Наконец и Айрис, до этой минуты молча сидевшая в кресле подле стола, смогла вставить несколько слов в разговор двух финансистов, замысливших несусветную аферу. Застенчиво улыбнувшись она сказала:
‑ Милорд, вы действительно должны поверить каждому слову своего друга, каким бы невероятным не показалось вам то, о чем он вам расскажет. Мессир уже доказал вам на деле, что он теперь не обычный человек, ведь он Защитник Мироздания, милорд.
Девушка, видя, что её средневековые обращения понравились преобразившемуся доктору Фишеру, торжествующе улыбнулась и, гордо вскинув голову, посмотрела на Михалыча. Тот лишь усмехнулся, кивнул головой и продолжил:
‑ Да, Гельмут это так, но я лишь второй Защитник Мироздания и обязан этому своему другу, которому посчастливилось побывать в метафизическом мире.
Михалыч смог найти куда более точные слова и за несколько минут ввел доктора Фишера в курс дела. На это у него ушло даже меньше времени, чем у ангела Уриэля‑младшего. Адвокату, славившемуся своим исключительным прагматизмом и так бахвалившемуся атеистическими воззрениями, хватило всего нескольких минут на то, чтобы без каких‑либо колебаний принять новые реалии своей жизни. То, с каким восторгом и восхищением он воспринял все объяснения, только убедило Михалыча в правильности своего решения. Когда же Защитник Мироздания, наконец, рассказал ему об истинной причине своего интереса к деньгам, Гельмут Фишер перестал искать взглядом свое отражение на зеркальных поверхностях и твердым голосом сказал:
‑ Мессир, тогда нам следует немедленно заняться этим делом и я предлагаю срочно навестить одного своего старого приятеля. Он фальшивомонетчик и с легкостью обеспечит нас новыми документами самого высочайшего качества. После этого мы сможем немедленно отправиться в Штаты, чтобы провести деловые переговоры с другим моим знакомым, торговцем бриллиантами. Мне кажется, он не сможет отказаться от нашего предложения, мессир.
Айрис, услышав как доктор Фишер дважды обратился к Михалычу по‑рыцарски, посмотрела на своего шефа уже не только торжествующе, а прямо‑таки с каким‑то ликованием. Этот взгляд нисколько не уязвил его, куда больше он удивился тому, что с того момента, как к Гельмуту вернулась молодость, его сознание тотчас перестало быть для него открытой книгой. Он прекрасно чувствовал радость и восторг, царящие в его душе, восхищение, но уже не читал мыслей этого молодого, рыжего и веселого парня. В этом он тоже не находил ничего ужасного, поскольку днем раньше для него точно так же перестало быть открытым сознание майора и его юной жены.
Михалыч никак не ожидал того, что Гельмут решит приступить к делу так быстро, ведь и в Европе, и в Америке было время рождественских каникул, о чем он немедленно сказал с некоторой тревогой в голосе:
‑ Гельмут, я никак не возьму в толк, как ты заставишь кого‑либо заниматься делами в рождественские каникулы?
Адвокат хлопнул себя по бедрам, громко расхохотался и радостно воскликнул:
‑ Алекс! Когда речь идет о действительно крупной сделке, настоящие бизнесмены работают даже в сочельник! Тем более, что тот господин, которого я предлагаю уже сегодня навестить в Нью‑Йорке, старый еврей и его совершенно не волнуют как сами рождественские каникулы, так и Иисус Христос, которого распяли его далекие предки. Впрочем, он согласен работать даже в субботу, если дело того стоит.
Приблизительно зная о чем идет речь, Михалыч уже не сомневался в целесообразности такого шага. План доктора Фишера заключался в том, что ему следовало приобрести одновременно частный швейцарский банк и одну английскую компанию, которая существовала более двухсот лет и в основном занималась торговлей бриллиантами. В последнее время эта компания испытывала финансовые трудности и её можно было легко купить, тем более, что владелец компании недавно перенес инфаркт и, находясь в настоящее время в Нью‑Йорке, не спеша подыскивал покупателя или инвестора. С банком было несколько сложнее, так как в отличие от господина Гольдштейна, готового принять оплату практически в любой валюте, здесь были нужны не наличные деньги, привезенные в чемоданах, а чистый банковский перевод.
С этим у Гельмута Фишера, как выяснилось, тоже не было никаких проблем, если, конечно, имелись деньги. Он имел связи с такими офф‑шорными банками, в которые можно было принести наличными не то что сто миллионов, а хоть целый миллиард долларов, после чего их можно было перевести уже куда угодно. Что ни говори, а Швейцария как была помойкой для грязных денег, так и останется ею всегда, не смотря на всю свою внешнюю респектабельность.
Дело осталось за малым, обеспечить Защитника Мироздания и его помощницу такими документами, которые не вызвали бы ни у кого подозрения. Для этого навестить им следовало навестить одного приятеля Гельмута, старого гравера, который когда‑то умудрялся печатать в своей маленькой мастерской фальшивые доллары, марки и фунты, но, давно отойдя от этого дела, продолжал снабжать кое‑кого из своих друзей фальшивыми документами такого высокого качества, что его услугами не гнушались пользоваться даже представители некоторых европейских спецслужб, когда им требовалось обеспечить надежное прикрытие уже не просто тайных, а сверхтайных операций. Именно благодаря им у этого талантливого, пожилого господина с внешность морского волка, никогда не возникало проблем с представителями закона.
Единственной сложностью, на взгляд Гельмута, было только то, как им заставить этого типа, работавшего сразу на несколько разведок со всех континентов, прервать рождественский отдых и вернуться в свою мастерскую. Айрис снова попыталась проявить инициативу и сказала, что возьмет это на себя, однако, Гельмут сразу же пресек все её попытки быть полезной общему делу. Более того, он попросил Михалыча не очень‑то обольщаться на счет своего приятеля и его благообразной внешности. Хотя они и были знакомы со студенческой поры, их связывала отнюдь не дружба.
Когда‑то, еще будучи студентом Сорбонны и членом подпольной марксистской организации, юный Гельмут Фишер ввел в её руководящие органы одного ловкого сотрудника французских спецслужб. После выполнения задания, закончившегося массовыми арестами и полным разгромом молодых ультралевых радикалов, тот отошел от такого рода дел, но вовсе не по своей воле, а потому, что был заподозрен начальством в печатание фальшивых денег. Прямых улик у его боссов не было и с ним простились по хорошему, так как применять иные меры по отношению к кавалеру ордена Почетного Легиона французские контрразведчики не посмели.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
