Головные части корпуса Павел Алексеевич рассчитывал встретить километрах в двадцати от города. Машина, миновав Оку, быстро понеслась по ровной дороге. И вдруг, проехав немного, шофер резко затормозил. Белов приподнялся на сиденье. Несколько мгновений он молча смотрел вперед, потом выпрыгнул из машины.
Из-за леса, из-за поворота, появилась колонна. Шел сабельный эскадрон. Люди вели коней в поводу. Павел Алексеевич сразу узнал — это же таманцы! 131-й кавалерийский полк! Обгоняя строй, грузно бежал к генералу подполковник Синицкий. Доложил громко и четко, а сам стоял, покачиваясь от смертельной усталости, часто мигая воспаленными глазами.
С трудом передвигая натруженные ноги, проходили мимо бойцы. При виде Белова подтягивались, выравнивали тройки-звенья. Те, кто опирался на палки, отбрасывали их. Ряд за рядом шли шатающиеся, обмороженные, обвешанные оружием люди. Они тянули за собой в поводу измученных, ослабевших коней, набивших некованые ноги в долгом пути.
С гордостью и радостью смотрел на бойцов генерал. Они двигались двое суток без сна и почти без отдыха, делая лишь короткие привалы. Им было трудно, неимоверно трудно. Они знали, что впереди их ждет бой и, может быть, смерть. И все же они, настоящие солдаты, выполнили приказ. О многих подвигах, о многих славных боевых делах рассказывал впоследствии Павел Алексеевич автору этих строк. Но ни о чем другом не вспоминал он с таким волнением, как о встрече с таманцами.
— Я хорошо знаю, что такое массовый героизм, — говорил Павел Алексеевич. — Однако подобное видел раз в жизни. Полк пришел с артиллерией, пулеметами, почти не имея отставших. Люди падали в снег, ползли, их поднимали товарищи… Таманцы совершили невероятное… К тому же полк был головным и задал темп всей Ставропольской дивизии…
131-й Таманский прибыл в Каширу на три часа раньше срока и в 15:00 занял оборону на самом опасном участке, перекрыв шоссе из Пятницы на Каширу. Бойцы залегли в окопах, установили пулеметы. В окраинных садах быстро занимали позиции артиллеристы. А из-за Оки втягивались в город все новые и новые подразделения.
Немцы тем временем закончили подготовку атаки. Их авиация отбомбила последний раз. Последний огневой налет произвели минометчики. В 16:00 гитлеровцы нанесли удар вдоль шоссе. На узком участке двинули вперед тридцать танков и батальон мотопехоты. Шли фашисты уверенно, не рассчитывая на сильное сопротивление.
Когда лавина танков спустилась к ручью Мутенке, загрохотала артиллерия 5-й Ставропольской имени Блинова дивизии. Снаряды ложились точно. Несколько танков остановилось, другие, сломав строй, начали расползаться в стороны, лавируя среди разрывов. Машина, выскочившая вперед, подорвалась возле свинарника на минном поле. Из окопов летели гранаты, бутылки с горючей смесью.
За крепостью железных латГудериановский солдат,Лавочник в прошлом Людвиг Мейер.Без каски, в масле и в поту,Бьет пулеметом по кусту,Разбрызгивает медный веер.Открыл солоноватый ротС выбитым зубом, выжал газуИ видит страшный разворотРуки с бутылкой. В угол глазуПлеснуло красным, корпус весьЛижет термическая смесь.И, обгорелый рот разинув,Рукой отталкивая огонь,Вдыхает жженую резинуИ собственного мяса вонь.Лопнула сталь, ни поворота,Внутри взрывается снаряд,И в страшной судороге гадСдыхает с огненною рвотой.
Это опять же из поэмы Семена Кирсанова. С жесткой реальностью.
Немецкую пехоту прижал к земле густой, плотный огонь пулеметов. В Таманском полку пулеметчики были отличные. Фашисты откатились, оставив шесть подбитых танков. Бой затих.
Павел Алексеевич с тревогой ждал, что предпримет противник. Ударит в другом месте? Или пропашет позиции таманцев снарядами, бомбами, а затем обрушится на этот участок более крупными силами?
Генерал прислушивался к звукам стрельбы. Перестрелка, хоть и без особого напряжения, велась по всей линии обороны. Артиллерия фашистов молчала. Ночь становилась все темнее, и, казалось, все ярче разгорались пожарища в городе.
Возможно, гитлеровцы, встретив отпор, решили больше не рисковать до утра? Им хватит, они продвинулись сегодня километров на тридцать — сорок. Они утомились. А у русских здесь оборонительный рубеж… Если так, то генерал мог поздравить себя: первый успех достигнут!
