Суммируя вышесказанное, можно смело утверждать, что уже в 1771–1774 гг., при А.Н. Сенявине, Азовская флотилия выполняла функции, по масштабу во многом сходные с функциями именно военно-морского флота, а не флотилии. В частности, помимо содействия армии в овладении неприятельскими приморскими территориями, обеспечения защиты занятых местностей, имело место противодействие флоту противника, в том числе в ряде случаев и на дальних подступах, равно как и наличие планов использования флотилии в наступательных операциях в дальней морской зоне, что вполне соответствует размаху действий именно флота. Исходя из этого, самого Алексея Наумовича Сенявина вполне можно считать основателем Черноморского флота России.
Кроме того, отдельно стоит заметить, что постоянные плавания, возможность в обер-офицерских чинах командовать кораблями и соединениями, а также исходившие от А.Н. Сенявина инструкции, с неизменными требованиями активности, дали многим русским офицерам колоссальную практику и отличную школу, что способствовало их дальнейшему профессиональному росту. Не случайно из моряков, служивших во флотилии в 1768–1774 гг. под началом А.Н. Сенявина, выросла целая плеяда крупных флагманов и командиров (Ф.Ф. Ушаков, Я.Ф. Сухотин, П.В. Пустошкин, Ф. Денисон, А.И. Тимашев и многие другие), причем большинство из них в буквальном смысле получило боевое крещение именно в Азовской флотилии. Более того, только черноморцы в русском флоте и впоследствии сохраняли традицию активного, наступательного морского боя (Ф.Ф. Ушаков, Д.Н. Сенявин).
Представив читателю Сенявина-организатора и Сенявина-адмирала, охарактеризуем Сенявина-личность, присоединив к этому оценки его деятельности, данные современниками. Первый весьма интересный эпизод имел место уже в феврале 1769 г., когда А.Н. Сенявин, практически без охраны, совершил поездку в еще не занятый Таганрог, чтобы выяснить возможность его восстановления в качестве военно-морской базы флотилии. При этом он сам участвовал и во всех промерах будущей гавани.{1795} Все это наглядно демонстрирует личные качества А.Н. Сенявина, его увлеченность делом.
Тем временем, еще в январе 1769 г. Сенявин был награжден орденом Св. Анны I степени, что стало оценкой проделанной им в ноябре 1768 — январе 1769 гг. работы по организации флотилии.{1796} Подтверждением высокого мнения Петербурга о Сенявине служит и отзыв императрицы. В апреле 1769 г. Екатерина II так писала И.Г. Чернышеву о деятельности А.Н. Сенявина: «…Сенявин дюка полонил; одним словом, лес он рубил, возил, суда строил, а по сю пору чаю на них сидит. Son ardeur est grande, et il est infatigable (Усердие его велико и он неутомим)…».{1797}
А 4 июня 1769 г. А.Н. Сенявин стал вице-адмиралом. В направленном в этот день к нему рескрипте Екатерины II, в частности, значилось: «Алексей Наумович! Из письма вашего от 23-го мая усмотрела я, что все ваше дело идет, сколько по обстоятельствам можно, поспешно за что тебе Бог даст здоровья, мне же и то и другое удовольствие принесет… Впрочем господин вице-адмирал (NB) остаюсь к вам доброжелательна. NB. Сие не есть ошибка, указ подписан».{1798}
Далее последовал 1770 г. Первая половина кампании выдалась тяжелой по уровню заболеваемости во флотилии. И здесь А.Н. Сенявин продемонстрировал ряд новых черт своего характера. Выше мы уже упоминали меры Сенявина по поддержанию работ на верфях при сохранении личного состава. 9 же июня 1770 г., когда свалился в горячке и сам А.Н. Сенявин, он написал И.Г. Чернышеву следующее: «Вверенной мне флотилии господа эскадренные командиры все больны лихорадкой и так, что Пущин 31 мая, Ваксель 5 числа сего месяца отказались от команды, Сухотин, хотя еще от команды и не отказался, однако очень болен и уже давно; я пятый день как болен также лихорадкой… В. С. прошу покорно о сей моей болезни жене не сказывать, и ежели она от кого о том может проведать, то по вашей ко мне милости принять труд ее уверить, что я здоров».{1799} Пример достаточно красноречивый.
