которая вполне способна оторвать тебе голову.
Он знает.
Видел.
В хрониках.
Глава 11. Паж мечей
«…Пятеро социал-революционеров предстали перед судом по обвинению в разбоях, вымогательствах и убийствах. Свои чудовищные преступления эти люди оправдывают якобы высшим благом, которое они намерены причинить обществу. Их фантазия относительно всеобщего равенства многим кажется заманчивой. Однако следует помнить, что обещания нового мира, всеобщей справедливости всегда-то влекли не столько людей, живо пекущихся об общественном благе, сколько тех, кто, будучи морально неустойчив, искал легких путей обогащения. А жажду наживы прикрывал высокими идеями».
«Полицейский вестник Санкт-Петербурга»
Я клялась, что больше никогда…
И ведь верила же. На самом деле верила. Что больше и вправду никогда… да и зачем? Больно это. Я уже и забыла, насколько. Или это просто привычку утратила? В лицо будто кислотой плеснули. Мышцы, чувствую, плавятся. Оплывают.
Оползают.
Кости следом.
– …изменение не только физической структуры тела. – Целитель печально разводит руками. – Вы должны были понимать, что подобные вмешательства не могут остаться без последствий.
Мы понимали.
Нам так казалось.
Нет. Потом. В другой раз пострадаю. И может быть, даже напьюсь. С Софьей. У нее ведь тоже последствия. У всех нас тут гребаные последствия. Но…
Боль отступает.
Отползает, тварь, чтобы затаиться там, на грани восприятия. А мир меняется. Собаки не видят цветов, но в черно-белом варианте есть свои преимущества. Бекшеев стоит, вперившись взглядом в стену. Спина прямая. А болезнью несет крепко.
И морщусь.
Ненавижу этот запах.
Мишка… во что ты вляпался, хороший парень Мишка? Откуда у тебя эта несчастная трехрублевка? И монетки тоже? Я спрошу, конечно. И не только у Яжинского, но и у Отули.
А лучше бы у Янки.
Правильно.
Забыла, что частичная трансформация здорово прочищает мозги. И… кровь. Теперь пятно было ярким и будто светилось… Нет, не будто. Оно и вправду светилось. Слабо, но отчетливо. И стало быть, кому бы кровь ни принадлежала, человек этот был магом.
А теперь…
Я не возьму тонкий след, да. Но обычный – вполне. И… вдох. Воздух… запахов много, старых и новых. Но я привычно отсекаю лишние, выделяя тот единственный, нужный. Крови.
Легкий.
Цветочный почти… цветы выползают в середине марта, а на побережье и того раньше. Может, он за цветами полез?
Для кого?
Пятнадцать лет – возраст влюбленности и… Нет. Если бы за цветами и упал, не было бы сломанной шеи, вскрытой артерии и крови, которую кто-то… вытянул?
Выпил?
Мутит. Но если так, то… вариант один на самом деле. Игла? Иглу бы воткнули в сосуд, и нож бы не понадобился. Да и след она оставила бы куда как менее заметный. А значит, иглы не было.
А был нож и…
Кровь не идет. Сердце ведь остановилось. Как ее вытянуть?
То-то и оно.
На всякий случай, раз уж вышло так, я обнюхала и Мишку, от которого привычно пахло морем. Оно, поганое, сожрало все прочие ароматы. И с одежды тоже.
И с денег.
Осталось только вот это крохотное пятнышко, которое светилось… оно не случайно попало.
– Мне можно поворачиваться? – светским тоном осведомился Бекшеев, отчего сразу захотелось клацнуть зубами над ухом.
А Одинцов никогда не спрашивал. Молча стоял и ждал разрешения.
Естественно, когда ситуация то позволяла. А большей частью всем было не до церемоний. И… назад это еще поганей. Уже однажды обожженная кожа снова слезает. И кости… я каждую чувствую. А нам обещали, что со временем пройдет. Ну или притерпимся. Только ни хрена не получалось притерпеться. И не только у меня.
Ну да…
– Можно, – просипела я, пытаясь как-то вернуть лицо на место.
Всякий раз потом долго не могла отделаться от ощущения, что оно все-таки поползло.
Бекшеев молча протянул белоснежный платок.
– Кровь? – Трогать этакую красоту было совестно.
– Немного.
– Бывает… это не страшно.
– Как сказать.
Он, сообразив, что брать платок я не стану, шагнул и просто провел им по лбу.
– Сосуды… то ли не выдерживают перемен, то ли не успевают. Что-то там они «не», ну и потом пот с кровью.
Красное на белом выделялось ярко.
– И… получилось? Точнее, что получилось? – Он не стал отворачиваться.
А платок я забрала. Все одно грязный.
– Что-то получилось. Это кровь точно не Мишки. Одаренного. И сильного.
– Насколько?
– Сутки в морской воде, если не дольше. А она светится. И… запах яркий тоже. Я почти ничего уже не могу. – Признаваться в собственной слабости было тяжело, пусть даже мозгоправ, который должен был помочь нам вернуться в мирную жизнь, и уверял, что слабость – это очень даже нормально.
По-человечески.
Вот только людьми мы больше не были.
– То есть его убил очень сильный одаренный?
Я кивнула.
И тоже задумалась. И готова поклясться, что знаю, что за мысли бродили в бекшеевской голове. Сильный одаренный. Умелый убийца.
Или нет?
То есть Мишку он убил легко. Шею сломал, как куренку, а тут сноровка нужна. Что до остального, то… То? Инсценировка не удалась? А если бы не Бекшеева? Целительницы из золотой сотни… они встречаются куда реже старых ищеек. А Барский – он, конечно, с мертвяками дело имел, но…
Заметил бы?
Пятно это на шее? След от ножа?
Кровоизлияния?
Не факт… далеко не факт.
– Это не Медведь, – выдавила я то, что мучило. – Я знаю его кровь. И… никто из наших.
– Их кровь вы тоже знаете?
– Знаю. – Его переходы в обращении бесили несказанно. – Так уж получилось. И… нет, ее не изменить. У крови всегда особый запах.
И вкус.
Но про это мы промолчим. Чего человека пугать раньше времени.
– Ее всего капля? Меньше? Не уверен, что даже группу определить получится.
Не получится, это точно. Я ж иногда почитываю журналы, которые на участок приходят. Ну, те, которые вроде как нашу квалификацию должны бы поднимать.
– Акула, говорят, способна учуять каплю крови за сотню миль. Я, конечно, не акула, но… клянусь богами, что это не они.
– Что ж, – поверил ли мне Бекшеев, было не понятно, но он склонил голову набок и посмотрел задумчиво так, – тогда все становится еще более странным. Парень… который заработал три рубля.
– Здесь это довольно приличные деньги.
Проклятье, почему я оправдываюсь? Мишка вряд ли больше пятерки в руках держал, а уж чтобы в собственном распоряжении…
– Пускай. Но где-то он их взял. Где? И не связано ли это с его смертью.
Я подумала и покачала головой.
– Вряд ли. Его убили случайно.
– Сломав шею?
– Не в том смысле. – Я поняла, что меня раздражало во всем этом. –
