В действительности, как стало ясно несколько секунд спустя, они в этом не разобрались. Янаков изменил курс, отворачивая от только что обнаруженной опасности, и выпустил ЛАКи. Будучи ограниченным республиканскими уровнями возможностей для его разведывательных аппаратов, ЛАКи, несмотря на их намного меньшие нормы ускорения, были наилучшими из находившихся в его распоряжении сенсорных платформ дальнего действия. Янаков послал их проверить подозрительный контакт. Одновременно он предусмотрительно развернул большую часть «Катан» между своими эскадрами кораблей стены и Хассельбергом. Его линейные крейсера также сменили позиции, перемещаясь так, чтобы прикрыть своей ПРО угрожаемое направление.
Было очевидно, что Янаков не собирался позволить себе автоматически согласиться с тем, что он видел то, что видели, по их мнению, его тактические секции. В то же самое время он столь же очевидно решил, что должен учесть угрозу и изменить строй для противостояния ей.
Именно этого Хассельберг от него и хотел.
Следующие полчаса наблюдений Хонор и Ярувальской за перемещением точек на экране тянулись медленно. Отворот Янакова от Хассельберга привел к тому, что Морзер стала сокращать дистанцию ещё быстрее, однако на таких дистанциях «быстрее» было исключительно относительным термином.
«Хассельберг хорошо играет свою партию», – решила Хонор. Как только он дал Янакову намёк на свою позицию и вызвал очевидный ответ, он пригасил мощность излучения имитаторов. Выглядело так, как будто он не был уверен, что уже обнаружен, и сбросил ускорение, чтобы уменьшить мощность импеллерных клиньев и сделать системы маскировки более эффективными. Маневр одновременно и придавал правдоподобие его обману и ещё более затруднял его разоблачение, требуя приближения разведывательных ЛАКов для опознания целей на намного более короткое расстояние.
Хонор задумчиво поджала губы при виде того, как устойчиво сокращается расстояние между эскадрами Морзер и Янаковым. Янаков уже находился в пределах досягаемости МДР, а ещё через несколько минут его ЛАКи подойдут достаточно близко, чтобы разоблачить маскарад Хассельберга. Так что на месте Морзер она бы открыла огонь примерно…
– Вице-адмирал Морзер открыла огонь, ваша милость, – произнесла Ярувальская и Хонор кивнула.
– Это я вижу, – спокойно сказала она, снова сложила руки за спиной и невозмутимо прошествовала обратно к своему креслу.
«Иуда будет…. недоволен собой», – с внутренней усмешкой подумала Хонор. В конце концов он явно попался на наживку Хассельберга. Он мог не позволить себе ломиться после этого вперёд, однако Хассельберг и его искусно развёрнутые ловушки приковали внимание Янакова к слабейшей из андерманских оперативных групп. Его тактические расчёты не уделили особенного внимания другим возможным направлениям угроз и, после того, как Морзер дала залп, эскорт Янакова – и «Катаны» – оказались на совершенно неадекватных позициях, обеспечивающих только очень неэффективный обстрел приближающихся ракет. Кроме того, Морзер сбросила много подвесок. Её шестнадцать супердредноутов сбросили почти шестьсот подвесок; теперь же они выпустили в общей сложности 4608 ударных ракет и платформ РЭБ… а так же пятьсот семьдесят шесть ракет наведения «Аполлона».
Время полёта ракет составляло почти шесть минут, что дало Янакову немного времени на реагирование, однако его было недостаточно для значимой передислокации кораблей. И когда ракеты стремительно домчались до Янакова, корабли Восьмого Флота впервые оказались целью удара «Аполлона».
«Это, – подумала Хонор, наблюдая за тем, как на её дисплее появляются первые отметки боевых повреждений, подобные первым хлопьям сфинксианской снежной бури в горах, – не будет приятным опытом».
* * *
– Адмирал, время, – негромко произнесла по каналу связи капитан Дилэни и Лестер Турвиль кивнул.
– Да, думаю, что так, – согласился он. – Распорядитесь пробить боевую тревогу, Молли. Я сейчас.
– Есть, сэр.
Турвиль отключил связь и встал. Он автоматически погладил карман скафандра, проверяя, лежат ли его знаменитые сигары там, где должны находиться. Они стали настолько важной частью его имиджа, что он, наверное, мог деморализовать всю команду флагманского мостика просто бросив курить.
Эта мысль заставила Турвиля рассмеяться. Он был рад, что находился в одиночестве, так как расслышал в смехе оттенок нервозности.
«Лестер, давай избавимся от этого прямо здесь. Никаких нервов перед людьми. Они заслуживают, черт возьми, лучшего, чем твои психи».
Турвиль оглядел себя в висящем на переборке зеркале. Практически наверняка никто из экипажа не знал, что последние пятнадцать минут он сидел уже облачённый в скафандр. Не из-за нервной дрожи перед появлением на публике. Или, по крайней мере, не совсем из-за неё. Больше по расчёту. Заранее одевая скафандр, Турвиль имел время на то, чтобы сделать это хорошо и проявиться на флагманском мостике спокойным и собранным, выглядя так, как будто только что вышел из учебного голофильма. Просто ещё одна из его маленьких уловок чтобы вдохновить своих подчинённых, чтобы создать впечатление, даже для себя, что он хладнокровный, спокойный, уверенный в себе лидер. Настолько уверенный, что появляется идеально безукоризненным, ни единого сбившегося волоска.
Турвиль провёл рукой по вышеупомянутым волосам и снова рассмеялся, уже намного естественнее… и тут заиграла музыка.
Одной из реформ Томаса Тейсмана было предоставление капитанам тяжёлых кораблей права заменить резкие стандартные сигналы тревоги более персонифицированными звуками. Капитан Уэльбек питала слабость к по-настоящему старой опере, большая часть которой относилась ко временам докосмической эры Старой Земли. Турвиль испытывал некоторые внутренние сомнения, когда она решила использовать часть своей коллекции на борту «Герьера», однако должен был признать, что именно для этого сигнала Уэльбек сделала правильный выбор. В действительности, Турвиль решил, что сигнал был весьма подходящим ещё до того, как Уэльбек сказала ему, как называется эта музыка.
– Внимание! Внимание! Всем занять боевые посты! Повторяю, всем занять боевые посты! – произнёс спокойный чёткий голос Селестины Уэльбек сквозь вздымающуюся древнюю музыку «Полёта Валькирий» Вагнера.
* * *
– Мэм, группа сенсоров Альфа сообщает… Иисусе!
Лейтенант-коммандер Анджелина Тёрнер быстро обернулась, её глаза сердито вспыхнули.
– Чёрт подери, что это за доклад, Хеллерстайн? – резко осведомилась она, рассерженная ещё больше тем, что главстаршина Брайант Хеллерстайн был одним из её лучших и самых уравновешенных людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
