и безопасности ООП. Сгустилась атмосфера недоверия, моральный дух ООП низко упал. Рассеялись и бежали Атиф Абу Бакр и его коллеги по Чрезвычайному руководству. Катастрофа вскоре усугубилась позорным поражением Сад
дама. Структура палестинского сопротивления за пределами оккупированных территорий рушилась, годы дипломатических усилий оказались потрачены впустую.
Неудача Арафата была удачей Абу Нидаля. Во время конфликта в Заливе западная пресса предполагала, что террорист предоставит свою сеть своему первому спонсору — Ираку. Однако Абу Нидаль был слишком хитёр, чтобы поддержать проигравшего; к тому же на стороне Саддама была ООП. Поэтому Абу Нидаль воспользовался конфликтом, чтобы втереться в доверие к членам антииракской коалиции. Летом 1991 г. Египет неожиданно разрешил ему открыть учреждения в Каире. Так был наказан Арафат за поддержку не той стороны в войне. Абу Нидаль получил в арабском мире ещё один шанс.
Гений Абу Нидаля состоял в понимании того, что во имя национальных интересов государства пойдут на любые преступления и такой, как он, может процветать, делая за них грязную работу. Террорист не выжил бы, если бы его «клиенты» не нашли его полезным. Он служил многим хозяевам со многими интересами. Его понимание региональной политики, отсутствие моральных ограничений и талант к выживанию сделали его бандитом мирового уровня. Ключом к его успеху была враждебность к Арафату и ООП. Годами Абу Нидаль сдерживал палестинское национальное движение, а выиграли от этого как арабские государства, так и израильтяне. На словах арабские лидеры поддерживали палестинское дело, но на деле почти все они не доверяли ООП, так как она нередко бросала вызов их власти в их собственных странах, притягивала силовые ответы Израиля или даже угрожала втянуть их в войну.
Отчасти ООП виновата в этой враждебности сама. Под руководством Арафата она позволила себе втянуться в арабские распри, посягала на государственные интересы Иордании, Ливана, Сирии, Туниса, Кувейта. Её бюрократия была некомпетентной и часто коррумпированной. И всё же заслугой Арафата по — прежнему был отказ от терроризма и попытки найти урегулирование с Израилем, а это так тревожило и израильских и арабских сторонников жёсткой линии, что большинство «голубей» в ООП были ими устранены. На деле ООП в течение многих лет была не субъектом терроризма, а его главной жертвой. Арафат рано или поздно сойдёт со сцены, интифада может быть сокрушена или выдохнется, но палестинский национализм не уйдёт, пока живы 5 млн. человек, называющие себя палестинцами[1088]. Следующего Абу Нидаля, возможно, нельзя будет обратить против собственного народа с той же лёгкостью.
Арабские государства сурово обошлись с палестинцами по причине своей слабости, так как не смогли защитить их от Израиля. Одна из причин ненависти арабских лидеров к ООП — то, что она неприятно напоминает им об их слабости. Израиль, со своей стороны, сурово обошёлся с палестинцами по причине своей силы, так как обуздать его было некому. Многие из сопутствующих проблем порождены победой Израиля в 1967 г., когда он стал имперской державой, более сильной, чем все соседи вместе взятые. Одним из первых то, что колонизация миллиона или более арабов пойдёт Израилю во вред, отметил еврейский историк русской революции Исаак Дёйчер, процитировав горькую немецкую фразу Man каnn sich totsiegen — «Можно победоносно загнать себя в могилу». Карьеры Абу Нидаля могло бы не быть, если бы в 1974 г. Израиль был готов на переговоры с ООП.
«С годами я пришёл к выводу, что долгосрочная безопасность Израиля заключается не в сокрушении палестинского национализма и ООП, а к соглашению с ними. Небольшое палестинское государство на границах Израиля вовсе не будет угрожать ему, а укрепит, обеспечив полное вхождение в ближневосточную семью» (с. 322). Хотя арабы хотят мира, они никогда не примут двух вещей — постоянного угнетения и рассеяния палестинского народа и постоянного доминирования Израиля в регионе. Стабильный мир между Израилем и его соседями может опираться лишь на баланс сил, а в конечном счёте — на добрососедство. Безопасность Израиля нельзя бесконечно поддерживать за счёт небезопасности его соседей.
«Читатели должны сделать собственные выводы об Абу Нидале, учитывая, что у Абу Айяда и его союзников в ФАТХ были все основания подозревать его и Израиль — двух своих главных врагов — в сговоре. Если, несмотря на его преступления, его сочтут палестинским “патриотом”, тогда он доказывает, как конфликт низвёл стремление палестинцев вернуть себе родину до бандитизма. Если же Абу Айяд и другие правы, что он — инструмент Израиля, тогда он выступает доказательством политической и моральной порочности, в которую погрузились Израиль и его арабские коллаборационисты» (с. 323–324).
Политика Ватикана в период перехода и утверждения неолиберальной стратегии (середина 70‑х годов XX — начало XXI века)
О. Н. Четверикова
1
Во второй половине 1970‑х гг. в западном мире происходят глубокие перемены. В социально — экономическом и внутриполитическом плане они характеризовались переходом к неолиберальному курсу, означавшему постепенный демонтаж государства «всеобщего благоденствия», а в международных отношениях — обострением холодной войны, вызванным новьм курсом американского руководства на жёсткое противостояние с Советским Союзом. Эти изменения совпали со сменой власти в Ватикане, где в 1978 г. после 30-дневного правления папы Иоанна Павла I к власти приходит Иоанн Павел II. Стремясь к укреплению авторитета Ватикана как религиозной и политической силы, новый папа задействовал все возможности для усиления своего влияния на мировую политику, взяв чёткий курс на укрепление союза с атлантизмом.
Церковь в этот период находилась в состоянии внутреннего кризиса и крайнего обмирщения, что было следствием реализации тех обновленческих решений, которые были приняты на Втором Ватиканском соборе (1962–1965). Главным результатом их стало утверждение религиозного плюрализма и терпимости, приведшее к тому, что католическое учение стало приобретать всё более размытый характер, а среди части католиков стал распространяться религиозный индифферентизм. Попытки церкви соответствовать духу времени и новым потребностям общества не нашли понимания у светской его части и обернулись потерей ею авторитета и уважения со стороны самих верующих. Обострились внутрицерковные разногласия, а также усугубилась поляризация между прогрессистами и традиционалистами как в области теологии, так и в области политики.
В результате начавшихся перемен уже в конце 1960‑х гг. церковь впала в состояние внутреннего кризиса, ускорившего дехристианизацию западного общества, обусловленную его экономической модернизацией и индустриализацией. Наиболее же опасным явлением стали те изменения, которые происходили в сфере теологических размышлений под влиянием утверждавшейся религиозной терпимости, с провозглашением которой церковь стала допускать серьёзные отступления от христианской веры.
Рассматривая в качестве своего главного противника материалистический атеизм и коммунизм и поставив перед собой задачу добиться
