— Ему не повезло. Черт, всем нам не повезло.
— Нет, — возразил Драшер. — Если бы вы были зверем… разве сегодняшний день не был бы самым удобным временем, чтобы перехватить инициативу и убрать Скоха? Это была его последняя серьезная попытка. Он вышел на охоту вместе с магосом биологис, изменил тактику. Использовал метки.
— Что вы хотите сказать, Драшер?
Тот пожал плечами.
— Я не знаю. Мне кажется, это… целесообразно. Это существо достаточно быстрое и коварное, чтобы делать свое гнусное дело и избегать опасности. К тому времени, как обнаруживается убийство, оно давно уже ушло. Сегодня у нас был лучший за все время шанс поймать его. И что оно делает? Полностью меняет свои повадки и нападает на нас.
— И? — спросил Люссин.
— Похоже, будто оно все знало. Словно оно обеспокоилось тем фактом, что магос биологис и опытный ловец могут вместе обладать достаточными навыками, чтобы представлять для него реальную угрозу.
— Это просто животное. Как вы его там назвали? Хищник высшего порядка.
— Возможно. Но оно поступает так, как поступил бы человек. Беглый преступник, который долго избегал ареста, но узнал, что поиск вышел на новый уровень. Он может решить, что как раз настало время повернуться и дать бой.
— Вы говорите так, будто знаете, что это за тварь, Драшер, — сказала Мэкс.
— Я не знаю. Оно не входит в какую-либо классификацию фауны, которую я изучал. Оно не входит и в Имперскую классификацию. Кроме разве что засекреченной.
— В смысле?
— Пойдем, — Драшер встал и быстро зашагал через рощу.
Ветряная мельница пустовала уже пятьдесят лет. Части деревянной обшивки отвалились, а крылья растрескались. Здесь производили муку для всей округи, пока полвека тому назад в городе Юдар не открылся завод с более дешевым массовым производством.
Драшер, Мэкс и Люссин медленно продвигались через густые заросли сорной травы, направляясь к задней части полуразвалившегося сооружения. Приборы слежения не двигались с места уже полчаса.
Мэкс толкнула дверь стволом дробовика. Они прокрались внутрь, в ветхое коническое помещение с бревенчатыми стенами и полами из досок, настеленных на перекладины. Мельничный механизм протянулся через всю башню, напоминая шестеренки гигантских часов.
Пахло плесенью и гниющей мучной пылью. Драшер вытащил пистолет и указал им наверх. Люссин, крепко сжимая дробовик, начал тихо подниматься по лишенным перил ступеням на второй этаж.
Драшер услышал какие-то звуки. Скольжение. Быстрые мелкие шаги.
Он отступил и прижался к стене. С ауспиком что-то случилось. Возникли помехи, из-за которых изображение на экране скакало. Как будто посторонний сигнал пресекал волны, возвращающиеся к сканеру.
Мэкс сделала широкий круг, подняв оружие и нацелив его в крышу. Люссин добрался до верха лестницы и пошел в сторону, поводя вокруг дробовиком. Драшер пытался добиться от ауспика чистого сигнала.
Люссин завопил и выстрелил из дробовика. Послышался грохот и треск древесины, когда он рухнул с лестницы спиной вперед. При падении оружие выстрелило еще раз.
Он был мертв. Передняя часть его черепа была содрана, и в воздух брызгала кровь.
Мэкс взвыла и принялась стрелять в потолок, передергивая цевье. С каждым попаданием гнилые доски разлетались бурей мелких щепок. Вспышки выстрелов на доли секунды озаряли помещение мельницы.
Среди взрывающегося дерева, проламывая перекрытия, Зверь упал на пол и метнулся к ним.
Он был пятном. Лишь размытым пятном, движущимся быстрее, чем на то имело право какое-либо живое существо. Дробовик Мэкс взревел снова.
Существо двигалось, словно дым на сквозняке. Драшер мельком уловил темный пурпур пластин, защищающих тело, хрящеватый, щелкающий костистый хвост, предплечья, оканчивающиеся когтями, подобными косам жнеца. Мэкс закричала.
Драшер выронил ауспик и выстрелил из пистолета.
Отдача едва не сломала запястье. Он вскрикнул от боли и досады, чувствуя, как ноет рука.
Используй обе руки, сказала она ему.
Существо отвернулось от Мэкс, застрекотало и понеслось прямо на Драшера.
Оно было прекрасно. Идеально. Органическая машина, предназначенная для единственной цели — убийства. Мощное мускулистое тело, хвост — противовес, косообразные конечности, словно пара мечей.
Нечеловеческая ненависть.
Глаз у него не было, по крайней мере, он их не видел.
Держи пистолет обеими руками и целься низко. Вот что она сказала. Потому что будет отдача.
