 года неохотно уступала место весне, то отступая, то сопротивляясь. И лишь в конце марта погода, можно сказать, установилась, а пахота развернулась где-то в середине апреля. Зато уже в начале мая настало самое настоящее лето, что весьма огорчило Уилла Генри. Он любил долгую весну, когда ночи долгие и прохладные, а дни красивые, и еще не настало пекло типичного для Джорджии лета.
Правда, в мае он наконец расстался с тяготившим его ощущением собственной неэффективности. До сей поры его засасывала рутина пресечения дорожных нарушений и уличного патрулирования, и лишь один-единственный раз в эту рутину вклинилась поножовщина в Брэйтауне. Уилл Генри посадил напавшего с ножом за решетку, а потом наблюдал, как Фрэнк Мадтер накладывал тридцать швов на рану в форме полумесяца, под которой у чернокожего открывался голый череп, сияющий, как подумал Уилл Генри, точно серебряный доллар, при свете хирургической лампы. Объект нападения, потерявший, по оценке Фрэнка Мадтера, две кварты крови, бодро соскочил со стола и легким шагом вышел из клиники, пообещав заплатить доктору в день получки. Доктор Мадтер не переставал удивляться степени выносливости черных, которых даже серьезные травмы не приводили в шоковое состояние, не говоря уже просто об обычном недомогании.
Вскоре после драки, однажды вечером, Уиллу Генри позвонили домой. Звонившая назвалась миссис Смит и попросила как можно скорее приехать. Минута понадобилась Уиллу Генри на то, чтобы вспомнить ту самую миссис Смит, которая живет на углу Кленовой и Тополиной, и которая несколько месяцев назад сообщила ему о том, как муж бьет жену.
– Он опять это делает! – проговорила она громким, испуганным шепотом. – Пожалуйста, приезжайте немедленно, пока он ее не изувечил!
Уилл Генри натянул брюки поверх пижамы, нацепил револьвер и, успокоив, как мог, Кэрри, бросился к машине. Он боялся опоздать и ехал быстро, благо движение было не слишком оживленным, и срезал углы на максимальной скорости, на которую был способен старенький «форд». Пока он сидел за рулем, из головы у него не шел тот самый кусок угля, которым Баттс хотел нанести удар. Для того, чтобы убить его жену хватило бы и меньшего. Он резко затормозил перед домом на Кленовой улице и ворвался внутрь. Все выглядело, как и раньше, по-домашнему, только на этот раз в руках у женщины был ребенок, игравший, по-видимому, роль буфера между нею и мужем. Она была явно напугана, а муж явно зол. Но единственным свидетельством того, что не все в порядке, была ее опухшая нижняя губа и капелька крови.
Уилл Генри замер и глубоко вздохнул.
– Миссис Баттс, что у вас задето, кроме губы?
Женщина покачала головой. Мужчина сделал шаг назад и встревоженно переводил взгляд с жены на начальника полиции и обратно.
– У вас не выбиты зубы? Вы уверены, что больше ничего не задето?
Она опять покачала головой, но на этот раз не сумела сдержать слез, которые так и покатились по щекам. Слезы смущения, подумал Уилл Генри. Он уселся и внимательно поглядел на нее.
– А теперь послушайте, миссис Баттс. Я собираюсь забрать с собой вашего мужа на ночь… – Она попыталась прервать его. – Нет, нет, ему лучше поехать со мной. Теперь уложите ребенка в постель и смажьте место, где губа разбита, йодом. А утром приедете ко мне и скажете, намерены ли подавать официальную жалобу на мужа.
Она еще раз покачала головой, и он понял, что она никогда этого не сделает.
Он повернулся к мужу и проговорил с вежливостью, которая, однако, не могла скрыть его гнев.
– Убедительно прошу вас пройти в машину и не возражать. – Затем он повернулся к женщине, которая, казалось, начала приходить в себя. – С ним будет все в порядке. Не хотите ли, чтобы я пригласил миссис Смит из соседнего дома помочь вам?
Она в первый раз подала голос, причем тихо.
– Нет, я справлюсь сама. Со мной все будет в порядке.
Он оставил ее в покое и направился к машине, где Баттс уже тихо ожидал его, сидя на заднем сиденье. Они поехали к тюрьме, и в пути не обменялись ни единым словом, но Уилл Генри чувствовал себя так же, как и в прошлый раз: он ощущал, как вокруг разливается зло, и легкие у него переполнились воздухом. Он отомкнул дверь, ведущую в тюрьму, и пропустил Баттса вперед. Баттс без колебаний проследовал в сторону камер. Уилл Генри открыл дверь тюремного коридора, а затем одну из камер, и Баттс вошел внутрь. Во всем тюремном отсеке они были одни.