Лето 1770 г. ознаменовалось и еще одним характерным для А.Н. Сенявина поступком. Стремясь обеспечить Таганрог необходимым для моряков жильем, он заранее приказал купить у подполковника Ильина его дом для перевозки в Таганрог в разобранном виде. А когда его перекупил для себя комендант крепости Св. Дмитрия Ростовского генерал-майор Потапов, Сенявин не только не отступился, но послал Потапову 650 своих рублей, заплаченных тем за этот дом, приказав без промедления доставить в Таганрог.{1800}
Наконец, показателен и еще один эпизод лета 1770 г. Речь идет об инструкции А.Н. Сенявина для вышедших в крейсерство в Азовское море дубель-шлюпки и палубного бота. Капитан-лейтенанту Ф. Федорову предписывалось: «крейсировать от Таганрога к Берлинской косе, и ежели им усмотрены будут неприятельские суда в равной им силе, таковые стараться ловить и приводить в Таганрогский порт, а ежели увидят большие суда, или числом гораздо много и военные, от таковых удаляться и, если еще будет возможность доходить до Бердянской косы тамо сделать сигнал, самим стараться уходить к Таганрогскому порту, а ежели же от неприятельских судов застижены будут ближе Берлинской косы, или будут в такой дистанции, что временем захождения их в к Бердинской косе неприятель их преследовать может, в таком случае нейдя к Бердинской косе поспешить возвращением к Таганрогу, однако ж идучи на пути, ежели будут повстречаться транспортные лодки, оным для возвращения сделать сигнал же, и во время такой ретирады всекрайне стараться держаться судно к судну ближе и одному другого не оставлять; да им же по несходствию прежней Азовского моря описи с нынешною, приказано ко уверению карт делать при верном исчислении всевозможные примечания в промере глубины моря, в течении его ж, в положении вида берега, островов, рифов, в познании грунтов и подходя к окончанию Бердинской косы, как еще Кубанский берег не описан, то стараться от той косы иметь на виду Кубанский Берге, пеленгуя приметные места».{1801}
Интересным представляется и организация А.Н. Сенявиным постройки на Новохоперской верфи первых двух фрегатов в 1770–1771 гг. Адмиралом были направлены три ордера, первым из которых корабельному мастеру И. Афанасьеву предписывалось «строить фрегаты, и к тому надобное требовать»; вторым, направленным капитану 1 ранга А.Л. Тишевскому — «заготовляемые под ево смотрением леса на верфь доставлять», и третьим, посланным Новопавловской адмиралтейской конторе — «что по приобщенным при том ордере ведомостям следует заготовить, купить и доставить, как то предписано». При этом, Сенявин «не подчиняя одного другому, принял все на свое рассмотрение». То есть координацию всех работ А.Н. Сенявин взял на себя. И. Афанасьеву же он дополнительно предписал: «…Дабы избегнуть излишнего в переписках затруднения заведите вы о построении семидневные рапорты, (которые. — Авт.) отправлять ко мне прямо по почте, показывая в них коликое число людей всех к тому построению иметь вы будете и из них в каких именно работах и сколько при каком деле и что ими сделано будет».{1802} Таким образом, исполнителям была предоставлена самостоятельность, но при разумном контроле.
Между тем, громкие успехи русского флота в Архипелаге не могли оставить А.Н. Сенявина, как профессионального моряка, равнодушным. В письмах Чернышеву, несмотря на огромный объем проделанной работы, он укорял себя в бездействии и сожалел, что не смог принять участие в столь важных событиях. В частности, в письме от 17 сентября 1770 г. он писал: «Благодарность приношу, что в зависти простить меня изволили, теперь уж я не завидую, а только кляну судьбу, что отвела меня от таких славных дел и вояжа, в который бы и теперь еще с радостью полетел».{1803}
Однако интересен и ответ И.Г. Чернышева А.Н. Сенявину, в котором он дает официальную оценку Петербургом его деятельности в 1770 г. Так, Чернышев писал Сенявину: «Мне ни что так приятно быть не может, как видеть успехи в ваших делах; но когда по всем вашим стараниям в приведении вверенной вам флотилии в тоже состояние, чтоб показав оное действие могли произвести желаемое удовольствие своей самодержице, встретившиеся оному препятствия отводят вас от исполнения в том, не только вы не обвиняетесь, но ни мало на вас не относится, а чисто сердечно говорю: сколько здесь уверены в вашем усердии к службе, столько и по порученной вам экспедиции все ваши дела и все распоряжения приемлются с соответствующим вашей исправности уважением, и я с моей стороны вас совершенно уверяю, что вам нет причины вдавать себя в то смущение, в каком иные по своей неисправности оставаться должны…».{1804}
Присутствуют значимые моменты и в событиях 1771 г., который оказался во всех отношениях непростым для Алексея Наумовича: начало непосредственных действий на море, причем в условиях практически полного незнания чужих берегов и тяжелого быта. Весьма показательна уже приводившаяся нами выдержка из его письма И.Г. Чернышеву, написанного в начале июня: «Карта здешнего моря, описи капитана Герценберга, со всем негодна и плавание по ней за неверностью производить нельзя, во уверение чего если В. С. прикажите положить суточные счисления пути моего на оную, то найти изволите, что я с кораблями своими шел не водой, а степью, а посему благоволите заключить о службе нашей… вода здешняя налитая в бочки сама ль по своей слабости или от жаров чрез 2 недели так испортилась, что страшно и писать какой мерзкий дух имеет, а сие при старых моих летах здравие мое приводит в великую слабость».{1805} Наконец, тяжкий груз личных проблем: в 1771 г. в Петербурге в результате большого пожара сгорел дом, принадлежавшей семье Сенявина. Адмирал выдержал все.