Драшер выстрелил. Отдача ударила по рукам. Если он во что-то и попал, то этого не было видно. Он выстрелил снова.
Зверь открыл пасть. Радиус укуса в пятьдесят три сантиметра, зубы как иглы. Он замахнулся конечностями-клинками, чтобы убить.
Драшер выстрелил еще раз и еще. Он увидел, по меньшей мере, одну пулю, отлетевшую прочь, отраженную биологической броней Зверя.
Тот готов был наброситься.
А затем его отшвырнуло вбок, прямо в стену.
Существо упало, задергалось и снова поднялось.
Драшер выстрелил ему в голову.
Оно сделало выпад в его сторону. Рявкнул дробовик, отбросив его назад. Мэкс поднялась — лоб у нее кровоточил — и принялась всаживать в него залп за залпом. Она стреляла, пока не кончились заряды, затем выхватила у Драшера пистолет и тоже разрядила его в тварь.
Стены покрывал ихор. Из потрескавшейся костяной брони Зверя сочилась пенящаяся слизь.
— Что это? — спросила Мэкс.
— Я думаю, — ответил Драшер, — что оно называется «хормагаунт».
Но Мэкс уже потеряла сознание.
Вспомогательной команде арбитров потребовался почти час, чтобы добраться до них из города Юдар. Драшер уложил Мэкс поудобнее и позаботился о ее ранах.
С пистолетом в руке он тщательно обследовал зверя. Довольно быстро он обнаружил контролирующее стрекало, имплантированное в заднюю часть безглазой головы.
Когда Мэкс пришла в себя, он показал ей устройство.
— С этим надо будет разобраться.
— Что это значит?
— Значит, что тварь привезли сюда намеренно. Значит, что кто-то контролировал ее, направлял примитивным образом.
— Правда? Кто бы это мог делать?
— Я бы начал с того, что задал пару вопросов епископу и его ручному громиле, Гандаксу. Я, конечно, могу быть неправ, потому что это не моя сфера деятельности, но мне кажется, епископ получил бы много выгоды от того, что внушает его пастве страх перед Богом-Императором. Веру общественности укрепляет что-то реальное, против чего можно объединиться.
— Он специально это сделал?
— Это просто теория. Кто-то сделал.
Мэкс какое — то время молчала. Он мог догадаться, о чем она думает. Начнется расследование и дознание. Возможно, придется привлечь Инквизицию. Каждую составляющую жизни в провинции тщательно проверят и разберут на части. Это может занять многие месяцы. Драшер понимал, что это значит — в ближайшее время он не сможет покинуть Внешний Юдар. Как основной свидетель он должен будет остаться.
Снаружи опять начался снег с дождем.
— Ты, должно быть, наконец счастлив, — тихо проговорила Мэкс. — Эта твоя работа, великая классификация. Она закончена. Ты все сделал.
— Она была закончена еще до того, как я сюда приехал, — сухо сказал Драшер и кивнул на труп зверя. Он прикрыл его куском мешковины, чтобы больше не смотреть на него. — Это не было частью моей работы. Просто курьез.
— Ну что ж, — ответила она со вздохом.
Он подошел к двери мельницы и посмотрел на засыпаемые снегом дикие леса. Льдинки кололи ему лицо. Еще долго Гершом будет держать его в своей ледяной хватке.
— Можно, я поношу ее еще немного? — спросил он у Мэкс, показывая на меховую куртку, которую она ему одолжила. — Зима, похоже, будет холодная.
Дэн Абнетт
Сады Тихо
Тема того, каким именно родом деятельности занимался мастер Деллак, в разговоре никогда не всплывала, а Валентин Драшер был не в том положении, чтобы задавать вопросы и лезть не в свое дело. Конечно, мастер Деллак был успешным человеком, одним из наиболее заметных богачей на пыльном пространстве Костяного Берега. У Драшера была одна-две мысли на этот счет, но он решил, что безопаснее, пожалуй, будет этого не знать. Он просто делал то, что ему было сказано. Дважды в неделю, после работы, он посещал поместье мастера Деллака, расположенное среди холмов, чтобы на частной основе оказать свои специализированные услуги в обмен на обговоренную плату. И, в любом случае, не задавать вопросов.
Иногда мастер Деллак добавлял к оплате подарок — копченую ветчину, упаковку дорогого, изысканного печенья, а порой даже бутыль привозного вина. Драшер знал, что может получить неплохие деньги за эти продукты, но всегда оставлял их себе. Не то что бы он был жаден или любил гурманствовать — хотя, Трон знает, прошло много, очень много времени с тех пор, как Валентин Драшер наслаждался хоть какой-то роскошью. Он делал это потому, что существовала черта, которую Драшер не был готов перейти. За долгие годы он потерял так много всего, что составляло его жизнь, его респектабельность и добрую репутацию, что крепко держался за то, что у него еще оставалось.
