немного задирает подбородок.
— Я надеюсь, ты приехал сюда снять очередную девушку, а не покататься в этой луже, в которую превратился трек. — Нервным движением приглаживает и без того гладкие волосы и складывает руки на груди в защитном жесте.
Хмыкаю.
— Люблю сложности.
Она почти у меня в кармане. Краснеет, кусает губы и частно дышит.
— Громов, — вздыхает томно, опуская ресницы, словно трепетная лань, а когда вскидывает их вверх, я вижу, что она опять меня поимела. — Тренируй свои пикап-приемы на ком-нибудь ещё. И не сверни себе шею там, на треке. Или сверни. Ты ведь за этим сюда приехал? Удачи.
Ощутимо хлопает меня по плечу и удаляется к своим друзьям, аккуратно ступая по влажной пожухлой траве.
Наклонив голову, смотрю на её ножки.
Умная. Красивая. Сложная.
Хочу её себе.
Глава 16
— Зря мы сюда приехали. Если бы ты сказала, кто тебя пригласил… — в лоб озвучиваю Тае мысль, с которой уходила от Громова. Хотя она появилась у меня намного раньше. С того самого момента, как я встретилась с ним взглядом.
— То ты бы не поехала! Потому что боишься встретить своего Громова? Что у вас с ним? — У Таи любопытным блеском загораются глаза, и она придвигается ближе. — Вы мутите?
— Я тебя умоляю, — складываю на груди руки. — Ничего у нас нет. Сколько раз объяснять?
Тая смотрит мне за спину, загадочно улыбаясь. Прикусывает губу и заправляет за ухо треплющиеся на ветру белые локоны.
Я против воли касаюсь своих волос.
Чувствую, как Матвей пялится, и запрещаю себе смотреть на него. Есть что-то в этом парне такое манящее, запретное и загадочное. Он строит из себя крутого, раскованного и устрашающего; у Таи при виде него трясутся колени. При этом глаза его остаются пустыми и безэмоциональными. Громов даже улыбается как-то наигранно. Или мне просто так кажется.
Я слишком много думаю о нём.
Матвей везде.
Он проник не только в мою голову и уютно расположился там на диванчике воспоминаний и сновидений — а именно в них он посещает меня особенно часто. Я была бы рада, если бы мне снились по ночам кошмары, а не Громов, нависающий над моим лицом и пытающийся поцеловать.
Самого касания губ мне так ни разу и не удалось увидеть. Я просыпалась в холодном поту в своей комнате, в своей постели. Одна. С влажным от возбуждения бельём и тянущим томлением между ног. С диким чувством незавершённости.
Понятия не имею, что мне со всем этим делать. Влюбляться в Громова — хреновая затея! Ужасная! Я запрещаю себе это делать.
Интересно, если мы всё-таки поцелуемся, сны прекратятся?
— Повернись немного, Лерка.
— Дай сюда, — говорю строго, отбирая у подруги телефон и пряча его в свой задний карман. — Мы пришли развеяться. Ты хотела развлечься.
— Я всего лишь сделала несколько фотографий для блога. Ты слишком хорошо сегодня выглядишь. Это нужно запечатлеть для истории.
Я фыркаю. Громко и презрительно.
Тая что-то сделала с моими волосами, и теперь они не лежат пышным гнездом с кучей маленьких волосков-антенн, а спадают гладким водопадом как в рекламе шампуня. Мне постоянно хочется их трогать.
Тая сегодня была моим стилистом, парикмахером и немного визажистом. Я разрешила ей поколдовать над своей внешностью лишь из чистой благотворительности. Её не родной отец опять закатил ей скандал. Она умалчивает о происходящем внутри своей семьи, но я вижу, что каждый раз после поездки к матери она возвращается с красными глазами. Из-за того, что подруга плакала и была в плохом настроении я и согласилась поехать немного развеяться. Тем более в прогнозе стояла сухая и безветренная погода.
Мне интересно было посмотреть на этот мототрек. Известное место досуга для любителей экстрима у нас в городе. Но я до этого никогда не была здесь. У них есть картинг, и мы планировали там покататься с Саввой и Таей, а потом увидели подготовку к закрытию сезона.
И, конечно, притормозили поглазеть.
Тая немного приврала насчёт того, как мы здесь оказались.
Савву взяли с собой неслучайно. Я всё ещё без машины, а брат свою крошку мне не доверяет. Особенно после того, как я сдала свою “кию” в ремонт. Явно подозревает что-то нечистое. И прав ведь, хоть и не может знать об аварии с Громовым.
Чёрт.
Я против воли ищу глазами в толпе его лысую макушку.
Он камикадзе и самоубийца. У него напрочь отсутствуют инстинкты самосохранения, если он решил выехать на этот трек. У меня замирает сердце, когда я думаю о том, что может там случиться. А фантазия у меня богатая.
Я не трусиха, но умею адекватно оценивать риски. Глубину луж и глубину отчаяния Громова.
Я всё ещё не уверена в том, что он не наркоман. Кажется, он действительно что-то принимает. Может, антидепрессанты? Или ещё какие-то нейролептики? Что-то не слишком сильное, что помогает ему справиться с ситуацией с его отцом. Люди так просто не рискуют своей жизнью, если в их душе царят покой и гармония.
Вместо того чтобы лежать под одеялом накануне выходных и смотреть новые серии вышедших сериалов, я морожу уши, нос и коленки на продуваемом ледяным ветром треке и волнуюсь о здоровье — моральном и физическом — Громова.
Дожила.
— Кого высматриваешь? — Пихает меня в плечо Тая.
— Никого.
— Будешь за него болеть?
— За кого? — раздаётся у нас за спиной голос моего брата.
Он вручает нам напитки и окидывает взглядом трек. Савва приехал с нами не просто по доброте душевной. Ему явно хотелось провести время с моей подругой, которая в свою очередь не спускает взгляда с владельца «панамеры». Тот её по законам жанра даже не замечает.
— Спасибо. Сколько я тебе должна, Савва? — спрашивает Тая, и лезет в мой задний карман джинсов за телефоном.
Бью её по руке. Нашла повод.
— С ума сошла? Я угощаю. А ты переведи мне три сотни, — кивает мне с усмешкой.
Вот она — братская любовь. Закатываю глаза.
— Я воспользуюсь рассрочкой и буду выдавать тебе по десять рублей на протяжении тридцати дней, идёт?
— Вы такие милые, — вздыхает Тая. Обхватывает трубочку губами, втягивает в себя горячий напиток и морщится: — Что это? Компот?
— Безалкогольный глинтвейн. Но, судя по вкусу, — Савва цокает языком и передёргивает плечами, — та ещё
