И здесь возникает главный, судьбоносный вопрос, на который мы не имеем сегодня ответа. Если идейно, духовно уход Белоруссии из когда-то общего русского мира, и особенно уход молодежи, будет происходить столь же интенсивно, как сейчас, если на самом деле мы ничего не можем противопоставить инерции распада СССР, то имеют ли смысл наши отчаянные попытки, наши дорогостоящие усилия сохранить, а тем более воссоздать экономические связи между членами ЕврАзЭС? Имеет ли смысл экономический союз, если он не имеет политических перспектив, если все его субъекты, за исключением России, являются противниками создания наднациональных структур? Ведь очевидно, что и Лукашенко, и Назарбаев не только сохраняют многовекторную внешнюю политику своих стран, но ее укрепляют. Кстати, в упомянутой выше речи Назарбаев все-таки больше внимания уделил рассказу о совместных проектах своей страны с Китаем, чем анализу перспектив Евразийского союза. На мой взгляд, он сказал о нем только для того, чтобы напомнить о своем несомненном авторстве этой идеи. Но что будет, когда и Назарбаев, и Лукашенко уйдут с политической сцены? На самом деле экономическая составляющая Евразийского союза не выглядит очень впечатляющей. К примеру, экспорт в РФ во внешней торговле Казахстана никогда не был выше 9 %. Обращает на себя внимание, что Лукашенко в последние дни, когда решался вопрос о снятии запрета на ввоз мясной продукции Белоруссии в РФ, вдруг опять заговорил о белорусском суверенитете, о мощи своей армии и т. д.
Мне думается, что настало время нам расстаться со многими иллюзиями, связанными с постсоветской интеграцией. Конечно, государственный союз с Белоруссией нам важен, ибо он обеспечивает нам военную безопасность. Но какой смысл тратить неимоверные усилия для интеграции с бывшими советскими республиками, которые не имеют никакого экономического потенциала? Что касается бывших славянских республик СССР, то, наверное, надо расстаться с иллюзиями Бориса Ельцина, что «рано или поздно они сами приползут к нам на коленях». На самом деле мы вряд ли сможем противостоять стремлению бывших славянских республик уйти в тот мир, откуда они к нам пришли, уйти в Европу. Пора осознать тот неприятный факт, что русский мир, несмотря на свои огромные моральные и духовные достижения, который возник в рамках российской империи, уже обречен. А для того, чтобы воссоздать этот русский мир уже на добровольных, неимперских основаниях, наверное, нужно и много времени, и, самое важное, культурное и цивилизационное развитие современной России. Наверное, если бы Российская Федерация сразу, с начала девяностых, строила свои отношения с бывшими УССР и БССР на хозрасчетной основе, не жила бы иллюзиями Ельцина, то шансов на новое добровольное объединение русских племен было бы больше.
И самое важное. Пора осознать, особенно сегодня, в условиях надвигающегося экономического кризиса, что в настоящий момент судьба новой России зависит не столько от нашей способности интегрировать постсоветский мир, сколько от сохранения с таким трудом достигнутой стабильности, условий для цивилизованного развития. Надо видеть, что в последние дни субстанциальный, духовный кризис опережает экономический. Веру в будущее России теряют даже нынешние ура-патриоты. Если, как они говорят, «не будет Путина – не будет России», то у них, на самом деле, нет никакой веры ни в свой народ, ни в исторический потенциал своей страны. За попыткой связать будущее страны с одним человеком стоит, на самом деле, национальный нигилизм. Поэтому мне думается, что коренная проблема будущего России заключена в преодолении нынешнего национального пессимизма, настроений страха, апатии, растерянности. И, в конце концов, надо видеть правду: до тех пор, пока, как часто говорят молодые белорусы, на улицах Смоленска больше грязи, чем на улицах Вильнюса и Минска, нам трудно рассчитывать не реальную политическую и духовную интеграцию бывших славянских республик СССР. России пора сделать уроки из прошлого, пора понять, что внешнее геополитическое могущество, которое держится на способности русского человека «затягивать пояс», недолговечно и непрочно.
НГ, 24.12.2014Идеалы и дела скопцов живы
«Товарищ абсурд» захватывает власть в России
Слава богу, каких-либо зримых следов начавшегося разрушения российской экономики нет. Дыры от разбитых окон и дверей еще не зияют у нас в стенах разрушенных зданий. Напоминаний о катастрофе 1917 года и недавней катастрофе 1991 года пока что нет. Но особенность начавшегося на наших глазах нового кризиса, кризиса уже послекрымской России, состоит в том, что у нее духовный, экзистенциальный распад явно опережает распад экономический, тем более политический. Политическая стабильность сохраняется, заметного влияния западных санкций на уровень жизни людей пока еще нет. Но обвал веры русского человека в будущее России происходит быстрее, чем обвал сложившегося за последние десятилетия достатка.