В тот день, 26 ноября, фашисты имели полную возможность с ходу захватить Каширу и переправы через Оку. Во всяком случае, полную возможность до подхода таманцев. Импровизированные заслоны, выставленные Беловым, не смогли бы отразить удар танков. Однако эти заслоны сыграли свою роль — они заставили немцев развернуться для боя, вести разведку и терять время.
Один день гитлеровцы упустили. И какой день! К городу успели подойти полки закаленного кавалерийского корпуса. Хотя противник по-прежнему имел над войсками Белова перевес в силах и средствах, обстановка все же несколько разрядилась. Теперь Павел Алексеевич чувствовал себя более уверенно. Теперь ему, по крайней мере, было чем воевать.
* * *
Штаб корпуса обосновался за Окой, в деревне Суково, наладив оттуда прямую связь со штабом Западного фронта. В Кашире и Ступино, на железнодорожных станциях и в поселках бушевали пожары, яркое пламя оттесняло ночной мрак, окрестности залиты были тревожным багровым светом. Несмотря на позднее время, вражеская авиация продолжала бомбить узлы дорог. В пути Павлу Алексеевичу пришлось дважды останавливаться и пережидать налеты. Зато в Суково было темно и тихо. Офицеры штаба работали в спокойной обстановке.
Павел Алексеевич вспомнил, что с раннего утра ничего в рот не брал. Поужинал жареной картошкой с солеными огурцами, согрелся чаем и сел вместе с Грецовым и комиссаром корпуса Щелаковским за карту: подумать о завтрашнем дне. В принципе, все трое мыслили одинаково: скорее подтягивать части корпуса, действовать решительно и настойчиво. Но это только общая идея. Как именно действовать — в этом вся проблема. Тут первое слово за командиром.
Едва начал Павел Алексеевич выкладывать свои соображения — позвонили из Каширы: генерала Белова вызывает к прямому проводу Верховный Главнокомандующий. Для переговоров прибыть в городской комитет партии.
— Какое внимание нам, чувствуешь? — сказал комиссар. — Из штаба фронта то и дело запрашивают положение, Грецов отбиваться не успевает. А теперь сам товарищ Сталин…
На этот раз Павел Алексеевич добрался до города без всякой задержки. Немецкие летчики отработали свои часы и теперь отдыхали. Меньше стало пожаров. На крутом подъеме от Оки к центру Каширы было многолюдно. Бойцы руками и плечами подталкивали скользившие, буксовавшие орудия и повозки. Никто из красноармейцев не знал, где помещается горком партии. А местных жителей не найти: кроме главной улицы, везде темнота и выморочная тишина, люди сидели в подвалах и бомбоубежищах.
Старший лейтенант Михайлов с трудом разыскал какого-то мужчину. Тот даже удивился, услышав вопрос: уж не шутят ли товарищи военные? Вот горком партии, рядом, возле соборной церкви.
Белова ждали. У двери встретил его секретарь горкома Александр Егорович Егоров. В кабинете тускло горела керосиновая лампа, трудно было рассмотреть лица собравшихся. Подошел генерал Баранов, приглушив бас, сказал, что товарищ Сталин звонил десять минут назад. Обстановка в Кашире ему доложена, но Верховный Главнокомандующий ждет, телефон с Москвой остается неразъединенным. Павел Алексеевич взял трубку.
— У телефона генерал-майор Белов.
— У телефона Поскребышев. Передаю трубку товарищу Сталину.
Пауза. Потом негромкий, с характерным акцентом голос:
— Как ваше здоровье, товарищ Белов?
— Прекрасно, товарищ Сталин.
— Товарищ Белов, есть возможность послать вам для подкрепления два танковых батальона.
— Спасибо.
— Куда их направить?
— Мост через Оку у Каширы очень слаб и не выдержит тяжелых танков, поэтому прошу направить через Коломну в Зарайск. В Зарайске мой представитель встретит танковые батальоны.
— Не нужны ли вам еще автоматы ППШ?
— Очень прошу прислать.
— Не нужны ли вам две стрелковые бригады?
— Это было бы очень кстати. Прошу направить их прямо в Каширу.
— Я их пришлю. Это легкие бригады новой организации. Они укомплектованы отборными людьми и приспособлены для маневренных действий.
Верховный Главнокомандующий умолк. Молчал и Белов, не зная, о чем говорить. Пауза неприятно затягивалась. Почувствовав неловкость, Павел Алексеевич хотел попросить разрешения положить трубку, но Сталин заговорил снова:
— Товарищ Белов! Представьте свои кавалерийские дивизии к званию гвардейских. Надо было сделать это раньше: ваши дивизии отлично дрались на Украине и имели большие потери в тяжелых боях под Москвой.