Почему по темпам девальвации рубля все еще тучная Россия обогнала девальвацию слабенькой украинской гривны? Наши золотовалютные запасы несравненно выше, чем золотовалютные запасы растерзанной войной Украины. Наверное, наша девальвация обогнала украинскую потому, что измученные надвигающейся нищетой украинцы все же больше верят в свое национальное будущее, чем мы, русские, сегодня. Взрыв нашей гордости от того, что Крым вернулся в Россию, странным образом соединяется в сознании многих людей с ожиданием «черных дней». И трагедия состоит в том, что вера в будущее России испаряется прежде всего у так называемого креативного класса, у тех, кто сохранил способность думать, видеть факты такими, какие они есть, соотносить принимаемые нашей властью решения с их очевидными, неизбежными последствиями. Но разве не было понятно, что после присоединения Крыма к России Украина откажется от своего внеблокового статуса и заявит о своем желании вступить в НАТО? Но почему-то мы устраиваем истерику по поводу того, чего уже нельзя избежать после «исторического» поворота апреля 2014 года.
В старой России к лету 1918 года уже многие погибли от голода. Кошмар начавшейся гражданской войны унес уже сотни тысяч жизней, а русские мыслители, издавшие в эти дни свой сборник «Из глубины», все как один заявили о своем историческом оптимизме, о вере в русского человека и том, что рано или поздно Россия освободится от большевиков. С одной стороны у них – описание ужасов разразившейся катастрофы, а с другой стороны – теплые, пронизанные добротой слова о будущей России. «Русский народ низко пал, но в нем сокрыты великие возможности, и ему могут раскрыться великие дали». Эти слова принадлежат Николаю Бердяеву. И у каждого русского мыслителя, теперь мы называем их гениями, бесконечная вера в счастливое посткоммунистическое будущее России была связана с надеждами, что русский человек, вырвавшись из пут туранщины, пойдет на Запад, впустит в свою душу ценность человеческой жизни, идею личности, осознающей себя и свободной, и ответственной за свою судьбу, и, конечно же, «ценность ежедневного труда».
Так вот, меня настораживает тот факт, что особенность уже новой, абсолютно новой, послекрымской России состоит в том, что у нее даже нынешний взрыв патриотизма, гордости за то, что мы не дали себя в обиду «америкосам», как это ни поразительно, не сопровождается ощутимым оптимизмом, ростом веры в будущее России. Не светятся верой в будущее даже глаза тех, кто с утра до вечера, как мантру, повторяет: «А все-таки Крым наш!». И, конечно, меньше всего веры в будущее у тех, кто еще в начале девяностых обращал внимание, что постсоветская Россия слаба, что она, как они говорили, «ничего не может взять из своего прошлого». И меня еще пугает тот факт, что у тех, кто видит признаки надвигающегося кризиса, называет вслух и открыто его причины, кто решается критиковать нашу внешнюю политику, куда больше мыслей в словах, куда сильнее аргументы, чем у тех, кто буквально изрыгает свой агрессивный патриотизм и всячески проклинает Запад и все западное. Наверное, даже в дни расцвета «черносотенства» патриотизм не был таким мутным, импульсивным и раздражительным, как сейчас.
И, конечно, страшно, что самые умные, образованные, показывающие образцы глубины исследования занялись прежде всего предсказаниями грядущей русской смерти. Страницы массовых изданий никогда не пестрели так часто заголовками типа «Россия – вперед ногами». Для Михаила Эпштейна, который попытался дать анализ причин начавшегося духовного распада России, самый главный герой – Бобок из одноименного рассказа Достоевского, а сама Россия – «лопающийся пузырь последнего вздоха отходящего исторического организма». Даже у нынешних воинственных патриотов наша Россия – тоже на самом деле «отходящий организм». Вдумайтесь в смысл их причитаний по поводу того, что «не будет Путина – не будет России». Если будущее страны целиком связывается со смертной личностью, совсем не молодым человеком, то тогда на самом деле нет никакой веры ни в свой народ, ни в свою национальную тысячелетнюю историю. В начале девяностых, накануне распада СССР все сторонники суверенитета РСФСР, как мантру, повторяли: «А Россия, несмотря ни на что, возродится из пепла». Никогда не забуду, как писатель Леонид Латынин, отец нашей Юлии Латыниной, еще в 1991 году, накануне распада СССР, на своей кухне убеждал меня, что грядущая катастрофа – это благо, ибо, цитирую почти дословно, чем разрушительнее будет распад, тем быстрее новая Россия восстанет из пепла. И тогда у Леонида Латынина глаза действительно горели блеском оптимизма, восторгом по поводу неизбежного грядущего разрушения своей страны. Но теперь те, кто призывает нас идти на решительный бой с Западом, постоять за наши евразийские идеалы, ничего не излучают, кроме какой-то растерянности. Наверное, от страха.
